Эдмонд Шекспир

Эдмонд Шекспир
Влас Михайлович Дорошевич

«Я хотел бы быть страшно богатым человеком, чтоб пригласить к себе обедать г. Ростана.

Я не пожалел бы никаких денег, – и пригласил бы петь нам Мазини, Таманьо, Патти, Зембрих, Баттистини.

Тарелки стояли бы пустые, но…

Вместо супа, – пел бы Таманьо.

Вместо рыбы, – были бы трели Аделины Патти…»

Влас Михайлович Дорошевич

Эдмонд Шекспир[1 - Впервые – «Русское слово», 1903, 29 мая, No 146.][2 - Ростам Эдмон (1868—1918) – французский поэт, драматург]

«Шекспир и Ростан! После Шекспира нет писателя, кроме Ростана, который так соединял бы в себе поэта и драматурга».[3 - Коклэн – см. «Семья Коклэнов».]

    Коклэн

«Счастливый девятнадцатый век, – он начался Виктором Гюго и кончился Эдмондом Ростаном!»

    Катюль Мендес

"Сцена на Ваграмском поле[4 - Сцена на Ваграмском поле… – Ваграм, Дейч-Ваграм – селение неподалеку от Вены, у которого 5-6 июля 1809 г. произошло сражение австрийских войск с французской армией под командованием Наполеона I, применившего впервые в истории тактику «тарана». Австрийцы вынуждены были отступить и спустя два месяца признали войну проигранной, после чего был подписан Шенбруннский мир. Сцена на Ваграмском поле изображена в пьесе Э. Ростана «Орленок».] полна такой силы, какой редко удавалось достигать даже Шекспиру".

    Эмиль Вогюэ

– В 35 лет – бессмертный[5 - В 35 лет – бессмертный! – Э. Ростан был избран в члены Французской Академии в 1903 г.]! Что же еще остается человеку?!

– Только умереть.

    Из разговора

* * *

Я хотел бы быть страшно богатым человеком, чтоб пригласить к себе обедать г. Ростана.

Я не пожалел бы никаких денег, – и пригласил бы петь нам Мазини, Таманьо, Патти, Зембрих, Баттистини.

Тарелки стояли бы пустые, но…

Вместо супа, – пел бы Таманьо.

Вместо рыбы, – были бы трели Аделины Патти.

А когда настало бы время для мяса, – Таманьо грянул бы арию из «Отелло».

Г-н Ростан пришел бы в отчаянье:

– Хоть хлебца кусочек! Я умираю от голода!

– Вы хотите есть?! Господин Мазини, спойте ему серенаду из «Искателей жемчуга». Может быть, вы хотите пить, господин Ростан?

– Да. И пить бы…

– Господин Ростан хочет пить! Госпожа Зембрих, спойте ему что-нибудь из «Травиаты».

Г-н Ростан был бы очень польщен, потому что это точное воспроизведение сцен из «Принцессы Грезы»[6 - «Принцесса Грёза» (1895), «Сирано де Бержерак» (1897) – пьесы Э. Ростана.] и «Сирано де Бержерака».

А я, продержав его не евши до тех пор, пока все рестораны были бы заперты, – отпустил бы г. Ростана совершенно отомщенный.

Можно писать прозой и быть поэтом. Можно писать великолепнейшими стихами и не быть поэтом ни на йоту.

Я позволяю себе думать, что в этом великолепном стихотворце вовсе нет поэта.

Он – Рухомовский в области поэзии.

В ремесле он доходит до искусства. Он изумительно чеканит стихи. Но его тиары не настоящие.

И г. Ростан такой же поэт, как г. Рухомовский – Сантаферн.[7 - Он – Рухомовский в области поэзии… Но его тиары – не настоящие…как г. Рухомовский – Сантаферн. – Рухомовский Израиль – одесский ювелир. В 90-е годы XIX в. по заказу антиквара Гохмана изготовил золотую тиару с рельефными изображениями мифологических сцен, которую тот продал Луврскому музею в Париже как шлем скифского царя Сайтафарна, найденный при раскопках античного города Ольвии на берегу Бугского лимана. Спустя некоторое время специалисты заявили, что приобретение Лувра – подделка. Однако французские знатоки античности с этим не согласились. В 1903 г. сам Рухомовский объявил, что тиара – дело его рук. Когда ему не поверили, он приехал в Париж и в присутствии специалистов отчеканил часть центрального фриза, которая до мелочей совпала с изображением на тиаре. Разразился гигантский скандал, информация о котором обошла мировую прессу.]

Этому превосходному стихослагателю не хватает одного, – но именно того, что нужно, чтобы быть поэтом.

В жизни, настоящей жизни, он не чувствует никакой поэзии.

Ему нужно выдумывать какую-то необыкновенную, уродливую, кисло-сладкую жизнь, чтоб возбудить себя на стихи.

Он не может себе представить, чтоб люди ели.

– Ах, как это непоэтично! – восклицает он с жеманством лавочницы.

И он создает людей, которые едят… песни.

– Мы умираем от голода! – восклицают гребцы в «Принцессе Грезе». – Бертран, спой нам песнь о прекрасной принцессе!

Это любимый прием г. Ростана. Морить людей голодом.

– Мы умираем от голода! – восклицают гасконцы в «Сирано де Бержераке». – Сирано, скажи нам стихи о прекрасной даме!

Таково однообразие «поэтических приемов» г. Ростана. И если вы ничего не чувствуете, читая эти кисло-сладкие сцены, – из вас вышел бы хороший моряк. Вы не подвержены морской болезни.

– Но поэт воспевает не жизнь, а идеал!

Но какой же это идеал, – люди без желудка?

Человек с одними ушами и без желудка, – что-то вроде горбуновской анафемы[8 - …что-то вроде горбуновской анафемы… – Одно из крылатых выражений писателя, рассказчика, знатока народного быта И.Ф. Горбунова.], «у которой одна ноздря и спины нет».

Ростан[9 - Ростан, – после прошедшего незамеченным сборника стихов, – дебютировал «Романтиками». – Сборник лирических стихов «Шалости музы» вышел в 1890 г., пьеса «Романтики» была поставлена в театре «Комеди Франсез» в 1894 г.], – после прошедшего незамеченным сборника стихов, – дебютировал «Романтиками».