Злой

– Как это? – ошалело спросил Ник.

– А вот так! – Берни театрально обвел руками пространство вокруг себя. – Или вы думаете, что работы продолжаются? Конечно, основной массив работ ведется в автоматическом режиме, но без обмена с системой, без обновления данных – все это мертво. Проект умер. Или убит – как вам больше нравится!

– Но это безумие! Как можно свернуть такое направление?! Конкуренты же обойдут на повороте! – голос Ника предательски дрогнул.

– А, чувствуете, куда я клоню?! – прищурился Берни. – Именно так – и конкуренты обойдут, и вообще, это полнейший идиотизм – сливать целое направление, которое к тому же вполне можно переориентировать на решение параллельных задач. Да и зачем это нужно корпорации – так разбрасываться высококвалифицированным персоналом?

– Я ничего не понимаю! – признался Ник.

Голова у него начала пухнуть от пространных рассуждений физиолога. Он невольно посмотрел в опустевший стакан, и Берни услужливо подлил с полпальца своего напитка. Протянутый стакан осоловевшего Вилмера он проигнорировал.

– Я тоже поначалу ничего не понимал, – вздохнул физиолог. – А может, просто не желал понимать. А потом включил логику.

– И что же вам подсказала логика?

– А какие бы выводы сделали вы сами? Ну, давайте, рискните предположить!

– Ну… – неуверенно протянул Ник. – Наверное, если проект свернули, значит, он уже не нужен…

– Так, тепло. И что это означает?

– Корпорация не боится конкуренции в этой сфере.

– Верно! И что дальше?

– Ну… Возможно, у них уже есть новый, более перспективный продукт…

– Да-да, – нетерпеливо перебил Берни. – Только это не вяжется с тем, как с нами поступили. Корпорация деньгами не разбрасывается. Почему же тогда эти лаборатории не используются под тот самый, более перспективный продукт? Почему, наконец, сюда присылают тебя, нового сотрудника, – в никому не нужный, свернутый проект?

Ник молча смотрел на Берни. Глаза его невольно расширились от предчувствия прикосновения к какой-то зловещей тайне.

Берни улыбался – мрачно и как-то совершенно по-дьявольски. Глядя на него, действительно становилось не по себе.

– Я вот что думаю, – медленно произнес Берни. – Если корпорацию больше не интересуют проблемы спроса – значит, они теперь вообще не имеют никакого значения.

– Что?..

– Не перебивай! Если корпорацию не волнует, что здесь, под землей, сходят с ума брошенные ею люди, – значит, она не боится ответственности за это. Если при этом система продолжает работать в том же ритме, что и раньше, значит…

– Она вышла из-под контроля?! – вскрикнул Ник. Его охватила паника. – О, черт! Если взбесилась электроника… Она же может закрыть все сектора, перекрыть подачу воздуха… О господи, она уничтожит нас всех!

– Да погоди же ты! – с досадой поморщился Берни. – Это было бы слишком просто… и глупо. Бунт машин и все такое… Нет, не тот случай. Уверен, система в полном порядке – раз никто ничего не заподозрил.

Берни помолчал, пригубил из своего стаканчика и продолжил:

– Я же говорил в самом начале: все, что наверху, – это лишь видимость.

– Видимость чего?

– Видимость обычной работы.

– А на самом деле? Работа встала?

– На самом деле… – физиолог замешкался, видимо подбирая слова, – на самом деле работа идет. Но совсем в другом направлении. Ты меня понимаешь?

– Вот черт! – ахнул Ник и схватился за голову, облокотившись на скользкую поверхность стола.

Сердце его отчаянно билось. Только теперь он почувствовал себя в настоящей ловушке. И не потому, что боялся остаться здесь навсегда, сдохнуть от голода или через пару лет быть сожранным одичавшими собратьями по несчастью. Он, как ищейка, чувствовал близость настоящей, невероятно важной информации – и был не в силах ни разузнать что-либо подробнее, ни сообщить о таком повороте руководству.

– Вот именно, – по-своему поняв реакцию собеседника, кивнул Берни. – Оборудование, сырье, химикаты снаружи подвозятся?

– Подвозятся… – глухо отозвался Ник.

– Значит, «Андромеда» чем-то занимается, – физиолог поднял указательный палец. – И если весь мир знает или предполагает, чем именно, – зачем его разубеждать? Верно? Уверен, кроме нашего сектора есть и другие, брошенные, так сказать, на алтарь основной цели. Это просто маскировка. Чудовищно затратная, но, несомненно, эффективная. Что ни говори, а если бы мы знали то, что знал покойный Палмер, может, тоже давно уже покончили с собой, да и дело с концом. Но мы ни черта не знаем, а потому просто хотим выжить.

– Но чем, чем они здесь занимаются, мать его?! – сорвался вдруг Ник. – Что это за основная цель такая?!

– А кто его знает? – равнодушно сказал Берни. – Надо полагать, такая, что разом перекроет все издержки, понесенные на проектах, брошенных на произвол судьбы, – вроде нашего. Все остальное – досужие домыслы. Не об этом нам думать надо…

– А о чем? – Ник постарался взять себя в руки.

– О том, как выжить во всем этом дерьме. Лично я думаю, что в первую очередь надо решить проблему питания. С водой у нас и так все в порядке: здесь автономная система водоснабжения – напрямую из грунтовых пластов, на тысячи лет хватит. Энергия идет от автономного реактора – за миллион лет не потратить столько. У меня есть кое-какие прикидки, как с помощью нашего оборудования устроить замкнутый цикл в секторе и научиться синтезировать пищу. На вкус это, конечно, будет дерьмо дерьмом, но сдохнуть не даст и до конца жизни хватит. И тогда прекратится эта дурацкая война из-за куска хлеба. А уж пойлом я всех обеспечу – в качестве бонуса… Ты согласен со мной? Эй, приятель, ты слышишь меня?

Ник вздрогнул и непонимающе уставился на физиолога.

– Какой, к черту, замкнутый цикл… – пробормотал он. – Какая еще жратва?! Я не собираюсь оставаться здесь на всю жизнь! Жить и ждать, когда с потолка на голову свалится один из этих многоногих кровососов?! Надо выбираться отсюда – и как можно быстрее!

Берни понимающе кивнул:

– Ну да. Это называется «болезнь первого месяца». Ты будешь рыскать по сектору в поисках тайного выхода, искать вентиляционные отдушины, а они здесь толщиной с руку и перекрыты мощными решетками. Будешь пытаться взломать лифтовую шахту и взорвать бронированные двери самодельной взрывчаткой. Ничего не поделаешь – каждый из нас прошел через это…

Невольно вспомнились опаленные, оббитые двери лифта. Ник беспомощно посмотрел на физиолога. Тот ответил печальным взглядом старого мудрого человека.

– И что, больше никто не думает о побеге? – упавшим голосом спросил Ник.

– Нет, почему же, – Берни нервно дернул плечом. – Есть один идиот. Его зовут Шон. Он постоянно твердит, что надо выбираться. У него, мол, есть вполне реальный план. Только отчего-то сам никак не воспользуется этим планом.

– Что же ему мешает?

– Он утверждает, будто без напарника ему не обойтись, – саркастически усмехнулся физиолог. – Только вот беда – в напарники к нему никто не торопится.

– А почему?

– Шон – уборщик, – веско сказал Берни. – Понимаешь? Не специалист, не лаборант, даже не охранник. Простой уборщик. Идиот.

Ник нервно поерзал на стуле, скосился на Вилмера: тот спал, привалившись щекой к прохладному стеклу стола.

– А что у него за план? – спросил Ник. – У этого идиота-уборщика?