Такси для Одиссея

– Далеко ходить не стану. Важно правильно построить модель. Довольно будет и того, что, зная о бесконечности и неисчерпаемости космоса, мои слушатели вполне допускают, что кроме нас в космосе существуют иные цивилизации. Итак, однажды Земля оказалась в поле зрения высшей цивилизации. Сюда прибыла экспедиция, научная экспедиция с решением… нет, не поселиться здесь, а заселить Землю существами, имеющими душу и разум, во всем похожими на прибывших, то есть создать население «по образу и подобию» своих создателей. Как тут быть? Что ж, я предложу своим слушателям следующую гипотезу. Профессор из экспедиции подбирает из местной фауны наиболее близкий по внешности образец, как вы догадываетесь, обезьяну, и с помощью известной ему генной инженерии изменяет геном, так что образец становится разумным существом с внешностью подобной внешности соратников профессора.

Могут ли допустить мои слушатели наличие данной технологии у высокоразвитой цивилизации? Безусловно, могут!

Руслан и Маня хотели что-то сказать, но Стив остановил их.

– Еще одно слово, – сказал Стив. – В целом ход моих мыслей вам понятен. Но важны и детали. Здесь уместно пофантазировать в известных рамках. Например, что опыт удался профессору не сразу, и возникли тупиковые варианты, над которыми наши ученые вместе с Дарвином ломают голову. Или, вспомнив Библию, предположить, что биологический материал для получения женской особи был взят из ребра уже полученного мужчины. Каждый может поупражняться в объяснениях разного рода артефактов. А теперь я спрошу у своих слушателей: «Кем, по вашему мнению, для новых одухотворенных существ будет их создатель?» Ответ очевиден. Можно даже не говорить, что они вполне могут быть научены и находиться под влиянием умной силы профессора.

– А что потом? – спросила Маня.

– Потом новое население стало размножаться, заселять и осваивать Землю, а экспедиция оставила ее, но продолжала держать ее в зоне своего внимания и даже контролировать ее. Только…

– Что только?

– Дело в том, что материалом для создания новых обитателей Земли было взято животное, и если представители высшей цивилизации были наделены высокими внутренними качествами, которые сочетались со спокойным достоинством, духовной силой, творческой энергией, то их создания не были избавлены от роковой двойственности. Ведь, наряду с полученным высоким внутренним наполнением, они сохраняли животные инстинкты и присущие дикому телу страсти, муки лишений и ярости. Создатели наблюдали за развернувшейся в ходе их опыта драмой, порожденной этой двойственностью, а драма между тем развивалась в целом в положительном ключе, выводя в приоритеты интеллект и взаимопонимание, а не животную силу и безжалостность.

– Он настоящий философ! Скажи, Руслан, – воскликнула Маня.

– Да! Здорово завернул! – поддержал ее Руслан.

– Философ не философ, а такая картина, по-моему, убедила бы моих слушателей, – сказал Стив, опуская глаза. – Добавлю: вполне вероятно, что с тех времен остались полузабытые способы общения существ с их создателями. Они называются у нас молитвами и ритуалами. Может быть, на современный взгляд они кажутся не слишком «техногеничными», но ведь они идут из незапамятных столетий, когда стиль, согласитесь, был совсем иным, чем сейчас. Итак, вы, говорю я интернет-поколению, презирали религию, презирали веру, считали это чудесами для темного люда, а я показал вам, что Бог, даже с вашей скептической и материалистической точки зрения, может быть реальностью, что мы можем находиться в Его власти, и нам следует почитать Его и молиться Ему. Я скажу больше: отвергая Его, мы незаметно для себя отвергаем человеческое в себе. Тогда в нас берет верх таящаяся в нас изначальная дикость, тупость, страх. Они всплывают из глубин, и нам делается дурно и тоскливо или, как сказала бы молодежь, – напрочь сносит башню.

– Очень правильная мысль, – заметил Руслан. – Как бы то ни было, мы все еще заворожены иерархией стаи, в нас еще живет желание доминировать. Тело, таким образом, является отражением дикого и опасного мира, тогда как «генетическая одухотворенность» – это истинная ценность человеческой жизни. Жизнь проходит в единстве и борьбе этих двух начал.

– Ну да! В этом вся психология человека – сочетание животного и божественного.

– Стив, – подытожила Маня, – ты начитался Достоевского.

– Mon cher, разве ты имеешь что-то против Достоевского?

– А мне фиолетово! Но ведь начитался! Скажи. Много читал? Много?

– Порядочно.

– Видишь, Руслан, он признался, понимаешь? А мне нравится Сэлинджер. Видишь, насколько мы разные?!

– Притягиваются только разные полюса, – дипломатично сказал Руслан.

– М-м-м, ты полагаешь? – раздумчиво копаясь в мороженом, промычала Маня.

– Само собой, – подтвердил Руслан.

Все замолчали. Стив, довольный своей логикой, смотрел туда, где в мареве терялись просторы Гурона. Маня ела мороженое, а Руслан, смежив веки, подставил лицо ветерку, дувшему с озера. Наступила та редкая минута покоя, когда человек дремлет, заряжаясь живой силой от шелеста листвы, плеска воды, щебетанья птиц, тихого разговора.

Даже Маня оставила свое мороженое, положила голову на плечо Стива и закрыла глаза. Лицо ее по-детски разгладилось, а дыхание стало легким и ровным.

Они заблудились в своих снах. Маня, наверное, искала кого-то в золотой ржи, Стив наблюдал, как садятся на луг белые лебеди, а Руслан стоял на волнорезе и видел сверкающее тысячами бликов синее море.

Потом пили чай, и Маня сетовала на то, что торт из русского магазина слишком вкусный и испортит ей фигуру. После чая пошли гулять, долго шли берегом, свернули в лес, опять берегом. Здесь могли охотиться Зверобой и Чингачгук, бесшумно двигаясь по оленьей тропе и избегая встречи с ирокезами.

Обратный путь показался Руслану короче, потому что туда он шел первым, а обратно последним. А первому путь всегда кажется длиннее, чем идущему сзади, таков закон.

– Хороший моцион сделали, – резюмировал Стив.

Перед отъездом еще раз славно искупались.

Руслан осторожно вырулил на дорогу и нажал на газ. Дорога вначале петляла по лесу, затем выбралась на короткую трассу, а трасса вывела их на четырехсотое шоссе, идущее прямо на юг.

– Погнали наши городских! – сказал Руслан, усаживаясь поудобнее, и включил круиз-контроль.

Через открытое окно бил ветер, и солнце обещало желтую зарю. Они перешли на четыреста третье, Руслан зажмурился и опустил козырек. Шоссе летело и летело навстречу. У Стива слипались глаза, а Маня, откинув голову, смотрела на дорогу.

– А чем он займется? – вдруг не к месту спросила она.

– Кто? – Руслан скосил глаза.

– Кто? Твой отец.

– Не знаю. Разошлем запросы в ближайшие университеты.

– Это все?

– Все.

– Значит, он проводит тебя утром в университет и будет ждать до вечера?

Руслан пожал плечами.

– Что такого? Раньше так и было. Он вроде ничего не говорил.

– И чувствовал себя иждивенцем?

– Не думаю. Он специально перед приездом перевел на мой счет деньги.

– А когда они кончились, уехал, да?

– Нет, наверное. Просто ему надо было. Деньги на моем счету так и лежат.

– Дальше – больше, – сказала Маня. – Какие же вы все-таки! То есть денег он здесь не имел?

– Зачем они ему? Все, что надо, покупалось.

– Понятно, – сказала Маня.

– Даже если ты права, – сказал Руслан, – то на этот раз он прислал такую сумму, что может жить сколько угодно. Да и вообще, думаешь, я буду считать какие-то деньги? Я зарабатываю столько, что хватит на полдюжины отцов.

– Понятно, – снова сказала Маня, и Руслан снова пожал плечами.

Больше он не отрывал глаз от дороги.