Сиротка

Сиротка
Владислав Ланский

Комично, странно, возможно, немного по-философски. Много вопросов, но мало ответов – это определяет нашу жизнь. Почувствуйте себя бактерией, которая никак не может повлиять на мир. На мир, в котором ничего не произошло и в котором мы одиноки.

Владислав Ланский

Сиротка

В одной далекой-далекой галактике на одной очень холодной планете ничего не произошло. Вообще ничего. Представим пустоту, но только с планетой. Висит она среди вакуума, и свет и божественный плевок обходит ее стороной. Никто не косит ни глаз, ни хихиканьем не обижает. Как будто в небо пустили китайский фонарик, и никому нет дела до него. Вот так и с планетой.

Столько времени на бесцветном шаре ничего не происходило, что покрылся он многовековым льдом: странным, каким-то черно-серым с красными вкраплениями. Лед ничего не делал: не двигался, не думал, не смотрел, даже не лежал. Можно сказать, тихонечко был. Так бесцветная планета стала черно-серой. Никак это не повлияло на нее, лед вдруг не стал зрячим или прямоходящим. Просто ничего не произошло.

– Можно ли сказать, что лед и есть чудо на планете, раз на ней ничего не происходит? – задумалось единственное живое существо.

– Нет, нельзя, – пришло оно к выводу.

Лед был обычным делом, поэтому считалось, что это ничто, которое не происходит, и которого нет. К "ничто" можно добавить и Зулю – грустную и одинокую бактерию.

– Откуда я пришла, и где заканчивается мой путь? – каждую миллисекунду спрашивала она себя.

Как только бактерия задумывалась, то тут же ничего не происходило. Совершенно ничего: ни музыки трескающегося льда, ни дыхания ветра, ни рождения или старения. Ничего.

Когда бактерия появилась на свет, а это необычное явление, ибо из воздуха ни с того ни с сего образовался организм, она назвалась Зулей. Странно, почему не Марией или Галей? Но кто мы такие, чтобы судить бактерию за выбранное имя? Более удивительно, как на это отреагировала планета. Зародилась жизнь, которая умеет думать – уже таинственно и диковинно для нашего мира. Вот никак. Ничего не произошло, и никто внезапно не принес дары и не провозгласил Зулю спасителем, хотя она очень долго этого ждала. Кажется, полжизни.

Бактерии наскучило ожидание, и она застрелилась. Чем? Если это пистолет, то откуда он у нее? Как появилось огнестрельное оружие на планете, где ничего не происходит и ничего нет? По правде говоря, Зуля вовсе и не стрелялась, она всего лишь подумала об этом. Поскольку на планете ничего не происходит, "думать" сравнимо со смертельным выстрелом в висок, а из-за того, что у бактерии нет виска, застрелится она не может. Почему мы так уверены, что у Зули нет виска? Она сама отрицает его наличие.

Все действия Зули имели последствия. Стояло ей захотеть приготовить шницель, как на планете ничего не происходило, тоже с ее передвижением по льду и чрезмерной гордыней.

Зуле нравилось повторять себе из раза в раз:

– Я разумная, а значит глупо дружить со льдом.

Исполнилось Зули две секунды, что очень много для такой бактерии. Но никак это не повлияло на планету. Разве две секунды маленькой бактерии для планеты это что-то?

– Нужно позвать друзей и закатить вечеринку, – объявил спиралевидный организм.

Откуда будут друзья у Зули? К тому же планета окружена льдом – молчаливым и бездумным. Каким способом будет проходить вечеринка, где нет вечера или, скажем, бутылочки вина?

Зуля могла подружиться и с другими бактериями, но вот беда, одни из переносчиков микроорганизмов – кометы и астероиды. На подлете к черно-серому шару они оставляли крючковатый хвостик в космосе и смущенную пыль.

– Нам нечего делать на планете, где ничего не происходит, – перекликались они друг другу и программировали полет туда, где что-то происходит.

Оставалась бактерия одинокой, перебираясь грустными жгутиками по льду. Плакала и стонала, как это могут делать бактерии, то есть никак. Начались долгожданные истязания и удары в грудь. Вроде, Зуля считала, что она у нее есть, хотя на деле и не было. К тому же, раз нет груди, значит, нет и истязаний.

– Что же делать? Как же быть? Где друзей найти? – плыла бактерия по льду, уклоняясь от красных вкраплений.

– Что такое жизнь? – снова задалась она вопросом. – Череда событий, в которых ничего не происходит?

До такого момента Зуля не доходила, чтобы вопрос мог остановить ее маленькую капсулу. Мало ответов давала себе бактерия, но много вопросов задавала.

Не выдержав одиночества, Зуля объелась вишневым пирогом. Она считала, что это вишневый пирог. Только с чего она взяла, что это пирог, к тому же вишневый? Не понятно… Или понятно: красные вкрапления были по вкусу, как варенье из боярышника, хотя на деле это всего лишь красные вкрапления, и они не несут в себе загадки.

Зуля, набив всю себя чем-то неизведанным, пропала, растворилась, исчезла, провалилась сквозь землю, если так будет яснее. Черно-серый шар не всхлипнул, не взвизгнул. Холод не переменился на жар. Бактерия вдруг не появилась с широкой улыбкой и словами: "Разыграла вас, а вы уж подумали". Лед не принял решения таять. Кометы и астероиды не полетели с извинениями назад.

С тех пор, в одной далекой-далекой галактике на одной очень холодной планете так ничего и не произошло.