Охота в атомном аду

Я всё понял правильно и надавил на спуск пулемёта. До чего же нелепая железка этот «браунинг» – прямоугольная коробка с трубкой утыканного дырочками воздушного охлаждения ствола…

От моей длинной очереди в траву, словно подрубленные, легли все пятеро, но в тот самый момент, чуть левее, из-за второго КУНГА выехал на большой скорости открытый джип, такой же, как у нас М38А-1, только без турели. В нём сгрудились пятеро прикинутых под среднетипичных американских солдат персонажей, трое из которых всё также беспорядочно стреляли по нам из своих пистолетов. И понеслись они, направляясь, разумеется, не в сторону въездного КПП, где сейчас горело в химическом огне даже то, что не должно гореть, а в прямо противоположную, туда, где метрах в пятистах начинался нетронутый пожаром тёмный лес.

– Это они! – заорала Кэтрин, выворачивая руль и направляясь прямиком за шустрой пятёркой.

Реплику насчёт «это они» я понял так, что трое из пятерых в этой машине – именно те, на охоту за кем мы были нацелены с самого начала. Ну вот и встретились…

И, невольно подбадривая нашу прыть, где-то позади продолжили взрываться топливные цистерны, боеприпасы и ещё бог знает что. Из пожара с противным свистом, словно чудовищная шрапнель, разлетались во все стороны какие-то горящие железки самых различных размеров и форм, поджигавшие лес и траву, а периодически ударявшая мне в спину взрывная волна «бодрила» ещё больше…

В общем, началась практически классическая погоня в стиле «Берегись автомобиля» – один джип бежит, второй догоняет. Только с поправкой на пересечённую местность – у них, в этой Баварии, сплошь холмы да горы.

Водительские способности моей напарницы, которая умудрялась удачно объезжать встречные кусты и деревья, вызывали восхищение, чего нельзя было сказать о моих стрелковых «достоинствах». Пассажиры джипа впереди опорожняли в нас обоймы пистолетов с поспешностью, вполне достойной «спагетти-вестернов», а я, понимая, что пулемёт может захлебнуться в любой момент, а запасной ленты нет, отвечал им из «браунинга», насколько мог коротко.

Впрочем, одна из моих не слишком точных очередей всё-таки нашла свою мишень. Один из пассажиров как стоял, пригнувшись, с пистолетом в руке, так и вывалился за борт преследуемого нами джипа в траву, оставшись лежать там в неудобной позе.

Судя по тому, что мы не сбавили ход, это не был кто-то из наших непосредственных «клиентов», а так, очередной сопутствующий мусор – примкнувший к ним ультралевый экстремист то есть. Скорости преследуемые не сбрасывали, мы тоже. Как моя напарница различала дорогу в этом подсвеченном пожаром (по мере удаления от которого становилось всё темнее) полумраке, я вообще не понимал. При этом, пока не кончилась обойма, она ещё и стреляла из пистолета, одновременно ведя машину. И, кажется, даже попала. По крайней мере, после её очередного выстрела из преследуемого джипа выпал ещё один человек.

И вот тут мы, совершенно неожиданно и резко затормозили. Да так, что я, поминая всуе неизвестных женщин с пониженной социальной ответственностью, оторвался от спуска нагретого суматошной пальбой пулемёта и полетел грудью на спинки передних сидений.

Прежде чем я поднялся на ноги, Кэтрин выскочила из джипа, на бегу сменила обойму в «беретте» и всадила в неподвижно лежащее на земле лицом вверх тело штук пять пуль, целясь в том числе в лицо и голову. Подробностей я не видел – покойник смотрелся одним сплошным тёмным пятном.

– Это один из них? – уточнил я на всякий случай, едва отдышавшись.

– Да.

В следующее мгновение моя напарница метнулась обратно к джипу, выхватила из висевшей на спинке водительского сиденья брезентовой сумки американскую гранату-лимонку (я чисто автоматически вспомнил тип гранаты – кажется, Мк 2), сдёрнула кольцо, отпустила скобу и положила ребристый кругляш на грудь трупу. Потом запрыгнула обратно на водительское сиденье и надавила на газ. Учитывая, что бегала она на каблуках, прыть была продемонстрирована откровенно нечеловеческая…

– Ходу! – только и вырвалось у меня. Хотя эта шофёрша прекрасно знала своё дело и без команд с моей стороны.

Слава богу, я успел верно просечь, что именно она хочет сделать, и за секунду до того, как мотор загудел вновь, я успел подняться на ноги и снова ухватиться за пулемёт. Гонка продолжилась, а скорый взрыв гранаты и шелест осколков за спиной показались мне какими-то неубедительными (когда не попадает непосредственно в тебя, любой осколок или пуля критически не воспринимаются) на фоне царившей вокруг какофонии.

Насчёт лимонки – вполне понятно. Раз есть приказ максимально затруднить последующую идентификацию трупа, мы этот приказ чётко выполняем. Или кто-то будет спорить, что взрыва гранаты в подобном случае недостаточно? Хотя после того, что учинила в этом лесу упавшая ракета, очень многих придётся собирать и опознавать по мелким фрагментам. Разумеется, если у американцев теперь вообще будет время на это…

Правда, на этом нами было потеряно некоторое время. Теперь джип с тремя преследуемыми довольно сильно ушёл вперёд, и его фары мелькали среди деревьев на уходившей всё дальше в лес то ли просеке, то ли едва намеченной дороге.

Через пару минут мы на хорошей скорости проскочили через убранный явно заранее примерно десятиметровый кусок проволочного забора, в стороне от которого лежал трупак с хорошо заметными даже в темноте белыми буквами «МР» на каске. Сняли часового и срезали проволоку перед самым пуском, так что никто не хватился? Дальновидные они ребята, эти плохиши-прошлонавты. Вот только нас они, похоже, не предусмотрели (думали, что уйдут чисто, без погонь со стрельбой и прочего шухера?), иначе точно посадили бы у прохода парочку автоматчиков…

– И где они? – крикнул я.

– Впереди, вы что, не видите?

Ответив мне подобным образом, Кэтрин прибавила скорость. Деревья мелькали в пугающей близости от передка нашего джипа, а вдали стал слышен неожиданный, но очень знакомый звук. И я поймал себя на мысли, что больше не вижу светового мельтешения впереди.

Через пару минут мы, в почти полной темноте, выскочили на довольно широкую поляну и остановились.

И первое, что я увидел, – стоявший задом к нам джип с потушенными фарами, тот самый, который мы только что столь остервенело преследовали. И от этого М38А-1 в нашу сторону бежал, стреляя на бегу из пистолета, человек в американской форме. И, судя по каким-то металлическим толчкам, он таки раза три попал в переднюю часть нашего джипа, как бы не в радиатор. Совсем дурак или поклялся сражаться за дело Троцкого до последнего издыхания? Ведь огневая мощь у нас с ним не очень-то сопоставимая… Ощущая себя прямо-таки палачом-убийцей, я прицелился и надавил на спуск, стрелок выронил пистолет и с коротким воплем повалился на землю – что хотел, то ожидаемо и получил. А мой пулемёт возмущённо лязгнул, продемонстрировав в торчащем из казённика остатке ленты сплошные пустые звенья. Амба, патроны все.

Вдалеке от пожара было темно, но даже при довольно плохой видимости нельзя было не заметить метрах в пятидесяти перед нами огоньки проблесковых маяков взлетающего в пожарном темпе вертолёта, в котором сидели двое. По которому моя напарница немедленно начала стрелять из пистолета.

Вертолёт был уже знакомого типа, Белл-47 – этакая скелетно-каркаскная конструкция с прозрачной скорлупкой кабины (именно поэтому можно было рассмотреть пилота и сидящего рядом с ним пассажира), в очень светлой окраске, на жестянке у хвостового винта темнел бундесдойчевский номер D-HG50, ну явно гражданский. Либо арендовали «птичку» заранее, либо где-то спёрли, хотя вернее первое, поскольку время и деньги у них были, а вот желание привлекать к себе внимание из-за угона вертушки – как раз наоборот.

На земле, рядом с вертолётом, лежало что-то мягкое, похоже, свёрнутая маскировочная сеть. Лишнее свидетельство их заблаговременной подготовки.

Патроны в пистолете у Кэтрин быстро закончились, но она продолжила стрельбу по вертолёту, схватив с сиденья М3. Вряд ли она при этом мазала, но тем не менее вертолёт продолжил взлёт, хотя и начал при этом заметно раскачиваться.

Расстреляв то, что оставалось в автоматном магазине, моя напарница отбросила бесполезный ствол, с вновь поразившей меня лёгкостью выхватила из гнезда на сиденье гарандовский карабин и несколько раз выстрелила в уже взлетевший вертолёт одиночными. И делала она это не в отчаянии, как те «дуэлянты», которых я только что покосил из пулемёта, а осмысленно и прицельно.

Тем не менее чёртова вертушка всё-таки улетела, с в дупелину пьяной грацией, рыская из стороны в сторону и едва не задевая в полёте верхушки деревьев.

– Ну и что теперь? – спросил я у Кэтрин, присаживаясь позади неё и уже настраиваясь на ругательную критику. – Упустили злодеев?

– Спокойно, командир, – ответила эта не вполне человеческая женщина, опуская карабин и тут же слегка развив свою мысль: – Нам с вами нужно прежде всего, чтобы они вывели нас на ещё двух своих, тех, чьё местонахождение мы пока не знаем. И они нас выведут, будьте уверены, поскольку теперь далеко точно не улетят. Я попала куда надо, у них повреждён двигатель и пробиты баки. Так что километров через тридцать-сорок они непременно где-то плюхнутся. К тому же один из них точно получил три или четыре пулевых ранения, а это тоже более чем серьёзно. Направление их движения я контролирую, и пока они находятся в пределах досягаемости…

– Вот интересно, а как они тут садились и почему их при этом не засекли? – спросил я, ни к кому особо не обращаясь. – Ведь здесь до ракетной позиции меньше десятка километров…

– А они и не садились. – И Кэтрин посмотрела на меня как на идиота. Я обратил внимание, что лицо у её было уже не украденным у Джеки Кеннеди, а прежним, собственным. Видимо, надобности в маскараде больше не было, а энергию всё же следовало экономить.

– В смысле?

– В том смысле, что они привезли сюда вертолёт явно заранее и, похоже, на трейлере.

– Ты уверена? С чего бы это?

– А вон там, посмотрите – колеи на траве. Явно от чего-то крупного и тяжёлого…

Я посмотрел в ту сторону, куда она показывала, но в темноте почти ничего не увидел, как ни присматривался.

– А почему их не засекли?

– Допустим, летящий и приземлившийся где-то здесь вертолёт ещё привлёк бы внимание, но если они всё делали заранее и стараясь особо не шуметь – кому они тогда нужны? От охраняемого периметра пусковой позиции здесь уже далеко, а что делалось за ним американцам явно было не интересно. Тем более что кругом почти наверняка сплошь чья-нибудь частная собственность…

– И что дальше?

– Для начала быстро переодевайтесь, – сказала Кэтрин, вылезая из-за баранки и пододвигая ко мне один из наших болтавшихся до сих пор на дне кузова М38А-1 чемоданов.

С некоторым облегчением скинув американскую подполковничью форму, я, с трудом попадая во мраке в штанины, переоделся в тёмные брюки, гражданскую рубашку и короткую замшевую куртку, заранее припасённые в чемодане. Кэтрин не стала как-то особенно менять окраску, оставшись при своём синем костюмчике (шляпку она успела где-то потерять во время погони), чёрных туфлях и сумочке, лишь дополнив свой туалет коротким серым плащом.

– Берите чемоданы, – сказала она мне, перезарядив пистолеты. Потом вернула мне один из них, сменила магазин в «Гаранде» и, прихватив пару сумок с гранатами и прочими боеприпасами, пошла к брошенному преследуемыми джипу.

– А чего на нём? – спросил я, направляясь следом за ней с не тяжёлыми чемоданами в руках, одновременно усиленно прислушиваясь, не едет ли погоня уже персонально по нашу душу? Погони не было. В лесу всё так же горело и взрывалось, но за нами никто не бежал и не ехал.

– На нашем джипе пробит радиатор и два передних колеса, – пояснила она, усаживаясь за руль «благоприобретённого» транспортного средства и, с какой-то гагаринской интонацией добавила: – Поехали, к утру здесь слишком многое может измениться.

– Ну, тогда в добрый путь, раз знаешь куда ехать, – не стал спорить я, забрасывая чемоданы через невысокий зелёный борт и примостившись на переднее сиденье рядом с водительским.

Мотор завёлся без проблем, и какое-то время мы ехали по лесу, всё так же обходясь без фар и, похоже, ориентируясь по следам трейлера, на котором сюда привезли вертолёт. Потом среди деревьев перед нами наконец обозначилась узкая грунтовая дорога, и мы поехали по ней в направлении куда-то, как я понял, на северо-запад.

В удаляющейся долине продолжало разгораться то, что я невзначай поджёг своей «искрой», зарево над деревьями стояло просто офигительное.