Лунная дева

– Спасибо, Валера, я лучше к твоей Жанне.

– Угу, уже звоню. Запомни номер кода – сорок два. Тань, только ты не пугайся там, сама понимаешь – творческий беспорядок. И ещё, Тань… ты, пожалуйста, не смотри мои незаконченные работы, я не очень люблю их показывать, на них простыни наброшены…

– Хорошо, Валерочка, в обморок постараюсь не упасть, подглядывать не буду, – хихикнула в трубку Татьяна.

– Добро, Танюша, до связи, – попрощался Полянский.

Татьяна отключила мобильник и стала собираться. До мастерской Полянского ей было удобнее добираться, чем с заездом на выставку, хотя она рисковала не застать соседку на месте. Несколько лет назад Валера купил эту трёхкомнатную квартиру всего в квартале от своего дома и переоборудовал её в мастерскую. По дороге вроде ничего необычного с ней не произошло, таксист окольными путями быстро домчал её до мастерской. Единственное, ей показалось, что она видела одну и ту же машину в своём дворе и уже потом, когда высаживалась на месте. Но, не придав этому особого значения, она набрала на двери подъезда номер кода квартиры Жанны Викентьевны. На её счастье женщина была дома, добросовестно дожидаясь милую девушку Татьяну, как её отрекомендовал сам Полянский. Соседка Валеры оказалась очень словоохотливой женщиной лет шестидесяти или около того, она быстро наладила контакт с Татьяной, успев за несколько минут рассказать девушке, как она зорко блюдёт за сохранностью гениальных Валерочкиных полотен и про всё остальное.

– Проходите, Танечка, чувствуйте себя как дома, – проворковала Жанна Викентьевна, пропуская Татьяну в мастерскую. – Я сейчас тут немножко приберу и не буду вам мешать. Я иногда помогаю Валерочке, за его мастерской присматриваю, за чистотой слежу, когда обедом накормлю, если он не очень занят, он полностью доверяет мне. Но к его картинам не прикасаюсь, упаси Боже, Валерочка не любит этого.

Жанна Викентьевна уже вовсю орудовала веником, а между делом продолжала развивать свою тему:

– Вы знаете, Танечка, такому одарённому человеку как Валерочка нельзя растрачивать себя на житейские мелочи, на всякую ерунду, ему нужно быть глубоко в себе, чтобы творить, чтобы создавать свои прекрасные картины и радовать ими людей. Вот я и стараюсь по мере сил оградить его от бытовых проблем, он же целыми днями здесь, бывает, допоздна задерживается, а Светлана совсем его не бережёт, хоть бы раз убралась, хоть бы раз поинтересовалась – не голоден ли он. Не моё это дело, конечно, но так нельзя, таких людей как Валерочка нужно беречь, такие люди как Валерочка – наша национальная гордость. Танечка, а вы подруга Светланы?

– Да, Жанна Викентьевна, ещё со школы, – ответила Татьяна, обходя зал мастерской.

Из трёх комнат «сталинки» после перепланировки получилась довольно таки просторное помещение с высокими потолками и достаточным количеством естественного освещения. Татьяна уже бывала здесь, но всякий раз ощущала в этом зале что-то вроде благоговейного трепета. Сама атмосфера располагала к этому, ведь здесь зарождался дух творческих замыслов, где хозяйничали мольберты с незаконченными полотнами, художественные ящички, пеналы, палитры и кисти, где витали ни с чем несравнимые запахи лаков, грунтов и красок.

– Танечка, тогда у меня будет к вам большая просьба – вы просто обязаны поговорить со Светланой и передать ей мою обеспокоенность. Валерочка всю прошлую ночь провёл здесь, спал на этой неудобной кушетке, возможно, даже без белья, как какой-то бездомный собачонок. Куда же это годно?! Неужели у него нет своего дома? Очень обидно за него. Вы, Танечка, обязательно должны повлиять на Светлану.

– Это не совсем моё дело, но я попробую, – пообещала женщине Татьяна, прекрасно понимая, что разговаривать со Светой всё равно придётся. – Жанна Викентьевна, а вы давно знаете Валеру?

– А с того самого дня, когда он купил эту квартиру. С тех пор я пристально слежу за успехами Валерочки и очень горжусь за него, он очень, очень талантливый художник и прекрасной души человек.

– Да, Жанна Викентьевна, я полностью с вами согласна, он такой, – вполне искренне сказала Татьяна.

Минут через пятнадцать неравнодушная соседка выговорилась и удалилась к себе. Проводив женщину, Татьяна направилась в самый конец зала, где за высокой ширмой находилась картина Полянского, но дойти не успела, зазвонил дверной звонок. Татьяна вернулась и отворила двери.

– Вы? А где дядя Валера? – раздался подростковый голосок одного из учеников Полянского.

Татьяна совсем забыла, что Валера в свободное время занимается живописью с ребятишками, не за деньги, а так, для души.

– Тебя, кажется, Димой зовут? – вспомнила Татьяна.

– Да. А вас тётя Таня?

– Молодец, не забыл. Только, пожалуйста, не называй меня тётей, рано мне ещё тётей быть, лучше Татьяной или просто – Таней. Хорошо, Дим?

– Ладно.

– Ты проходи, Дима. К сожалению, дяди Валеры нет, он на выставке и боюсь, что будет только вечером. А ты по какому вопросу?

– Да я этюд принёс показать, вчера заходил к нему домой, а тётя Света сказала, что он здесь больше не живёт… Они что поссорились?

– Ну, это она погорячилась, у взрослых такое бывает, помирятся.

– Знаю, мои родоки тоже разбегались, и сейчас ссорятся…

– Всякое, Дима, в жизни бывает, и у меня с родителями тоже было… ты не суди их. А когда вырастешь и женишься – будь мудрее.

– Не-е, я жениться не буду, насмотрелся уже, лучше одному.

– А ты не зарекайся, – блеснули смешливые искорки в глазах Татьяны, – вот встретишь однажды ту свою единственную девушку, твою самую – самую близкую половинку и полюбишь её до безумия и она тебя тоже… Что тогда делать будешь?

– Ну-у… я не знаю… там видно будет, – немного растерялся парень.

– Ах, даже так! – рассмеялась Татьяна, игриво взъерошив волосы паренька. – Ишь ты, видно будет ему! Гляди, не прогадай своё счастье.

– А вы, тё… Таня, женаты? – полюбопытствовал Дима, даже не озаботившись о своей взлохмаченной голове.

– Вообще-то, Дима, женщины выходят замуж, а мужчины женятся. А я пока не замужем.

– Почему? Вы же такая красивая…

– Здесь дело не в красоте, Дима, а как раз в том самом единственном… я его ещё не встретила.

– А-а… А если я в вас влюблюсь, ну, когда вырасту? – осмелел парень.

– Дим, я уже старенькая буду для тебя.

– Да ну… вы никогда старенькой не будете, вы же такая…

– Спасибо, мой кавалер, мне приятно слышать такие комплименты, – польстила парнишке Татьяна.

Чувствовалось, что Татьяна взаправду нравится подростку, да и темы они затрагивали очень интересные, поэтому он не спешил уходить. С сегодняшнего дня поклонников у неё явно прибавилось. Они ещё немного поболтали о всяких разных взрослых вещах, и Дима нехотя засобирался домой. Закрыв за пареньком дверь, Татьяна невольно улыбнулась и повторила попытку добраться до картины. В отличие от незаконченных работ на неё была наброшена плотная светло-коричневая ткань, вернее всего, когда-то служившая портьерой. Стрелки на настенных часах ритмично отбивали всё новые и новые секунды, но девушка не спешила открывать картину, что-то удерживало её, вероятно, слишком близки были воспоминания того злополучного вечера. Мысли вновь путались в голове Татьяны, никак не желая ей подчиняться, а ей нужна была ясная голова. Сейчас она уже сознательно хотела проникнуть в зазеркалье картины и вынести оттуда всё самое ценное, всё, что ей будет позволено вынести и в первую очередь навсегда запомнить ту путеводную мелодию. Татьяна даже топнула ногой, разозлившись на себя за безволие и это подействовало. Её несговорчивый ум даже оторопел от такого властного обращения с ним и опасливо затаился в молчании, пытаясь угадать, что же произойдёт дальше.

«Так-то лучше будет, – с усмешкой отметила про себя девушка, – появишься, когда скажу, пока ты мне не нужен, отдыхай, мой навязчивый друг».

Освободив от портьеры картину, Татьяна отошла на несколько шагов назад. В данный момент ум только мешал девушке, ей нужен был другой «инструмент», чтобы проникнуть за грань видимого. Она глубоко вздохнула и попыталась освободиться от всякой внутренней активности, от всех своих чувств и мыслей. Вначале её взгляд концентрировался на девушке в центре картины, но по мере углубления концентрации стал более расфокусированным и объёмным. Вместе со зрительными изменениями, Татьяна прочувствовала, как погружается в оглушительную тишину, её сознание стало расширяться, охватив вначале всю мастерскую, а потом вырвалось за её пределы, поглощая внутри себя все видимые формы, которые вибрировали и растворялись прямо у неё на глазах, или вернее – уже внутри неё. В прошлый раз картина буквально втянула в себя сознание Татьяны, но сейчас всё было иначе, теперь картина сама стала частью её всеобъемлющего сознания. Девушка с трудом представляла, что происходит, у неё совершенно не было желания сопротивляться этой непостижимой силе, очень мягкой и в то же время не оставлявшей ей выбора. С каждым мгновением она уносила девушку в самые глубины своего лучезарного мира, и ей казалось, что в этом необъятном океане золотистого света властвовала одна тишина. Но вдруг всё изменилось, и тишина разлилась поющим пространством любви… Татьяна уже не сомневалась, что это чудо и было самой жизнью, её девственным лоном, её изначальной колыбелью.

V

Посредник сдержал своё слово, всего одна небольшая, но очень важная подсказка из прошлого Урсана позволила тому практически полностью размотать клубочек своей слежавшейся памяти, а немногие ещё оставшиеся белые пятна в его многотысячелетней биографии с нетерпением ожидали своей очереди, чтобы проявить свои скрытые тайны. Урсан отплатил Посреднику той же монетой, всецело поддержав реализацию его хитроумного плана. Они затеяли очень опасную игру с нынешними хозяевами планеты или, вернее – с самозванцами, захватившими власть. И главная интрига была в том, что они действовали на свой страх и риск без согласования с Собором посвящённых, фактически без его могущественного прикрытия. Не так давно коалицией межгалактических сил были взяты под контроль все подступы к земной орбите и теперь без её ведома никто не смог бы проникнуть на планету извне, впрочем, как и покинуть её. Пока они не принимали непосредственного участия в изоляции приближённых Ханмары, давая им возможность добровольного выбора, но те изыскивали любые возможности, чтобы потянуть время и не спешили с ответом. Однако межгалактические силы не сидели сложа руки, работа велась только по нарастающей, они интенсивно готовили условия для перехода планеты в новую звёздную семью и уже апробировали щадящие режимы «квантовой скороварки». На самой планете было немало таких же «засланных казачков» как Урсан, и они изрядно путали планы клана Ханмары, вынуждая избранных разрываться в поиске контрмер. Возможно, Урсан и не согласился бы участвовать в этой небезопасной авантюре, если она бы противоречила его персональному заданию, но его тайная миссия во многом пересекалась с задумкой Посредника. Некоторые моменты этого плана они уже дорабатывали вместе. Урсан теперь уже с улыбкой вспоминал свои недавние мытарства и даже муки плена, в котором он провёл столько времени. Да, он вспомнил и эту страничку своей жизни, хотя тогда ему было не до смеха.

При его телепортации на Землю произошёл какой-то сбой, видимо, не все скрытые ловушки сопредельной галактики были полностью изучены и учтены. Он действительно угодил в квантовую воронку, которая буквально засосала его в рукав отрицательной мерности или что-то подобное тому, эти координаты даже близко не соответствовали месту назначения. Но самое необъяснимое и неприятное оказалось внутри рукава, куда он попал уже как пленник. Вначале Урсан не слишком переживал, он не раз бывал в самых серьёзных переделках на разных вибрационных уровнях не только своей галактики. Вот и сейчас он автоматически стал анализировать обстановку, чтобы отыскать варианты для своего спасения, но не тут то было. Кажущаяся пустота внутреннего пространства рукава оказалась обманчивой, вдруг его нутро ожило совершенно другим фоном, окружив Урсана какими-то искривлёнными не поддающимися описанию формами. И только после нескольких попыток найти решение, он, наконец-то, понял, что сознание пространства просто копирует его мысли и словно отражает их через призму тысяч кривых зеркал. Само пространство рукава и являлось этим самым «кривым зеркалом». О чём бы Урсан не подумал, всё искривлялось, искажалось и обрастало нелепыми формами, которые до неузнаваемости изменяли облик внутреннего пространства. Но как только он останавливал свои мысли, рукав тут же становился безжизненно пустым без малейшего намёка на спасительный выход. Это был какой-то заколдованный круг, Урсан не мог не мыслить, ему нужны были ясные пути своего спасения. В конце концов, после долгих и безуспешных попыток добиться успеха знакомыми средствами Урсан решил действовать от противного, вместо реальных своих мыслей он стал плодить откровенную дезинформацию, а по-простому – пороть чушь. Вскоре поток дезинформации приобрёл такие масштабы, что превратился в грандиозное «наводнение», породившее информационный хаос. Он и сам угодил под созданный им же пресс, но боролся до последнего, не утратив связи с маячком своего сознания. Урсан ещё тогда понял, что мысли проходившие трансформацию искажения служили своеобразным питанием для ненасытного чрева рукава, но когда качество переработанной энергии ухудшилось из-за её непомерного количества, сознание рукава стало захлёбываться. В один из таких моментов «переедания» он и был выброшен на волю как вредный продукт переработки. Хотя память Урсана пострадала при экстренной эвакуации, его внутренний навигатор сработал автоматически, доставив эксперта-наблюдателя точно в координаты места назначения. Позже он узнал, что за время его пленения – на Земле уже миновало четверть земного столетия. С помощью Посредника он довольно быстро научился уплотнять свою энергию в человеческую форму и теперь мог свободно бродить среди людей не вызывая никаких подозрений. Конечно, состав его нового тела в корне отличался от белково – нуклеинового, но внешне это выглядело практически не заметно.

Сегодня они договорились встретиться в условленном месте, однако Посредник запаздывал, обычно такого он себе не позволял. Урсан попытался выйти с ним на телепатический контакт, но обратный сигнал был очень слабым и прерывистым, будто прорывался из самых земных недр. Заподозрив неладное, Урсан мысленно проследил, откуда шёл сигнал и недолго думая, переместился в окрестности его возможного источника. Внутренний локатор эксперта был напряжён до предела, проверяя сектор за сектором незнакомую лесную местность с незначительными перепадами возвышенностей. Осторожно продвигаясь по лесу, он через некоторое время вышел на то, что искал. Это был портал в один из астральных миров, он увидел его по характерному цветовому преломлению пространства в месте входа в портал. В самом лесу угроза не ощущалась, здесь не было его надсмотрщиков, а вот внутри портала опасность так и пульсировала. Без сомнения его там ждали.

«Ловушка? Похоже… И скорей всего, Посредника там нет. Но для очистки совести нужно проверить, сигнал же идёт. Интересно, кто же этот хитроумный оборотень?» – думал он.

Но лезть на рожон Урсан не стал, а решил послать своего ментального двойника, который мог принимать любую тонкую форму или вовсе быть бесформенным и невидимым. Во втором качестве он и хотел его использовать. Когда двойник проскользнул в портал, Урсан на всякий случай усилил свою энергозащиту, чтобы «случайные гости» не застали его врасплох. От Посредника он был наслышан, что из себя представляют нижние астральные слои и, в самом деле, они оказались не очень приветливыми. Даже цветовой фон явно не страдал миролюбием, вибрируя в агрессивно красных и тяжёлых тёмно-серых тонах, да и существа, населявшие этот мирок, были под стать всему остальному. Они не видели незваного гостя, но всё же чувствовали его, верней всего, световой потенциал двойника вызывал у них болезненные ощущения. Здесь обитали астральные сущности бывших грешников, всех тех, кто когда-то в проявленном мире травил свои души ядом низших страстей и цинично презирал всякое раскаяние. При появлении двойника их размытые бесформенные тела буквально ощетинивались от злобы, но приближаться к источнику своих страданий всё же не решались. Они боялись всего того, что было сильнее их, боялись и ненавидели. Даже находясь в лесу Урсан чувствовал – насколько была удушлива атмосфера их нынешнего существования буквально пропитанная ненавистью ко всему живому и невыносимой тоской безысходности. Однажды став рабами собственного греха, они век за веком платили дань покорности своему хозяину и господину, а он иссушал души своих вассалов памятью их отвратительного падения. Но жалости к этим толпам бывших насильников, убийц и растлителей душ, он почему-то не испытывал. Они сделали свой выбор и не раз, теперь же их бездушные оболочки ждали своего часа, чтобы пополнить ряды слепых исполнителей воли Ханмары и его приближённых. Миновав низшие астральные слои, двойник остановился у ещё одних врат. Урсан уже знал, что ловушка находилась как раз за этими вратами, соединявшими нижний и средний мир. Он мог на расстоянии просканировать все расставленные на него энергокапканы и определить уровни их защиты. Что собственно и сделал, но решения принять не успел, почувствовав угрозу за своей спиной. Урсан моментально вернул своего двойника и приготовился к нападению, ощетинившись «пурпуром» своей ауры. Его атаковали сразу с трёх сторон смертоносными «огненными» лучами. Но он был опытным воином и молниеносно среагировал на агрессию своих противников, запустив в немыслимое вращательное движение свой защитный контур. Лучи атакующих были буквально смыты потоками стремительной энергии так и не причинив вреда Урсану. А вот его психические импульсы достигли своей цели, незаметно проникнув в самые чувствительные энергозоны нападавших, действуя на самом глубинном ядерном уровне. Это секретное оружие не убивало, а только искажало информацию о первоначальных намерениях. Пока его визави приходили в себя, вспоминая о цели своего появления, Урсан уже был далеко. Оказавшись на безопасном расстоянии, он вновь получил телепатический сигнал от Посредника и сразу обозначил новые координаты встречи. Они встретились в лесополосе недалеко от города.

– Извини, Урсан, за опоздание, пришлось попетлять от преследователей. Обложили со всех сторон эти «длинноухие», сдаётся мне, что мы успели кой-кому наступить на больную мозоль. Сам то как? Вижу и тебе досталось забот.

– Ты прав, Посредник, мне пришлось немного понервничать по поводу твоего исчезновения, даже довелось небольшой экскурс в один милый мирок совершить.

– Тот самый?