Разбитыми пальцами ног. По ладоням Вселенной

– Верно! Еще какой! Эка на Бога посягнул…

– Да он верно и работать та не хочет, хиппи очередной, всем счастье…

– Идеалист!

– Дон-Кихот!

– Жыть то чем будешь и друзей своих кормить?!

– Святым духом!!!ха-аха.

– Вообще-то это все очень похоже на самоубийство…

– Или самосожжение…

– Ну как бы то ни было это безобразие! Он же дурит всех!! Всех всех! Всех! И своих близких в большей степени всего!

– Это он чтобы его любили…!!!

– Какое зазнайство! Какая гордыня!!

– У нас дети и нам надо их кормить.

– Это они проламывают, чтоб себя оправдывать свое бессилие!

– А вы еще очень молоды чтобы судить.

– Вы идеалист мой друг! Ваш мотив совершенства живет только в вашей голове, вы каким-то боком считаете, что он может жить и в других, почему вы хотите лишь собственных совершенств у каждого? Чем ваше совершенство лучше какого ни будь другого? Может еще вам нужно проверить ваши мотивы, если вы видите, что они вызывают отторжение у окружающих? И подумать, а стоит ли этому быть вообще в реальности, может это чистый вымысел ваш проект? А жизнь она другого требует… и вообще, скажу вам положа руку на сердце, ваша идея сделать всех богами попахивает каким-то анахронизмом, вы разве не знаете современных научных мыслей о соподчиненности величин, когда гармоничного и прогрессирующее общество развивается исходя из потенциального соподчинения данных каждому индивидууму потенциальных данных, говоря простым языком лидеры и подчиненные знают свое место и принимают совестные условия игры для самовыживания, а ваши методы простите устарели и утопичны. Я бы вам предложил спустится с небес на землю.

ДОМ №…

2 половина с поднятой ногой.

– Вы ни актер, ни режиссер, ни драматург.

– Мне почему сейчас показалось что современный стеб – это простое хамство, потребность отвергнуть общечеловеческие ценности для собственного самоутверждения, для потребности освободиться от волнений и работы души для развития духовного пространства, это еще мне кажется и страх перед катастрофой, что все это рухнет и боль потери, словно убийца вонзится в самое сердце. Панический ужас перед потерей, панический ужас перед тем, что кто-то тоже может разрушить создаваемые ценности и подвергнуть осмеянию и осквернению, страх попасть под топор уничтожающего хамства. Лучше тоже быть хамом, чем оказаться под его рукой. Лучше самому стать убийцей, чем быть жертвой. Самопожертвованость это удел единиц, массовое же сознание живет принципом удовольствия от убийства, удовольствие власти над жертвой, власти которая дает иллюзию величия. Хотя бы на миг почувствовать себя могущественным богом. Это стремление перерастает в страсть. А потом в хроническую привычку и насущную потребность.

– По-моему это закономерное следствие, следствие постмодернизма, где первопроходцы этого направления в желании обновить существующие критерии идей, пытались вырвать их разряда закоренелости, а получив массовое призвание этого механизма, стали бравировать игрой, как некой забавой, что потеряло всякую основу и превратилось в чистую игру развлечений.

– Похоже это проявление праведности ума, для которого не существуют целей и основ, для которого все развлечение и, и цель ее тоже развлечение.

– Инстинктивное влечение к величию. Которое должно было преобразится в стремление к духовному достоинству, получило остановку, что потянуло за собой отвлеченные установки и развлекательные принципы. Отдохновение стало квакающим болотом лягушек.

– Вполне, можно назвать, что сегодняшнее время – оркестр квакающих лягушек.

– Когда болотное чудище уснуло можно и пошуметь…

– Перед дождем…

– Ему надлежит быть в недвижимости какое-то время.

– Если что-то умирает, этому стоит умереть – если он необходимо, оно возродится. В этом власть Бога. И Его выбор.

– Разве программа лишает создателя свободного творчества?

– Странный вопрос.

– Вы образ, сошедший с небес на землю, где гаснет лучина всего что святое есть только на…

– Вам необходимо составить план работы и программу, вы по какой работаете?

– По своей.

– Отлично, тогда у вас будет больший заработок.

– Личность определяется социумом.

– То есть личность тогда, когда она находиться в социуме?

– Да, в относительном определении общества и индивидуума.

– Так личность это и есть индивидуум?!

– Нет… э-э-э-э… это когда личность в противоставлении, тогда это индивидуум.

– А я вот думаю, меня так учили, что личность каждый человек уже появившийся на свет…

– А что становиться личностью ему уже необходимо??

– Он уже личность, ребенок – уже личность.

– По-моему это фантазии на тему «светлого счастья»

3 ситуация с поднятой ногой…

Вино словно по заказу банальных фильмов брызнуло на ее рукав кофточки. Словно в пошлейшем из кино я принес ей свою рубашку, и она переоделась в ванной. И далее все словно покатилось по штампу съеденного, увиденного, запихнутого в наше нутро – я сел напротив и мгновенно прикоснулся к ее губам. Она отдалась поцелуям. И все было дальше так же …но во мне и раньше боролось противление подобным вещам и мне было странно, что на некоторое время меня захватили банальности, но вот я отстраняюсь, смотрю ей в глаза, точнее рассматриваю лицо (мне всегда оно было интересно), вот мои губы растягиваются в улыбке – она натура тонкая и понимает, что происходит. Она поддерживает меня, и мы уходим от банальностей.

На утро шел снег, такой густой, что не было видно даже прохожих. Хотелось обнять прижаться к кому-нибудь, но я гнал эти мысли, мне было стыдно за них. Я почему-то считал их слабостью, возвращающей меня к детству. Что плохого в воспоминаниях о детстве и возможности иногда туда вернуться? Как чудесно дурачиться иногда и воспринимать мир в его непосредственность чистом виде, есть мороженное и мечтать о море и солнце, а летом о снеге, как прекрасно улыбаться прохожим, не думая, что тебя примут за дурочка. Мы взрослые живем совсем другой жизнью, совсем не той что надо было бы. Совсем запорошило окно, и я остался наедине со своими мыслями, даже Бердяев куда-то подевался. Улетел. И я один.

Появившийся в дверях Юрка, сбросил снег и чуть стыдясь моего никчемного бытия вошел на кухню. Долго не желал садиться на стул, убеждая меня, что это мое рабочее место. И наконец чуть устроившись, чуть обернувшись к экрану монитора всмотрелся в тот ролик, снятый на его камеру.

Уже по ходу он вскликнул, что надо обязательно продолжать работу над ним, а коридоре пожелал поработать с ритмом кадров.

Все было правильно. Я мелкими шагами двигался, это было в противовес моей души, уносящей птицей меня в небеса. Теперь с короткими прыжками двигался по гористой местности, перебиваясь скудным существованием. Одинокий и верящий только в то, что надо просто продолжать двигаться. Быть может однажды мне откроется вершина, которой сейчас по-прежнему скрыта от меня отвесными скалами и нагромождёнными глыбами перекатов. Но я знал точно вершина есть, и сбиться меня не дают знаки, оставленные до меня другими. Главное не сломаться, главное не остановиться и не замерзнуть, главное не умереть от истощения и распределиться. Главное идти.

И я шел. Через все свои смятения, темноту в глазах, когда начинали дергаться руки во сне, и чтобы не кричать сжимались пальцы, а тошнота душила и сжигала легкие, когда ноги словно единственное спасение выводили вновь и вновь на дорогу, и воздух врывался в грудь, и оставалось только одно – пить его, пить чтобы идти.

И казалось вот-вот я упаду, руки тянулись в на ощупь за чтобы схватиться, как вдруг словно свет-мысль – а надо только поднять голову от земли к небу, и словно в миг все прояснилось и тяжесть, и недуг ушли, мое тело омыла волна чистого воздуха и …я шагнул.