Вперед, Команданте!

Вперед, Команданте!
Владислав Олегович Савин

Военная фантастика (АСТ)Морской волк #20
«Вперед, Команданте» – продолжение цикла «Морской волк», истории с попаданием в 1942 год атомной подлодки «Воронеж». В этом мире Победа настала в 1944 году, и СССР гораздо сильнее – но и противостояние с миром капитала гораздо непримиримее. И к молодому аргентинцу Эрнесто Геваре (пока еще не Че) приезжает «дон Педро», который берется за его воспитание (и подготовку к роли будущего вождя революции). Где университет – путешествие на мотоцикле. Урок, как не надо делать революцию, – Гватемала 1954 года. Ну, а окончательный курс будущему Команданте предстоит пройти уже в СССР.

Влад Савин

Вперед, Команданте!

© Влад Савин, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Благодарю за помощь:

Дмитрия Белоусова, Сергея Павлова, он же «Мозг», Бахадыра Мансурова, Станислава Сергеева – моего первого учителя в написании книг, Олега Волынца, Сергея Симонова, Александра Калмыкова, Константина Богачева, Константина Коллонтаева, Михаила Новикова – с форума Самиздат, читателей Самиздата под никами Библиотекарь, омикрон, Old_Kaa, strangeserg, General1812, Тунгус, chuk01 и других – без советов которых, очень может быть, не было бы книги.

И конечно же Бориса Александровича Царегородцева, задавшего основную идею сюжета и героев романа.

Также благодарю и посвящаю эту книгу своей любимой жене Татьяне Аполлоновне (в девичестве Курлевой) и дочери Наташе, которые не только терпимо относятся к моему занятию – но и приняли самое активное участие в создании образов Ани и Лючии.

Лазарев Михаил Петрович (в 2012 г. – командир АПЛ «Воронеж», СФ РФ)

Белая ночь над Невой – привет из юности моей.

В сравнении с иным временем – по Дворцовому мосту и Стрелке ходит трамвай, ретроавтомобили на улицах (хотя помню, у одного папиного друга была «Победа» в начале двухтысячных и бегала вполне резво) и люди одеты более традиционно (не выношу стиль «унисекс» – что-то похожее на джинсы и тут уже иногда носят, но исключительно мужчины). А атмосфера, общее настроение – как было в годы моей юности. «Засыпает синий Зурбаган» – под эту музыку я, тогда курсант училища Ленкома, танцевал с Ирочкой, студенткой Института культуры. А после бродили мы, взявшись за руки, по этим набережным и мостам – ночь с субботы на воскресенье, когда в казарму не надо, ленинградцам дозволялось ночевать дома – и целовались мы возле Медного всадника, и смотрели на разведенные мосты. После я провожал Ирэн до ее общаги на Черной речке и бежал, счастливый, к себе на Двенадцатую линию Васьки – метро и наземный транспорт еще не ходили, а тратиться на такси для курсанта было расточительством, да и нетрудно было пробежаться, будучи в отличной физической форме и при летней погоде. Был год 1989-й или 1990-й, не помню уже. Мне двадцать лет, и будущее казалось прекрасным – погоны, служба, семья, в великом и могучем СССР. За год или два до катастрофы торжества капитализма.

Туман пронзая, до утра и корабли и катера
Плывут в краю ночном.
Там потерялись мы с тобой,
Бродили над Невой
Всю ночь вдвоем.

Песня из репродуктора – висят здесь эти штуки на столбах, привет еще с двадцатых, «для оповещения населения в чрезвычайных ситуациях». А еще по ним крутят музыку – в основном бравурные марши во время праздников. Но вот нашелся кто-то умный, приказавший в этот день поставить что-то лирическое, под атмосферу белой ленинградской ночи. Чередуя с военным – потому что день сегодня 22 июня. Год пятьдесят пятый – всего четырна дцать лет прошло. Те, кто живыми остались, – не стары еще, а в самой зрелости, в строю. Наверное, в эту же ночь в сорок первом так же гуляли по этим набережным влюбленные пары – и многие ли вернулись после войны домой? Мы ведь никогда не забудем, что было – и не простим, в отличие от политкорректных французов, соорудивших у себя мемориал всем жертвам Первой мировой, и своим и чужим. Пусть «гитлеры уходят, а немецкий народ остается», и ГДР сейчас наш верный союзник – но нет и не будет в этой истории немецкого воинского кладбища в Ленобласти, под Сологубовкой, недалеко от Синявина и Невского пятачка. Случилось мне там побывать в конце девяностых – на само кладбище мы, офицеры СФ, не пошли, ни времени не было, ни особого желания, но в церковь (и музей при ней) заглянули. Мне запомнилось фото женщины из той деревни, Ульяны Финагиной, «в устрашение» расстрелянной немцами в сорок втором – и рядом текст письма одного из немецких солдат, «прошу прощения за все страшные поступки немецкого народа». Написанного уже после нашей Победы – просил бы этот фриц прощения, если бы мы проиграли? И представляю, что бы здесь сделали с Собчаком – при котором в девяносто восьмом в Красном Селе «в знак примирения и добрососедских отношений» поставили памятный знак погибшим под Ленинградом легионерам Ваффен СС![1 - Случай реальный!]

Как вышло, что я, родившийся в семидесятом, попал в Питер пятьдесят пятого года? О том лучшие (и особо доверенные) научные светила СССР головы ломают – что за катаклизм (природный или по замыслу каких-нибудь зеленых человечков) перебросил атомную подводную лодку СФ «Воронеж» из 2012 года в лето 1942-го. А поскольку мы от Присяги не отрекались и «общечеловеков» среди нас не нашлось – то не было сомнений, чью сторону принять. Очень надеюсь, что, когда придет срок, наш корабль (с трехзначным числом побед на рубке) не разделают на булавки, а поставят на вечную стоянку. Ну а мы, полторы сотни человек из будущего, уже обжились в этом времени, пустили корни. Теперь этот мир – наш. И мы завещаем беречь его – своим детям и внукам.

Мы наступаем по всем направлениям,
Танки, пехота, огонь артиллерии.
Нас убивают, но мы выживаем.
И снова в атаку себя мы бросаем.

К попаданческой литературе, некоторые опусы которой я успел прочесть в той, бесконечно далекой жизни, я отношусь в диапазоне от сдержанного до резко отрицательного. Попал герой-одиночка в невысоком чине (а то и вовсе офисный хомячок) в прошлое – и учит глупых предков, которые слушают его, рот раскрыв. Так во-первых, наши предки, вытянувшие самую страшную войну в истории человечества (если только там Третья мировая не начнется), глупыми не могут быть по определению! А во-вторых, коллектив всегда сильнее одиночки. Довелось мне, и не раз, общаться с самим Сталиным – он вождь, а не бог всезнающий и безошибочный, он всего лишь человек, взваливший на себя неподъемную ношу – вы бы на его месте смогли? Ему пришлось гораздо труднее, чем тому, кто в ином времени сравнит себя с «рабом на галерах» – страна была истерзана Гражданской войной, при реальной опасности капиталистической агрессии (одна лишь Польша тогда имела военный потенциал, сравнимый с РККА, – про Англию и Францию молчу). И совершенно неясно было, куда идти, – мы были первопроходцами, строящими то, что до нас никогда не существовало. Страшно представить, что было бы, возьми контрреволюция верх, – наиболее вероятным исходом было бы превращение нашей страны в подобие Китая, в двадцатые распавшегося на множество «удельных княжеств» генералов-милитаристов, грызущихся между собой. Или если бы мы промедлили с индустриализацией – и Гитлер напал бы на страну бухаринских ситцев и хлеба. Второй раз за этот век (и при жизни одного поколения!) вставал вопрос о самом существовании нашего народа, нашей страны, – и мы сумели выстоять. И на «капитанском мостике» бессменно был он, Сталин, – а это о чем-то говорит. Читал (в том, бесконечно далеком два дцать первом веке) что под конец жизни он смертельно устал и жаждал покоя – искренне веря, что шторма уже позади. Узнав же, что станет с его Проектом всего через сорок лет после его смерти, он снова ринулся в бой.

Я, уже не восторженный юнец-идеалист, а много чего повидавший циник, оглядываясь на наш путь уже тут, в СССР, думаю (но никому о том не скажу), что могло быть иначе. Мы попали сюда летом сорок второго – и первым нашим делом была бойня, учиненная немецкому Арктическому флоту – в результате чего линкор «Тирпиц» отправился на дно, а «Шеер» до сих пор ходит под советским флагом и под именем «Диксон». Затем было освобождение советского Заполярья (и никелевых рудников Печенги), прорыв и снятие Блокады Ленинграда и главное – «Большой Сатурн», когда под раздачу попала не одна армия Паулюса, а две группы армий всего южного фланга немецкого фронта, и наши уже к весне сорок третьего вышли на Днепр – это случилось не в последнюю очередь благодаря информации, которую наши предки здесь получили от нас. Но была еще одна точка поворота – которая могла оказаться смертельно опасной и для нас конкретно, и для СССР.

Поход нашего «Воронежа» в Атлантику весной сорок третьего. Когда целью должны были стать не немецкие корабли. Программой-минимум было, чтобы урановый концентрат из Конго не попал в «Манхэттен» (списанный на атаку неопознанной немецкой лодки), ну а программой-максимум – доставить этот груз (на тот момент составляющий заметную долю мировых запасов урана) на «Второй Арсенал» к Курчатову. Приоритетом, однако, было, что союзники ничего не должны были узнать про нашу роль. Но мы справились, при этом удачно подставив немцев, – и в процессе утонул линкор «Айова» еще с десяток американских лоханок[2 - См. «Белая субмарина».]. Лично я не испытывал никаких угрызений совести – имея к заклятым союзникам еще больший счет, чем к фрицам. Но отчего Сталин тогда дал «добро» на, по сути, акт войны?

Представляю картину, как если бы в ельцинскую Россиянию явились бы наши потомки из какого-нибудь два дцать второго века, или дружественные пришельцы с Великого Кольца. И как господа чубайсы, явлинские и гайдары, толкаясь локтями, побежали бы в посольство США, чтоб как можно скорее и дороже продать этот секрет, затем из Вашингтона велели бы «все подобные контакты – под международный контроль», и Боря-козел поспешил бы сдать все на блюдечке, ради общечеловеческих интересов. Сталин не Ельцин, и сталинский СССР не Россия девяностых – однако же тогда шла война за само выживание нашего народа. И ленд-лиз был для нас жизненно необходим – да, в отличие от Российской империи, которая в прошлую Великую войну даже винтовки в значительной доле закупала за золото за границей, в Отечественную войну СССР в целом сам обеспечивал себя вооружением, артиллерия и стрелковка были полностью свои, по танкам и самолетам доля импорта была чуть больше десяти процентов. И нельзя сказать, что союзники слишком разорились на помощь нам – Англия получила из-за океана втрое больше, чем СССР, а по таким позициям, как мясо и шерсть, даже маленькая и бедная Монголия сумела помочь нам больше, чем США. Однако же поставки алюминия, взрывчатки, автотранспорта, телефонного кабеля и еще многих других товаров были нам жизненно необходимы – может, мы и справились бы и без этого, но ценой гораздо большей крови. И если бы встал вопрос ребром – ленд-лиз при условии доступа заклятых друзей к нашей тайне? Какое решение должен был принять Сталин – или как поступили бы вы на его месте?

Моя циничная натура подсказывает варианты – от «международного контроля» (если бы Сталин поставил на долгосрочный союз с США, «ялтинскую систему», как было в реале) до полного отрицалова (если бы вождь оказался сволочью, обеспокоенной лишь собственной властью). Ну а подлодка К-25 была бы удачно сброшена со счетов, пропав без вести в море, – и ничего личного, вы уже сделали свое дело, и больше не нужны. Но Сталин всю свою жизнь вложил в строительство советской державы, подняв ее из пепла к звездам (как он понимал процесс, то вопрос другой), оставив после себя не миллионы в швейцарском банке, а лишь койку с солдатской шинелью и несколько тысяч книг личной библиотеки с собственноручными карандашными пометками (отрадно, что теперь среди них будут и те, что попали в это время на борту нашего «Воронежа»). И принять то, что случится через тридцать восемь лет после его смерти, он не мог никак.

Это лишь у нас, у русских, есть только два понятия – «война» и «мир». А в английском языке понятий много: «торговая война», «культурная война», «дипломатическая война», «экономическая война» (не путать с торговой, это уже следующая стадия, когда в твои карманы, во внутреннюю политику лезут) и собственно война («war war», так и называется, дословно «военная война», мы переводим как «горячая»). Даже ленд-лиз по большому счету был из той же линии – размен крови советских людей на американскую прибыль. И целью было не банальное завоевание – невыгодны в двадцатом веке колонии! – а установление своих мировых правил, обязательных для всех, ну и, конечно, себя на место не только первого игрока, но и арбитра – и это будет, по-ихнему, «честная игра». Со ступеньками к новому мировому порядку – Атлантическая хартия, план Маршалла, Бреттон-Вуд. Но с чего вы взяли, что в эту игру можете играть лишь вы одни?

И вы потеряли время в самом начале, «паровозы надо давить, пока они чайники». Но слишком фантастичной выглядела версия «мы из будущего», чтобы сразу принять ее всерьез. И слишком быстро развивалась ситуация – про супер-Сталинград я уже рассказал, а Курской битвы тут не было, потому что в этом варианте истории Советская армия вышла к Днепру уже весной сорок третьего, не было немецкого контрудара под Харьковом, не возник южный фас «огненной дуги», и Днепр мы форсировали летом, уже с исходного рубежа по левому берегу, а не выйдя туда после тяжелых боев. Наши потери были существенно меньше, и значит, быстрее шло накопление боевого опыта, совершенствование умения воевать, – а вот у немцев все наоборот! Зимой сорок четвертого наши вышли на Одер – когда союзники только высадились во Франции. И встреча у нас с ними была не на Эльбе, а западнее Рейна – жалко, что не успели в Париж, вот отчего-то мечтал когда-нибудь съездить, увидеть этот город. Здесь нет разделенной Германии и Западного Берлина – а одна лишь единая ГДР, а заодно и Народная Италия. Лишь через три года вы начали что-то подозревать – довелось мне (уже не в роли командира подлодки) принять участие и в японской войне сорок пятого года, с учетом опыта и послезнания, завершившейся для самураев с еще более разгромным счетом – нет в этом мире двух Корей и в Пекин вошли советские танки. В Токийской бухте при подписании капитуляции Японии на борту линкора «Миссури» (как в той истории) после официальной части ко мне подошли трое – адмиралы Нимиц, Локвуд и с ними еще тот, кого я принял за переводчика – со словами:

– Мистер Лазарев, прошу передать это вашему правительству – можете считать это официальной позицией США. Мы категорически настаиваем, что любые иновременные контакты, если таковые имели место, должны быть достоянием не отдельной страны, а всего мирового сообщества. При всей фантастичности этого предположения, поверьте – мы не намерены шутить. До войны, может быть, и не дойдет – но мы, я имею в виду тех, кто правит Соединенными Штатами, этого никогда не забудем и не простим.

Блефовали американцы – не было тогда у них уверенности, была лишь гипотеза, «одна из возможных». Которую высказал как раз тот неприметный третий, «лучший аналитик Америки», с которым мы еще встретимся не раз. И не то время было, чтобы сразу по завершении мировой войны начинать следующую, с бывшим союзником, этого и их электорат не понял бы. И у СССР были уже развязаны руки, кончилась война, и наши уже не половина, а две трети Европы. И нет у США никакого военного превосходства – даже если не считать шесть боеголовок на борту «Воронежа» по пятьсот килотонн, здесь наши испытали Бомбу уже в сорок пятом, а американцы уже после нас и после завершения вой ны с Японией, так что «хиросимой» в этой истории стал китайский Сиань в кризис пятидесятого года[3 - См. «Алеет восток».]. После которого и началось между СССР и США противостояние с взглядом через прицел – первые годы после Победы был пусть и худой, но мир.

Мир, который был лучше того, что в иной истории, – для нашей страны. Не верю я ни в бога ни в черта – но являлась мне во сне, уже не раз, некая личность, сказавшая с мерзкой усмешкой:

– Вы, люди, приписываете мне самые ужасные козни ради умножения зла в этом мире. Когда сами, дай вам волю, устраиваете такой ад на земле, что у меня бы фантазии не хватило. Из-за ваших изменений истории здесь уже погибло людей больше на несколько миллионов, чем там, откуда вы пришли. Дерзайте дальше – а я лишь смотрю и ожидаю с интересом, какой будет финал!

Сгинь, рогатый, нету тебя! Ты лишь плод моего подсознания. Или мне и правда к попу пойти, чтоб тебя изгнал? По существу же – СССР в этой истории потерял на шесть миллионов человек меньше, по самым скромным подсчетам. А что где-то в Африке ад на земле, так это лично мне по барабану. Даже в Китае – попал Мао в Сиани под американскую Бомбу, и сидит сейчас в Пекине верный сталинец товарищ Ван Мин, строя в северной половине Китая (без Маньчжурии, которая по факту часть СССР, и без Синцзяна с Тибетом, которые пока сами по себе) истинный социализм. А что чанкайшистская сволочь пока не желает признать правоту учения Ленина – Сталина, которое истинно, оттого что верно, – так это проблемы Чан Кайши, когда его вешать будут, как бесноватого фюрера в Штутгарте в сорок пятом. Мы здесь гораздо сильнее, чем там, – и я даже представить не могу, как бы чужой президент, премьер, госсекретарь Сталину бы указывал: «Так измените вашу Конституцию, раз она противоречит нашим требованиям», как англичане Ельцину в девяностых. На любой ваш ультиматум ответим, как вождь (в этой истории не умерший в пятьдесят третьем, и я надеюсь, многие ему лета!) во всеуслышание заявил 9 мая этого года – когда после бомбежки Ханоя и морского боя едва до атомной войны не дошло[4 - См. «Красный бамбук».]. И никакой «перестройки» (в результате которой мы потери понесли больше, чем от Гитлера) вы у нас не дождетесь – назло вам, капиталисты проклятые, будем жить долго и счастливо, жизни радоваться и детей растить в духе идей коммунизма!

Помню я, когда лебеди плыли по канавке, по Лебяжьей,
Помню ветры метельные, злые над Сенатскою однажды…
И замёрзшую Чёрную речку, и мятежный лёд кронштадтский,
И, конечно, школьный вечер, выпускной мой бал.

Песни иных времен (подходящие по содержанию) здесь очень популярны. И эстрада, и барды – хотя имена тех, кто поет их вместо Высокого, Городницкого, Розенбаума, мне ничего не говорят (да и исполнение похуже – или это я к тому привык?). А сами песни правильные. И эти, про Ленинград, – я в Москве жил, на Севере служил, а в Ленинграде родился, ленинградцем и останусь. К названию «Петербург» отношусь исключительно как к историческому, пусть и уважаемому, но оставшемуся в прошлом. Ну а ленинградцам этого времени предложи даже дискуссию о переименовании – не поймут, так как хорошо помнят, что Петербургом этот город немцы называли. В каждый свой приезд вижу – а бываю я тут по службе часто, – как Ленинград растет и хорошеет, вот интересно, каким он будет в конце двадцатого века этой истории? Метро уже есть, две ветки, от Финляндского вокзала до Автова и от «Горьковской» до Электросилы, строятся и новые станции. Парк Победы уже есть, на Московском проспекте, и новые кварталы панельных пятиэтажек на окраинах (их здесь «кубиками» называют, а не «хрущевками»). Да и не совсем копии «хрущевок» – вот не было в моем времени на крышах теплиц, оранжерей или зимних садов или просто смотровых площадок с ограждением. Зелени много, все те же тополя (которые через полвека начнут рубить – но пока что незаменимы, растут быстро). Автомобили на улицах – не только уже привычные «Москвичи», «Победы», ЗиМы и грузовые ГАЗ-51 и ЗиС-150 (хотя и довоенные «эмки», полуторки и трехтонки встречаются), но и совсем незнакомые мне изделия немецкого, итальянского, чешского автопрома. И народ уже не в шинелях и кирзачах, у кого-то в руках транзисторные радиоприемники вижу (два года уже как в широкой продаже – а такой анахронизм, как регистрацию и разрешение приемников в милиции, здесь отменили еще в пятидесятом). Белые ночи в Ленинграде лучшее время, – вот и захотелось неделю отпуска не на югах провести, а тут, в городе, где я родился пятнадцать лет тому вперед.

Мы наступаем по всем направлениям… Легко было полярникам, как в фильме «Семеро смелых», отработал на зимовке, и полгода отпуска, до следующего сезона. Ну а мне – слова Сталина: «Незаменимых нет – но цена замены может быть слишком высокой», – не знаю, в иной истории он то же самое говорил или уже здесь уточнение? И важное преимущество социализма – возможность «в ручном управлении» концентрировать ресурсы на наиболее важных фронтах. Три особых главка были созданы здесь еще в сорок третьем – атом, ракеты (и реактивная авиация), радиоэлектроника (забавно, что с этой точки зрения и американский «Манхэттен» ближе к стройкам социализма, чем к частному бизнесу). Ну и конечно, атомный флот – на Севмаше досрочно (на месяц раньше) сдали уже тринадцатую «акулу», и еще три, А-14, А-15, А-16, в работе, а ЦКБ «Рубин» здесь в Ленинграде заканчивает проект уже ракетной атомарины, аналога нашего «Воронежа». При том что у США есть пока один лишь «Наутилус», который, страдая от «детских болезней», больше чинится у стенки, чем ходит. А наши лодки по своим характеристикам ближе к «ершам» (они же «проект 671», середина шестидесятых), чем к нашим же первенцам иной истории («проект 627», тип «Ленинский комсомол»). Интересно, каким в этой истории будет Карибский кризис через семь лет (и будет ли он?), если у СССР в Атлантике окажутся не четыре дизельные лодки, как в той истории, а двадцать, тридцать атомарин?

А кто отвечает за этот участок фронта пока еще не «горячей» войны? Вы правильно поняли. Должность замминистра сродни старпому на корабле – самая «собачья». Заниматься приходится и кораблестроением, и выработкой тактики, и боевой подготовкой. Очень удачным оказалось решение построить «белуху» – береговой учебный комплекс даже внешне похож на «акулу», вытащенную на берег. Чтобы личный состав получил необходимый навык еще до того, как очередная атомарина поднимет флаг – конечно, все задачи отработать не получится, но все ж заметно сокращает срок, по истечении которого, например, упомянутая мной А-13 достигнет боеготовности. А сколько забот доставляет решение Совета труда и обороны – подключить к постройке атомных лодок кроме Севмаша еще и Адмиралтейский завод в Ленинграде и «Красное Сормово» в Горьком. Последний выбор кажется странным – но там и в войну достраивали дизельные лодки, а после делали механизмы и оборудование для «акул». В теории, размеры атомарин (три с половиной тысячи тонн надводного водоизмещения, если максимально облегчить) позволяют пройти через Волго-Балтийский, Беломорский и даже Волго-Донской каналы, а также через шлюзы на волжских каскадах ГЭС. Что открывает для ВМФ СССР дополнительные оперативные возможности по усилению Черноморского флота (который сегодня вернее будет Средиземноморским называть). И в планах на перспективу – на Севмаше строить ракетные «косатки», проект которых еще окончательное утверждение не прошел, а «акулы», лодки-истребители, получать от ленинградцев и горьковчан.

При том что атомные лодки – это далеко не весь флот. В иной истории на море СССР так и не вышел за рамки стратегической обороны. В этой само сохранение наркомата (затем министерства) ВМФ вызвано пониманием Сталина разделить задачи: армия отвечает за оборону континентального периметра (вблизи которого здесь нет сильного сухопутного врага – Атлантический альянс тут лишь бледная тень НАТО, без ФРГ, Италии, Турции, Испании, Греции, Франции и полНорвегии), ну а флот обеспечивает экспорт социализма в далекие заморские страны по всему миру. Первым тут уже был Вьетнам – когда в сорок пятом, только японцы капитуляцию подписали, как пришли в Хайфон (где французы еще не успели свою власть восстановить) советские транспорта с оружием для «дедушки Хо». И такой пожар в итоге разгорелся – что Франция вылетела из Индокитая на год раньше, а Хо Ши Мин прибрал к рукам еще и почти весь Лаос. Правда, на юг Вьетнама сразу же американцы влезли – так что в этой истории вьетнамская война уже идет, с конца пятьдесят третьего. При этом ДРВ имеет с СССР подписанный договор о военном союзе, и там законно и открыто находятся наши войска. Янки же воюют в основном с южновьетнамскими партизанами – но всего полтора месяца назад едва до большой драки не дошло, едва погасили.

Так вот, согласно утвержденной Советом труда и обороны морской доктрине СССР, подводный флот – это лишь первый этап. Дизельных лодок, причем новейших, уже послевоенных проектов, в составе ВМФ СССР и Фольксмарине ГДР уже больше, чем во всех прочих флотах мира, вместе взятых. Про атомарины я уже сказал – и сбавлять темп мы не намерены. Но помним, что лодки, даже атомные, всех боевых задач решить не могут, против берега не работают, ПВО не обеспечивают, то есть прикрыть конвой или десантный отряд не сумеют. Нужны «силы контроля поверхности», то есть мощный надводный флот, поддержанный авиацией, – а на удаленном морском театре только палубной авиацией. Строительство такого флота – второй необходимый этап. И, наконец, третий – это способность не только нанести по вражескому берегу огневой удар, но и высадить туда свои войска и в дальнейшем обеспечить их снабжение. Когда этот план будет реализован – СССР сможет играть на равных с США в любом месте планеты. Пока – мы лишь у своих берегов сильны, а где-то далеко в океане лишь атомные подводные рейдеры могут работать, что «господством на море» никак не назвать. В высоких московских коридорах Вьетнам вызывает тревогу именно из-за трудности обеспечить коммуникацию на Хайфон – которую американцы даже без большой войны прервать могут, подобно тому, как в тридцатые одной из причин падения Испанской республики была невозможность силами ЧФ обеспечить безопасность конвоев в республиканские порты, потому что франкистский и итальянский флот господствовал в Средиземке. А так как в этой истории ДРВ наш полноценный союзник, то в случае проигрыша войны политический ущерб для СССР будет намного больший. При том что на Дальнем Востоке на море мы откровенно слабы: исторически сложилось, что все наши верфи и обеспечивающая флот инфраструктура – это европейская часть Союза, перевести корабли на Тихий океан можно, но обеспечить их базирование никак не получится, эту проблему мы даже в иной истории до конца не решили, корабли ТОФ уходили на списание по техническому износу гораздо раньше, чем на СФ, БФ, ЧФ, именно по причине острой нехватки ремонтных мощностей. И сейчас из тех же атомарин две геройствуют у берегов Вьетнама, еще две в Атлантике (операция «Сомали», но о том пока промолчу), восемь на Севере в составе СФ. При том что в этой истории Корея (полностью) и Маньчжурия интегрированы в народное хозяйство СССР (новый статус «ассоциированных», это уже союзная республика по факту), да и весь наш Дальний Восток куда более развит, чем в моей истории. Но все равно – во Владивостоке и ресурсов, и обученных людей куда меньше, чем на Севере, не говоря уже о Ленинграде или Севастополе. Для нужд Большого флота явно не хватает.

Я все же подводник, а не кораблестроитель. И куда мне до таких зубров здесь, как Малышев, «князь танкоградский», которого Сталин после Победы перебросил с танков на флот (как и в иной истории), или Борис Бутома, который строил великий флот адмирала Горшкова при Брежневе, а здесь пока что у Малышева в заместителях. А приходится разбираться – чтоб улаживать разногласия между производственниками и моряками. Например, чтобы размеры лихтеров для «Карла Маркса» и «Фридриха Энгельса» (атомных ледокольных лихтеровозов постройки ГДР, уменьшенных аналогов «Севморпути» нашей истории) совпадали или были кратны размерам десантных катеров – которые, в свою очередь, заданы требованием вместить и высадить на необорудованный берег один танк или взвод пехоты в полной экипировке (малый десантный катер, две штуки в док-камере занимают ровно такое место, как один грузовой лихтер), или три танка (средний катер – подобен одному лихтеру). Два «вождя» были заказаны камрадам для обеспечения «северного завоза» и линии на советский Грумант (архипелаг Шпицберген в этой истории тоже наш) – вышли же очень хорошие корабли «двойного назначения», каждый из которых может доставить и высадить механизированный полк на берег хоть Исландии, хоть Гренландии, хоть Канады или США. Но дороги все-таки – и следующие серии десантных кораблей строились по более простому проекту.

Не атомные и меньшего размера. Силуэтом на торгашей похожи, но мощные среднеоборотные дизели обеспечивают ход в двадцать два узла – а в перспективе предусмотрена установка форсажных газовых турбин, тогда выйдет, по расчетам, и двадцать шесть. Загрузка через лацпорты в борту (похоже на то, что в нашем времени называли «ро-ро», горизонтальная погрузка), выгрузка через носовую аппарель. Усиленная палуба с подкреплениями под пушки и люк-лифт из трюма: корабль может нести и вертолеты, тогда трюм (или его часть) превращается в ангар. Такие вот получились «быстроходные паромы» для народного хозяйства (используются в этом качестве на Балтике, Средиземке, Дальнем Востоке), они же десантные корабли, тип «вепрь» и более крупные «носороги». Строятся большей частью на верфях ГДР – но также и здесь, в Ленинграде, на заводе Жданова, а также на калининградском «Янтаре». Там же, где новые эсминцы – а по факту «большие противолодочные», которые уже несут кроме артиллерии зенитные ракеты С-75В и противолодочные торпеды. Заложены уже ракетные крейсера (проект 58 – унаследовали номер от своего аналога в иной истории). Еще в строю линкоры и крейсера минувшей войны (включая немецкие, итальянские и французские трофеи). И в постройке на Балтийском и Адмиралтейском заводах корабли, уже не имеющие аналогов там, – большие авианосцы «Степан Супрун» и «Полина Осипенко», атомные (опыт эксплуатации таких установок на «вождях», ледоколе «Ленин» и подлодках сочли достаточным), по сорок пять тысяч тонн. Здесь уже не первые авианесущие корабли в советском ВМФ – первыми были ленд-лизовские эскортники «Владивосток» и «Хабаровск», которые даже на нашу японскую войну сорок пятого успели, ценность их была уже тогда исключительно в том, что мы опыт получили, поскольку с их палуб даже ленд-лизовские «хеллкеты» работали с трудом, слишком маленькие все же, корпуса и машины транспортников-«либертосов». За ними были послевоенные «Чкалов» и «Леваневский», по примеру американских «кливлендов» перестроенные из крейсеров – тоже не слишком удачные, палубы коротковаты для реактивных. И вот, наконец, полноценные авианосцы, ничем не уступающие, а кое в чем даже превосходящие то, что есть у США! Процесс идет пока не слишком быстро, даже атомарины спускать здесь уже пристрелялись на потоке, сначала по одной, затем по две, три, а теперь даже по четыре лодки в год; а авианосцы – это дело новое. Сколько нервов из-за них сгорело у ответственных товарищей из министерств, сколько раз я сам в Ленинград мотался, не все вопросы можно решить по телефону. Но движется дело – и вот будут через шесть лет советские атомные авианосцы у берегов Кубы, в сопровождении множества ракетных эсминцев и атомных подлодок. Мы наступаем по всем направлениям – а ты, рогатый, не хихикай мерзко! Поскольку нет у нас выбора – или мы победим, или, не дай бог, и тут «перестройка». Хотя и на внутреннем фронте делается немало – и я надеюсь, капитализм не пройдет!

Мирное небо над крепостью Бреста,
В тесной квартире счастливые лица.
Вальс. Политрук приглашает невесту,
Новенький кубик блестит на петлице.
А за окном, за окном красота новолунья,
Шепчутся с Бугом плакучие ивы.
Год сорок первый, начало июня.
Все ещё живы, все ещё живы.

– Мы в отпуске! – Анюта шутливо дергает меня за рукав. – Время отдохнуть от дел и даже мыслей о них. Не ты ли говорил, что нельзя все время жить на форсаже?

Ну да, «нельзя все время на форсаже – моторесурса не хватит». И восстанавливаются ли нервные клетки, это большой вопрос. В принципе, я могу отпуск попросить в любое время, на законный двухмесячный срок – подпишут без разговоров. И улететь на Ил-18 в Ялту, Гагры, Сухуми – если вы помните старый советский фильм «Запасной игрок», где молодой Вицин играл (фильм Сталину понравился и в этой истории тоже вышел, с тем же составом актеров и с тем же сюжетом), то представляете, как выглядели советские курорты в эти годы, – я же, там побывав, могу подтвердить, что от истины очень недалеко. Вот только после окажется, что за время моего отсутствия всего накопилось – а спросят с меня, невзирая ни на что. У прусского фельдмаршала Мольтке был идеально вымуштрованный штаб – «война началась, наконец я могу отдохнуть», – а нам до того далеко. И дело тут даже не в русском бардаке – а в принципиально разном подходе. Немецкая штабная культура – это «живой компьютер», где нет людей, есть четко взаимосвязанные функции, которые безличностный исполнитель обязан выполнять подобно биороботу, буквально в рефлексы вбив алгоритм действий в ответ на типовые вводные. Такая система предельно дуракоустойчива (поскольку от отдельно взятого дурака практически ничего не зависит), но, во-первых, зависает в ситуации, не предусмотренной программой, во-вторых, требует буквально дрессировки личного состава, а в-третьих… ну не наше это по менталитету! Русский бардак – это зачастую до конца не додавленная инициатива масс, которая нас нередко и спасала. Вот отчего-то выходило, что попытки насадить у нас немецкий орднунг реально приводили к возникновению монстра, сочетающего недостатки обеих сторон, но без их достоинств – как, например, палочная система Николая Первого, приведшая к поражению в Крыму. Ну а мне сейчас нередко приходится иметь дело с засильем творческих личностей, у каждой из которых свое мнение «как надо», с результатом в любую сторону, как «лучшее враг хорошего», вот только с прочими подсистемами согласовывать надо, и сроки сдвигаются, а «дорога ложка к обеду», так и банально обещали и «нешмогли». С чем-то и кораблестроительный отдел Министерства разобраться может – как, например, на Сормовском заводе, осваивая заказы для атомарин, кое-что так улучшили (реально упростили и удешевили, при сохранении технических данных), но одну трубу сдвинули на полметра, и это в компоновку отсека не влезало. А с глобальным решением межведомственных споров что делать?