Метро 2035: Крыша мира. Карфаген

– Ты была на средних уровнях? Что ты там делала?

Диана растерянно моргнула, словно не зная, что сказать. С трудом произнесла:

– Я была у гадалки. У ясновидящей. Она предрекла мне тебя…

Перед глазами у Змея потемнело от ощущения нереальности происходящего. Трудно было поверить, что существуют еще такие вот оторванные от реальности дуры. Хуже всего было то, что эта дура – не такая уж дура. Бывает так: вроде и человек неглупый, а как ляпнет что-то, понимаешь – идиот.

– Твою мать… – процедил Змей. – Скажи, на элитных уровнях все такие?

– Какие?

– На голову больные! Теперь я понимаю, почему Карфаген катится в ад. Слышала такое: рыба гниет с головы?

Она смотрела на него спокойно, будто дурак в этой ситуации – он сам. Она просто давала ему выговориться – знала мужчин как облупленных: мужик поорет, поругается – и сделает так, как ей надо. Потому что она-то как раз все решила и его жалкий лепет просто списывала на стресс.

Когда он замолчал и уставился на девушку в ожидании ответа, она просто спросила:

– Поможешь спрятать тело?

Труп бросили в огромной морозильной камере, среди впечатляющих запасов замороженных продуктов. Змей мрачно отметил про себя: если бы голодные люди из дальних шахт увидели все это, обитателей элитных уровней порвали бы на куски. Последние, видимо, прекрасно понимали ситуацию, оттого и отделили себя от простых смертных мощными пластами горной породы, железными перемычками и сворой злобных, до зубов вооруженных псов – блюстителей.

– Его будут искать, – сплевывая, сказал Змей. – Не думала об этом?

Он брезгливо стирал кровь с рукава кожаной куртки, не понимая, зачем помогает этой безумной женщине. Наверное, где-то в глубине души чувствовал вину за то, что дал ей повод надеяться на взаимность.

– Формально он сейчас инспектирует дальние штольни, – сказала Диана. – Пока его хватятся, мы уже будем далеко отсюда.

– Ты, кажется, не поняла, – раздраженно проговорил Змей. – Нет никаких «мы». Есть ты и я. И теперь каждый будет решать свои проблемы самостоятельно. Не надо меня провожать – я найду выход.

Он неторопливо отправился по длинному коридору мимо подсобного помещения, где располагались кладовые и морозильные камеры. Апартаменты покойного Зама поражали размахом. Посредник примерно представлял себе, где находится выход, но еще не знал, как будет проходить через посты и кордоны. Главное – он хотел побыстрее сбежать от этой скучающей нимфоманки.

– Стой! – крикнула она. – Ты не можешь уйти вот так просто!

– Еще как могу, – не оборачиваясь, сказал он.

– Ты пожалеешь!

– Возможно.

– Я… Я… – она задохнулась от бешенства. – Я тебя уничтожу…

– Не стоит. Просто забудь меня.

Змей услышал за спиной характерный щелчок. Обернувшись, увидел во вскинутой руке девушки направленный на него дрожащий ствол пистолета. Сунул руку в карман и продемонстрировал ей ладонь со сверкающими полированными патронами.

– Как полагаешь, я стал бы надеяться на твою сдержанность после того, что видел? – усмехнулся он. – Наверное, ты привыкла заметать неудачи под ковер и начинать заново, а мне неохота быть неудавшейся страницей, которую порвут на кусочки.

– Я все равно достану тебя! – почти прорычала Диана. Она даже в лице изменилась, ее черты обострились, придав на секунду ей почти демонический вид. – Ты меня умолять станешь – но будет поздно!

Ему стало не по себе. «Похоже, я оскорбил не ту женщину. И она меня действительно не простит. С другой стороны – какие у меня варианты? Подкаблучником я отродясь не был и начинать не собираюсь».

Он молча развернулся и пошел дальше.

– Ты еще пожалеешь! – в интонациях девицы появилась мольба. Голос ее потерял пугающую металлическую жесткость. – Прости, я не хотела тебя обидеть. Прости, ну пожалуйста…

Змей слышал за своей спиной ее рыдания и понимал: властная красавица не забудет, что он стал свидетелем ее унижения и слабости. Но все это будет потом. Сейчас главным для него было выбраться из этого комфортабельного сумасшедшего дома.

Глава вторая

Специалист по особым поручениям

Мягкие звуки рояля убаюкивали. Мориц сидел с закрытыми глазами, наслаждаясь крепким ароматным кофе и живой музыкой. Такая возможность выпадала не часто – лишь в редкие моменты посещения «прайм-объема – в простонародье это называлось «элитными уровнями». Разумеется, его не пустили бы сюда просто так, по желанию. Сюда нужен был вызов – от тех, кто обладал такими правами. В этом крылось одно из преимуществ его профессии: специалист по особым поручениям был довольно востребован у элиты, а значит, он мог иногда позволить себе посидеть в дорогом кафе, ловко притворяющемся «настоящим» – какие существовали лишь до Катастрофы. Как в агросекторе умудрялись выращивать кофе на гидропонике – он ума приложить не мог. Но, как говорится, кто платит – тот и заказывает музыку. Правда, крохотная чашечка этого прекрасного напитка стоила немалой доли гонорара, выплачиваемого заказчиком, но там, внизу, в «масс-объеме» не было ни настоящей музыки, ни настоящего кофе. Даже самые дорогие кабаки, облюбованные сравнительно состоятельными торговцами и главарями неприкасаемых, и близко не дотягивали до того, к чему привыкла «верхушка» Карфагена. Тут, конечно, претензий быть не могло: обитавшие здесь и устанавливали правила. Когда-то они руководили проектированием и строительством подземного убежища, потом решали, кто спасется, а кто останется по ту сторону створов – и сгорит в адском пламени мировой Катастрофы. И если какой-нибудь выскочка со дна жизни хотел хоть чуть-чуть прикоснуться к высшим благам – ему приходилось как следует вертеться в чужих интересах.

Мужчина высыпал на столик горсть монет, кивнул официанту, выправкой и белоснежной формой напоминавшему офицера парусного флота. Официант давно знал посетителя, но по-прежнему смотрел на него с чувством превосходства. Он понимал про Морица главное: тот чужак, плебей, вынырнувший на время из своей выгребной ямы. Этого проходимца, по мнению высокомерного работника заведения, следовало бы гнать отсюда – но кафе должно было держать марку. К тому же даже туповатому официанту было понятно: если человек при деньгах и находится здесь по приглашению – значит, не ему, прислужнику, проявлять инициативу. Поэтому единственным проявлением надменности с его стороны были презрительный взгляд и оттопыренная нижняя губа.

«Черт с ним, пусть кривит свои козьи морды, – лениво подумал Мориц. – Жаль только, нет времени посидеть подольше, наслаждаясь джазом. Этот тощий парень за роялем – просто виртуоз. Печально, но он станет одной из первых жертв разъяренной толпы, которая однажды ворвется сюда, сметая все на своем пути, вымещая обиду и злость за годы унижений».

Мориц не сомневался – так и произойдет. Но позже. А сейчас ему пора было заняться привычным делом.

Он шел по широкому, ярко освещенному туннелю, выполнявшему роль респектабельной улицы. Функционеры Директории жили со вкусом, искусно имитируя ту, «настоящую» жизнь. Здесь были целые кварталы аккуратных домиков и таунхаусов в английском, голландском, североамериканском стилях. Даже каменный свод, выкрашенный белым и подсвеченный хитрой проекцией, имитировал настоящее небо. Здесь глаз радовали газоны, цветы, деревья. Тут можно было даже загорать под светом специальных ламп. Некоторые избранные жили здесь с самой Катастрофы, никогда не покидая своей рафинированной среды, и им могло показаться, что они вытащили счастливый билет, спаслись раз и навсегда.

Если бы они представляли, на какой громадной пороховой бочке расположился их хрупкий рай, настроение у них испортилось бы основательно. Однако здесь Мориц находился не ради прогулок по чудесным садам и бульварам. Каждый раз его путь лежал к воротам, ведущим вниз, к реальной жизни.

Ворота прятались в здании, имитировавшем железнодорожный вокзал. Была в этом какая-то ирония. Для местных это был путь в мрачную неизвестность, и многие на пушечный выстрел не приближались к привокзальной площади. Для Морица же это был единственный возможный переход из «мира мертвых» в «мир живых». Причем какой из этих противоположных миров был действительно живой, а какой лишь притворялся живым, у него самого вызывало вопросы.

– Документы! – потребовал рослый блюститель на входе.

Этот был в чине сержанта, в парадной форме, с лакированной кобурой на белоснежном поясе. Ни массивного травмата, ни наручников, ни баллонов со слезоточивым газом, как у рядового патрульного Центрального уровня. Ничто не должно было смущать изнеженный взгляд обитателя рая.

Мориц небрежно продемонстрировал жетон. На лице офицера появилось уважение – не к этому невзрачному человеку в сером плаще, а к тусклому металлическому предмету, обладавшему почти мистической силой. Хотя бы потому, что на его поверхности вместо обычной для документа фотографии было отчеканено, как на монете, лицо обладателя. С такой штукой можно было не бояться быть схваченным силами правопорядка. Но с тем же успехом можно было получить нож под ребро от случайного беспредельщика. Это был символ приобщенности к Директории, правда, все более обесценивающийся в последнее время.

– Проходите, – сказал сержант, и Мориц ступил в прохладный вокзальный полумрак.

Внутри величественной декорации все становилось на свои места. Здесь не было вокзальной суеты, да и не могло быть – просто потому, что станция «Карфаген» соединяла в себе и пункт отправления, и пункт прибытия, старт и тупик в одной точке. Это был мир, замкнутый в себе, живущий для себя, медленно переваривающий сам себя.

Однако подобие пригородной электрички имелось и здесь – транспортная узкоколейная нитка на пару уровней вниз, посредством которой элитные уровни снабжались всем необходимым для жизни. Но главное, что здесь было, – это мощные герметичные створы, изолировавшие стерильный воздух элитных уровней от зловония «основного объема» Карфагена.

Забавно: бронированные двери, за которыми пряталась Директория, были мощнее, крепче и защищались куда основательнее, чем створы внешние, на границе Карфагена с Верхним миром. Видимо, власть имущие очень ценили любовь и доверие народонаселения гигантского подземного убежища. Как говорится, знает кошка, чье мясо съела.

Широкие туннели, ведущие к шлюзам, были изломаны зигзагом – с тактической точки зрения это не давало вести обстрел с внешней стороны или разогнать как следует гипотетическую машину со взрывчаткой. Кроме того, здесь имелись многочисленные скрытые бойницы и вполне заметные бетонные ДОТы, основные и резервные казармы. Не было танков, как на внешнем контуре, но имелась пара джипов с боевыми модулями. И не было ни одной точки, которая не просматривалась бы вездесущими патрулями.

Все это оборонное изобилие рождало главный вопрос, ради которого специалист по особым поручениям сюда и явился. В очередной раз предъявив жетон, пройдя обыск и сдав оружие, он вошел в хорошо охраняемое помещение, заполненное самыми настоящими видеомониторами, перед которыми замерло несколько операторов в форме. Отсюда велось наблюдение за основными секторами, где были установлены и все еще функционировали камеры наблюдения.

Морица не интересовало положение дел в Месиве или в аграрных секторах. Ему было интересно, как через это мелкое сито из военной техники, солдат и камер наблюдения незаметно выскользнул наружу самодовольный выскочка по прозвищу Змей. В этой истории Морица особенно задевало, насколько легко были разрушены результаты его личных усилий. Такие долгие поиски – и такое пренебрежительно легкое бегство. Досадно.

Впрочем, так или иначе, за свою работу специалист получил причитавшийся ему гонорар. И теперь также действовал не по своей инициативе: беглеца надлежало вернуть заказчику. Но следовало признать: личный мотив как нельзя лучше помогает работе. Он собирался поймать прыткого наглеца и притащить обратно. Особенное удовольствие доставляла охотнику достойная дичь – а Змей, несомненно, был достойным соперником.

– Нужны записи за последние сутки, – небрежно демонстрируя жетон, сказал Мориц. – И не надо лишних вопросов – иначе начальство начнет задавать вопросы вам самим: как вы умудрились проворонить чужака, который прошел через ваш непреступный кордон, как вода сквозь пальцы?