К любым жестоким наказаньям
И униженьям всех сортов.
А в понедельник утром ранним
Арапов встретился. Он шёл
Наверх по лестнице неспешно,
Был в свои мысли погружён…
И вдруг, замедлив шаг, небрежно
Спросил: «Ну, как твои дела?»
Роман, как будто уточняя,
Спросил, прекрасно понимая —
Речь о его безделье шла:
«Какие?» – и взглянул фривольно.
Арапов поднял руку вверх
И ею помахал безвольно:
«Мифические, например…»
Роман смекнул, что моментально
Будет раскрыт, наступит крах…
В груди зашевелился страх…
И всё же он сказал: «Нормально!»
Арапов, помолчав, спросил —
Всё так же вяло, безразлично:
«Ты что-нибудь изобразил?..
Ну-у, так,.. хотя бы для приличья?..»
Страх охватил Романа с ног
До головы, но он подспудно
Почувствовать по тону смог:
Уверенно, чуть безрассудно
Он должен, позабыв про страх,
Гордею о своих делах
Сказать… И он, взглянув беспечно,
Сказал Арапову: «Конечно!» —
«Ну, и когда ты сможешь нас
Порадовать своим докладом?» —
Гордей смотрел понурым взглядом.
Роман сказал: «Да хоть сейчас!»
«Ну, хорошо, – сказал Арапов, —
Я через полчаса вернусь…
Придёшь, и я тобой займусь…
Посмотрим, что ты там состряпал…»
Роман, вернувшись, сел за стол…
Готовясь к предстоящей муке,
Он с удивлением нашёл,
Что у него трясутся руки.
«О чём могу я доложить?
Ведь я же ничего не делал…
Мой блеф Арапову раскрыть —
Как грязь узреть на фоне белом!
А надо ли мне в этот раз
Из кожи лезть, чтоб что-то сделать?..
Арапов думает о нас,