Врата Победы: Ленинград-43. Сумерки богов. Врата Победы

– Сэр, камуфляж британского типа будет неэффективен в местности будущей дислокации эскадрильи.

– Капитан, я вас не ограничиваю. По правде сказать, командование уже списало ваших ниггеров и всю эту партию устаревшего металлолома, которую они считают своими самолетами. Можете хоть в попугаев раскрашивать.

– Сэр, это билет в один конец?

– Этого требует от вас Америка, капитан! Скажу вам честно, мало кто надеется, что вы вообще прорветесь туда. Если по пути придется вести бой, то топлива не хватит даже с подвесными баками в экономичном режиме. Можете сообщить своим подчиненным, что на подлете их постараются прикрыть. Им совсем не обязательно знать, что на плацдарме у нас осталось около двух десятков истребителей. Впрочем, даже если бы их было больше, в момент подлета их не подняли бы. Подробности узнаете на месте… когда и если долетите. И напоследок бесплатный совет, капитан: вежливое обращение со старшим по званию – это основа любой армии. Надеюсь, что теперь вы запомните это на всю оставшуюся жизнь.

Разномастные «киттихоки» были наименьшим из зол. Впрочем, эти черные совсем как обезьяны – любят яркие цвета. Машины в хорошем состоянии, как доложил инженер, но безнадежно устарели. Те же Р-40, которые сейчас у нормальных белых парней, – это следующая модификация, «Уорхоки». А ведь могли и совсем старье, «Томахоки» дать – говорят, что партию этого хлама британцы умудрились спихнуть русским вместе с пушечными «Харикейнами», от которых отбрыкивались всеми копытами сами британские пилоты[5 - Реальная история. Весной 1943 года британцы поставили нам по ленд-лизу последнюю партию «Харикейнов», на которых уже категорически отказывались воевать английские летчики.]. Впрочем, так всегда было заведено: белым сливки, черным – объедки со стола. «Вот уж не думал, что сам окажусь в положении черномазых!»

– Господа пилоты, – капитан О’Бэрри словно выплюнул это обращение, – нам предстоит дальний перелет в Португалию, на один из аэродромов на плацдарме. Предупреждаю сразу, горючего, даже с подвесными баками, будет в обрез. Если кто-то отстанет, искать, а тем более ждать его не будем. Нашим же маршрутом – взлет через десять минут после нас – пойдет «Каталина» с грузом. Так что, если очень повезет, попавшего в беду над морем могут заметить, и если не будет опасности для летающей лодки, даже подобрать. Летим строем колонна из пар с уступом по триста футов влево и превышением каждой пары над впередиидущей на триста футов. Дистанция между парами по пятьсот футов. На месте нас встретят аборигены посадочной площадки. Надеюсь, силуэт «Тандерболта» вы с «Фокке-Вульфом» не спутаете. В течение всего перелета сохраняем радиомолчание. Исключение – обнаружение иных самолетов на пути или пытающихся перехватить. Старт завтра в три часа ночи. Взлетаем в свете прожекторов с огнями. Этим мы защитим себя от перехвата на начальном этапе. Да, и еще, не вздумайте бросать баки вне боя. Боюсь, они нам могут пригодиться, – затем капитан спросил: – Кто из вас лучший пилот?

Услышав фамилию, покачал головой. Тот самый, кто над Брестом сбил какого-то немецкого аса, как доложила радиоразведка – вот только про него ходили разговоры, что он завалил в хвост и своего ведущего, прежнего проверяющего, за то, что тот накануне набил ему морду. Дело даже хотели передать в трибунал, но толком никто ничего не видел и не знал, одни лишь слухи. Да и смысл заниматься судьбой того, кто всё равно завтра сдохнет, но с выгодой для Америки?

Сегодня там погибла эскадрилья из 55-й группы. А у них пилоты и самолеты не чета этим. Хотя этот Джимми или Джонни умудрился как-то сбить их аса, про которого даже было написано в немецком журнале – образчик добыла разведка, надо же знать психологический портрет своего врага? «Белокурый рыцарь рейха» Эрих Хартман – ну и счет у него, однако! Хотя если русские летают на «Харикейнах» и «Томахоках», и ведь их собственные самолеты наверное еще хуже, если они берут такое старье – тут трехзначный счет набить просто! Если у гуннов все пилоты с опытом охоты на легкую дичь, а не боя с настоящим противником, то мы еще можем с ними потягаться! Вот только не имея за спиной этого… черт знает, что ему придет в голову? Пойдет ведущим замыкающей пары!

И написать письмо домой. Очень может быть, что не вернусь. Поскольку в Португалии ад, приятель из штаба шепнул: жо… полная. Теперь полегче, поскольку гуннов бомбанули очень хорошо, но у нас авиации там не осталось почти совсем – будь иначе, зачем бы гнать туда эскадрилью старых «киттихоков»? Да просто потому, что этих не жалко – даже тут, в Англии, их не подпускают к другим подразделениям и держат на аэродроме, используемом британскими ПВО. Если этих ниггеров завтра не станет, никто даже не вспомнит – единственно упомянут в рапорте в списке принятых мер. А про меня скажут: «Вот уж компанию нашел себе О’Бэрри, даже для того, чтобы сдохнуть!»

А, ладно, чему быть, того не миновать. Может быть, эти ниггеры мне еще майорские погоны заработают? Как в старые времена, когда всё, чем владел раб, принадлежало хозяину. «Это тот, который сбил полсотни гуннов? Ах, не он, а вся его эскадрилья? Плевать – не черных же награждать за всего лишь работу?» Может и набьют мне всей толпой хоть шестую часть того, что у Хартмана есть?

Следующая ночь (на 20 ноября).

У побережья Португалии

Когда мотор начал вдруг терять обороты, Джимми почти не удивился. Три «киттихока» уже покинули строй раньше, гораздо дальше от цели. Вот и его машина стала медленно, но верно терять высоту, и даже появившийся на горизонте берег уже не радовал. Да, их будущий аэродром располагался у самой линии прибоя. Взлетная полоса оканчивалась десятиметровым обрывом, под которым плескалось море. Но до этого места надо было еще добраться. Красноносый с белым рулем направления самолет всё больше отставал от строя, уже сомкнувшего ряды. Вероятно, капитан О’Бэрри уже похоронил в мыслях очередного подчиненного, но сам Джимми еще не был с этим согласен. Сбросив давно опустевший бак он заметил, что скорость снижения упала, давая ему дополнительные, хоть и призрачные шансы добраться до берега. Не будучи морским пилотом, он даже не задумывался, как он будет садиться потом. Пока его интересовало только побыстрее сменить неприветливую воду под плоскостями на твердую землю, куда не страшно прыгать с парашютом. «Аллисон» под капотом несколько раз чихнул, ощутимо вздрогнул и вдруг запел своим обычным голосом. Джимми не верил своим ушам – его молитвы снова сбылись, и он вновь не пропадет. О том, что может ждать одиночку в зоне господствующей вражеской авиации, чернокожий пилот предпочитал не думать. От своих он отстал уже сильно, и теперь все штурманские расчеты приходилось делать самостоятельно. Но это были мелочи. Вот уже скоро должен показаться аэродром.

Они вылетели позже, чем предполагалось, здесь был уже рассвет. Над знакомыми по карте очертаниями берега какая-то непонятная чехарда точек. Джимми прибавил оборотов двигателю и стал набирать высоту. После памятного боя над немецким портом ни дня не проходило без изучения хоть каких-то сведений о противнике. И сейчас негр в кабине поношенного самолета в непривычной для американских ВВС окраске рвался вверх, чтобы получить хоть какое-то преимущество. Тот раскрашенный для кино «киттихок» упал в море у Бреста – но Джимми достаточно запомнил понравившуюся ему окраску, чтобы теперь, добыв нужный колер у такого же чернокожего тыловика эскадрильи и еще какого-то англичанина-интенданта, весь вечер перекрашивать свой истребитель в «счастливые» цвета. И капитан, увидев в самый последний час до вылета, ничего не сказал, лишь махнул рукой. А вот взгляд его Джимми очень не понравился – неужели нас уже внесли в список потерь?

Тем временем в зоне посадочной площадки поднимался уже четвертый столб дыма. Пара свободных охотников подловила пришедшую на последних каплях эскадрилью капитана О’Бэрри, и теперь, сбив замыкающую пару еще при заходе на посадку, увлеченно расстреливала на земле не зарулившие в капониры самолеты. Желание побольше записать на свой счет и подавляющее превосходство в воздухе над плацдармом сыграло над немцами предательскую шутку. Джимми даже не надеялся попасть, он просто дал очередь перед носом ведущего «фоккера» в надежде сорвать атаку. Судьба улыбнулась пилоту, ошибшемуся в определении скорости цели: единственная из длинной очереди попавшая во врага пуля полдюймового калибра, сделав аккуратную дырку в остеклении кабины, разнесла немцу голову, и «фокке-вульф» врезался в землю на окраине аэродрома.

Второй «фоккер» направился было к Джимми. И вдруг метнулся в сторону, поспешив выйти из боя. Только он исчез из вида, как мотор «киттихока» снова зачихал и остановился. Но полоса была уже близко и прямо впереди. «Господи, помоги мне еще раз, только бы проскочить над обрывом!» Кромка его мелькнула, как показалось Джимми, не дальше чем в паре футов – и вот самолет катится по полосе.

Когда он вылез из кабины, увидел парней из своей эскадрильи, стоящих группой в молчании. А где капитан? Убило его, уже на земле, когда он в укрытие бежал. И Боб, Рэнни и Джош сгорели вместе с машинами, а Том чудом успел выскочить, и от Мэтти, Джина и Сэма вестей нет, но вроде бы они снижались над морем, может, их «Каталина» подберет? Половины эскадрильи уже не было – а ведь они еще не вступили в бой!

Подошел какой-то майор, спросил, кто старший. И как-то получилось, что парни вытолкнули вперед Джимми. Майор ухмыльнулся.

– Ну что ж, курица тоже птица, как и ниггер – человек. Если уж нет никого другого. Два часа вам на размещение, обустройство и отдых, а после получайте боевую задачу. Летать и сбивать – пока не собьют вас. А уж немцев над этим местом будет больше, чем ворон над свалкой, это я вам обещаю. Если собьете все вместе хоть десяток гуннов – считайте, что вы затраты на свое обучение уже окупили. И удачи вам, черные парни – а то, похоже, она от вас отвернулась.

На краю аэродрома в наскоро отрытых траншеях лежали бочки с бензином. А запасных подвесных баков не было. И значит, никто из них вернуться домой уже не мог.

Авианосец «Цеппелин», столовая летного состава.

Следующий день

Эрих Хартман чувствовал себя героем. «Белокурый рыцарь рейха», – слова под его портретом на обложке берлинского журнала. Еще месяц назад какой-то важный Чин из министерства пропаганды расспрашивал всех о подвигах, совершенных во славу фюрера и рейха – и заинтересовался подвигами Хартмана на Восточном фронте. Ну, а Эриха, как говорят, понесло. И виной тому был не один лишь выпитый шнапс – русских, посмевших унизить его, истинного германского рыцаря, хотелось смешать с грязью, хотя бы в воображении.

«Шестьдесят сбитых, числящихся за мной официально – это только русские асы. Прочих даже не считал – собью и лечу дальше. Сколько их было – ну где-то по трое-четверо на каждого аса. Я подал рапорт о переводе на «Цеппелин» потому, что в России уже не мог найти противника – услышав меня в эфире, русские в панике разлетались. Или даже прыгали из еще исправных самолетов, и все с грязными штанами, как сообщали наши солдаты, бравшие этих иванов в плен. Вот отчего у меня такой позывной».

Что он там рассказывал дальше, Хартман не помнил сам. И вот, в руках свежий номер журнала! Белокурый рыцарь рейха, сбивший на Восточном фронте триста русских самолетов и скромно умалчивающий о своих победах! Герой, результатом обогнавший Мельдерса, Удета, Рихтгофена. Не имеющий себе равных, без всякого сомнения величайший ас всех времен и народов! Германия непобедима, пока у нее есть такие защитники! И пусть каждый, кто служит в люфтваффе, мечтает стать таким, как Белокурый рыцарь!

Командование всё поняло правильно. Эриху намекнули, что должность командира эскадрильи будет его – сразу, как только откроется вакансия, и очень вероятен и следующий чин, и Дубовые листья к Кресту – но это уже, как только Хартман совершит еще один подвиг, и будьте уверены, он не останется незамеченным! Рейху нужны герои, на которых надлежит равняться! Куда менее приветливо встретили новый статус Хартмана его товарищи по эскадрилье – завидуют, что делать, не всем же быть символом и национальным героем! Потому, войдя в столовую, Эрих удивился, увидев, что барон фон Рогов, командир первого звена его эскадрильи (и, по неписаному порядку, первый кандидат на пост комэска), приветливо машет ему рукой, приглашая к своему столику, где как раз оставалось свободное место. Отношения между Хартманом и этим надменным пруссаком (с подачи которого за Эрихом и закрепился позывной «Засранец») были напряженными, и это еще мягко сказано. Но явно выражать свое презрение тоже было опасно, и Хартман принял приглашение. Не зная о разговоре, бывшем в этой же компании несколько минут назад.

– Слышали, наш Засранец теперь герой, – презрительно произнес барон, – а это значит, Гюнтер, что из числа сбитых тобой, и тобой, Карл, и вот ими, и мной что-то будет записываться на его счет, а не на наш. Не вру, приказ уже есть, не подлежащий огласке. А еще там предписывается Засранца на самые опасные дела не посылать. И как вам это нравится, камрады?

– Он точно сбил на Остфронте триста русских? – спросил обер-лейтенант Ралль.

– В журнале боевых действий эскадры записано всего девять, – ответил Рогов, – те, чьи обломки нашли на земле. Мой знакомый в штабе шепнул. Даже если кого-то не нашли, не сосчитали – думайте сами, сколько у него может быть реально. Интересно, как скоро до пятисот дойдет? А то и до тысячи – вот уж будет «лучший ас всех времен», и «капуста» на Крест, и вертела, и стекляшки. А то и специально для него придумают – тьфу!

– Смотри, чтоб не услышало гестапо, – предостерег третий собеседник, лейтенант Эттель, – но раз вы нам это говорите, я полагаю, у вас есть план?

– Есть! – усмехнулся барон. – О нет, бояться не стоит, вполне безобидная шутка. Но Засранцу кровь попортит. Говорить буду я – вы лишь поддакивайте. Тот же мой штабной друг рассказал, что…

– …что над Порту появился русский ас, – говорил Рогов уже Хартману, присоединившемуся к ним. – Туда перелетела свежая эскадрилья янки. И с ними русский. Успел уже сбить кого-то из 101-й эскадры.

Это было правдой. Вернувшийся пилот рассказывал, как он чудом избежал гибели – хотел атаковать истребитель, сбивший его ведущего, и тут понял, что это не янки, а русский. «Я на Остфронте был почти год, много их видел. Красные звезды, красный кок винта, белая стрела-молния на борту, оскаленная морда медведя и много-много мелких звездочек – список побед. Моего ведущего свалил одной очередью, с запредельной дистанции. Я не самоубийца с русским асом драться один на один – и повезло, что он за мной не гнался, наверное, шел на последнем горючем, но проверять это совершенно не хотелось». Очень скоро солдатское радио разнесет эту весть… но вот дальнейшие слова барон придумал сам, хотя они казались очень похожими на правду:

– Твоя популярность достигла уже и русских, Эрих. Они восприняли как оскорбление – и прислали своего аса найти персонально тебя. Разведка перехватила радиопереговоры – этот русский будет искать лишь тебя одного, чтобы убить. Но думаю, для тебя это не будет большой проблемой, если ты сбил их шестьдесят. Говорю тебе, чтобы ты был готов, ведь кто предупрежден, тот вооружен.

И тут Хартман почувствовал липкий ледяной ужас изнутри – совсем как тогда под Орлом, в прицеле у русских Ла-5, за секунду до того, как вывалиться из обреченного истребителя.

– Но право же, не стоит беспокоиться, – продолжал Рогов, с интересом наблюдая вместе со всеми за выражением лица Эриха, – ведь ты же сам говорил, что русские не умеют драться в воздухе, одних лишь их асов сколько на твоем счету? Конечно, на такую миссию, учитывая твой опыт, русские пошлют не кого-то, а сверхаса, но тем более чести от такой победы и вреда врагу. И мы все с тобой вместе, дорогой друг, конечно же морально – мы же не можем быть тебе постоянным и персональным эскортом? Отдельные несознательные личности уже делают ставки на исход вашего поединка – но, Эрих, я поставил на тебя, потому что верю в твою победу, ты только не подведи!

Сидя после в своей каюте, Хартман пил шнапс и смотрел в стенку. Ну отчего судьба так несправедлива – дав пряник, тотчас же грозит лишить всего? Если это ас уровня Покрышкина – эта фамилия уже была известна на Восточном фронте – то лишь увидев его, надо скорее выпрыгивать из самолета, не дожидаясь, пока тебя будут убивать! Хотя может быть, не всё еще потеряно – надо лишь всячески избегать миссий над берегом, особенно на севере. Только бы не попасться этому русскому – и жизнь снова прекрасна, когда ты без пяти минут гауптман, комэск, кавалер Рыцарского креста с Дубовыми листьями – всё это куда приятнее похорон в море или безвестной могилы на этой проклятой португальской земле!

Возле Лиссабона. Утро 21 ноября

Когда-то и Португалия была великой державой. Одной из двух, между которыми папа римский разделил мир, провозгласив, что все новооткрытые земли к востоку от меридиана мыса Ферро, крайней западной точки Старого Света, должны принадлежать португальской короне, ну а к западу – испанской. И сотни каравелл уходили в дальние моря (и сам тип каравеллы, первого по-настоящему мореходного парусника, изобрели португальцы) – флот Англии и Франции вместе взятых был меньше числом!

Но это было очень давно. И размеры сохранившихся остатков португальской колониальной империи сейчас уже не имели значения. А вот отсутствие современных береговых батарей на входе в Лиссабонскую бухту, формой напоминающую бутылку с горлышком в море – имело значение самое прямое. И не надо ссылаться на отсутствие денег в казне – если тоже не сильно богатая Норвегия всё ж имела у своей столицы довольно серьезную береговую оборону, три года назад сорвавшую первый штурм немцев с моря, потопив тяжелый крейсер «Блюхер» с первой волной десанта. Ту операцию, в конечном итоге завершившуюся победой рейха, разрабатывал адмирал Кранке, теперь стоявший на мостике «Гнейзенау». И потому то, что происходило сейчас, имело явный оттенок дежа вю.

Большой корабль входил в залив. Старый французский линкор «Прованс» постройки еще той, прошлой войны – но десять 340-миллиметровых пушек и одиннадцатидюймовая броня. В сопровождении старых французских эсминцев «Ле-Марс», «Ле-Палм», «Ле-Борделейз» и в окружении своры французских же миноносцев (тип «Ла-Байонезе», девятьсот тонн, две пушки-«сотки» и зенитные автоматы – страшный противник для малых торпедных кораблей, способных угрожать линкору), немецких «раумботов» и быстроходных барж. Расположение импровизированой береговой обороны (нескольких американских сухопутных тяжелых батарей) было хорошо известно по данным воздушной разведки; одного авиаудара и десятка залпов с линкора хватило, чтобы всё смешать там с землей. И в Лиссабоне не было достаточного числа американских войск, всё было брошено на восток против танковых дивизий Роммеля, уже захвативших плацдарм на этом берегу реки Тежу, и юго-восток против высаженного вчера немецкого десанта. Кто же знал, что эти бешеные гунны сумеют повторить на бис! А впрочем, просто не было сил надежно прикрыть все направления.

Только это были не немцы (ну, кроме небольшого числа собственно штурмовых отрядов). Когда к уже захваченным причалам стали швартоваться баржи и транспорты, с них пошли в бой два французских полка и батальон танков Сомуа-35. Поскольку место, им отведенное в плане «берсерка» Тиле было незавидным – а своих солдат было просто жаль. И зачем, если лягушатники должны были справиться не хуже?

Несколько эскортных кораблей, катеров и тральщиков янки ничего не могли сделать, были потоплены огнем линкора и миноносцев. Но бой на берегу оказался упорным, американцы бросили в бой солдат тыловых подразделений – всех, кто оказался под рукой. Надежда на скорую помощь давала им боевую ярость – они знали, что помощь идет, и уже близко, но если Роммель ворвется в Лиссабон раньше, чем конвой успеют разгрузить, останется лишь сдаться или погибнуть. А выгрузить полсотни океанских транспортов иначе, чем в специально оборудованной гавани, было невозможно.

Порту. Штаб 7-го армейского корпуса армии США.

27 ноября 1943 года

– Майор Смит, вы обвиняетесь в злостном неисполнении приказа и нанесении побоев полковнику Вульфу. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Ваша честь, если бы была такая возможность, я его бы еще и пристрелил. Из-за его бездумного бездарного приказа был потерян практически полностью мой дивизион, погибли мои парни и мы потеряли плацдарм в Лиссабоне. А этот еще смеет утверждать, что это была война и на войне умирают. Я даже не жалею о содеянном. Если бы мы остались тогда на своей позиции, десант гуннов был бы на дне, а это французское корыто вообще бы не доползло до входа на фарватер. И конвою ничего бы не мешало зайти в порт.

– Расскажите подробнее.

– Когда мы высадились в Португалии, мой дивизион был выделен в прикрытие города и порта от возможной атаки с моря. Нам предложили самим выбрать место расположения дивизиона исходя из требований к размещению орудий и их дальности, указав лишь район. Я выбрал и согласовал место северо-восточнее Синтры, это такой городок на склоне горы на берегу около Лиссабона. Там была удобная равнина, поросшая редкими деревьями и кустарником, что облегчало маскировку орудий и размещение тыловых служб в самом городке. ПВО заняло господствующие высоты. В районе монастыря мы расположили наш артиллерийский радар. Что позволило нам иметь дальность обнаружения целей до двадцати двух миль против обычных шестнадцати, хотя стрелять мы могли только на четырнадцать. Но со своей позиции мы полностью перекрывали вход в бухту, восточные окраины Лиссабона и даже на шесть миль от берега в море на запад. Это была очень удобная позиция – нас прикрывали горы, а мы могли стрелять через них. Да и обнаружить нас там было непросто.

Потом нам добавили еще одну батарею «Лонг-Томов», эти орудия были новыми – практически сразу с завода. В итоге мы стали первым четырехбатарейным дивизионом. Состав там был из опытных артиллеристов. Командовал ими капитан Полянский, я знал его отца. Еще в военном училище он у нас преподавал.