Просто Бакон

Просто Бакон
Владислав Кошкин

Эта история, возможно, кому-то покажется нереальной, но если задуматься, в ней нет ничего невероятного, ведь жизнь порой преподносит нам самые удивительные и фантастические сюрпризы. Так произошло и с героями этой повести. Бакон, в прошлом преуспевающий сомелье, а сегодня – спивающийся безработный, и его закадычный приятель афророссиянин Яков волею судьбы оказываются втянутыми в чужие опасные игры, и теперь их задача – выйти живыми из переделки, а заодно и наказать преступников…

Динамичный сюжет, невероятные события, забавные ситуации и счастливый конец в духе рождественской сказки несомненно привлекут внимание читателя и не один раз заставят улыбнуться.

Владислав Кошкин

Просто Бакон

Два года назад, чуть правее Парижа, там, где пологие холмы не превращаются в скалистые горы, и породистые равнины, сплошь усаженные виноградниками типа каберне, пино нуар и шардоне, словно зеленый вельвет с высоты птичьего полета, манил к себе, длинными рядами кустов ароматных ягод. Гражданин из современной России с золотой медалью окончил школу сомелье. За время учебы он успел обзавестись многочисленными друзьями. Как-то после очередной студенческой вечеринки наш студент, сильно перебрав горячительного, загремел в полицию. Он решил задобрить начальника, рассказав ему парочку забавных анекдотов про бельгийцев. Так как анекдоты про француза, немца и англичанина были изначально обречены на «не смешно», он начал с: «Однажды француз, немец и бельгиец». Но начальник даже не улыбнулся, хотя по статистике должен был уже начать смеяться. Тогда будущий сомелье поделился с ним новостью из утренней «Ле Парисьен» о том, что под Лилем в тумане столкнулось двадцать две автомашины, которые ехали на воскресную ярмарку. И каждый уважающий себя житель пятой республики посчитал, что это были непременно отсталые бельгийцы.

После этих слов начальник еще больше нахмурился, у него зашевелились желваки. Он себя отсталым не считал. «Это ле финале», – подумал тогда про себя будущий сомелье. Но ему повезло: дальнего родственника полицейского в сорок пятом году русские освободили из концлагеря, и теперь полицейский вернул долг и освободил россиянина. А где-то через полгода боссы винодельческой индустрии высоко оценили его работу на основе винограда сорта Бако. Молодым русским сомелье были предложены такие технические условия, от которых мэтры западноевропейской ассоциации виноделов отказаться не могли. Еще свежо было в их памяти выступление «лысого кукурузника» с Кузькиной туфлей его матери.

Итак, с несколькими дипломами, патентами и прозвищем «Бакон» талантливый сомелье вернулся в родную Москву. Он получил престижную работу, квартиру и имел большие перспективы. И все было хорошо, пока к нему за консультацией со словами: «Мы имеем вам сказать» не обратился гражданин с Пересы. Бакон его проконсультировал, да так, что сорвал крупную сделку, а потом закрыл кооператив, который разливал борматуху и выдавал примитивное пойло за элитное вино.

От гражданина с юга он получил массу наилучших пожеланий на древнем одесском, от граждан с Кавказа – крепкого здоровья на грузинском, а от председателя вольного товарищества виноделов Подмосковья – сто … в спину.

Но по-настоящему серьезные проблемы Бакона ждали на обыкновенной улице спального района Москвы. В здании, которое построили еще военнопленные для того, чтобы в 90-е в нем разместился маленький винно-водочный заводик, по кабинету расхаживал от стены к стене представительный мужчина, директор этого скромного предприятия Аркадий Иванович Шикуля.

Он сильно нервничал, размахивал руками, вздыхал и даже что-то шептал пересохшими губами, кажется, молитву, кельтскую: «Я золотом порадую тебя и серебром отблагодарю». Но за столом все равно сидел Бакон в отлично сшитом костюме и заполнял документы. Шикуля глубоко вздохнул и голосом, не имеющим достоинства, произнес:

– Да как ты не поймешь, уважаемый господин сомелье Бакон! Мне и всем побоку, какой за бугром «венчик» льют. Ты кто? Сомелье сегодня, и завтра тоже сомелье! А я сегодня директор, а завтра…

– …подсудимый, – перебил его Бакон.

– Тьфу, тьфу три раза через плечо, зараза, – скороговоркой парировал Шикуля и выстрелил холостыми плевками себе в левое плечо. – Я все про тебя знаю! Неподкупный, обеспеченный. Что взятки не берешь, НЕ ВЕ-РЮ, – по слогам закончил директор.

Бакон медленно поднял голову. На его лице не дрогнул ни один мускул, оно выражало хладнокровное спокойствие.

– Ну вот и до Станиславского дошли! – сказал он.

Директор задумался. В его голове зашевелились тараканы, перебирая в памяти громкие фамилии.

– Не припомню! Он местный или понаехавший? – уже высокомерным тоном спросил он.

Бакон глубоко вздохнул.

– Все понятно, – сказал он и встал из-за стола. – Вы производите разлив некачественной винной продукции, которая не соответствует ни одному из стандартов. Итальянский. Херес. Кастелино. В природе не существует. Это все равно как: Слезы. Черный. Мамба.

– Плевать,– огрызнулся Аркадий Иванович. – И на тебя тоже, – добавил он.

– Ну что ж, как угодно. Я обязан подписать акт и закрыть вашу контору, – официальным тоном огласил вердикт Бакон.

– Ладно, подожди! Давай потушим этот пожар! Сколько ты хочешь, говори? Сто, двести, миллион? – взмолился директор.

Бакон отрицательно покачал головой и подписал акт. Звук, который при этом испустил директор винно-водочного завода, напоминал одновременно гудок паровоза и скрип старой деревянной калитки.

– Ах так! Ну хорошо, хорошо! Вот попомнишь! Обещаю, что ты лишишься всего, будешь жить в нищете и в конце концов превратишься в бомжа. И будь прокляты все сомелье! – с шипением закончил директор.

Еще пять минут назад Бакон тупо смотрел в потолок, лежа на кровати в маленькой комнате общежития работников муниципального транспорта. Потом закрыл глаза, сильно зажмурился и резко открыл. Со стороны это было похоже на детскую игру, но на самом деле все было не так. Вчера он съел много некачественного виски, а сегодня у него болела голова.

Бакон медленно спивался в убогой комнатушке этого грязного перенаселенного общежития. И хотя товарищей среди проживающих здесь у Бакона не было, ему было жаль несчастных. Последнюю зарплату они получили трамвайными рельсами в лом с учетом самовывоза и демонтажа из-под двадцатисантиметрового слоя асфальта. Такие же сосредоточенные лица, как у местных обитателей, Бакон последний раз видел у своих французских коллег, после того как пытался объяснить им, почему театр начинается с вешалки.

Более двадцати лет назад мир вздрогнул, и затрещал родильный дом, в котором у бледнолицей роженицы на свет появился сильно загорелый россиянин.

Комсомол забил тревогу, а новорожденный забил не только на комсомол, но и на все второе родильное отделение, в котором он громче всех орал и ночью, и после обеда. Молодая мать инстинктивно оберегала свое чадо от косых взглядов, обвиняя во всем сложные международные отношения.

В принципе она не  врала, только почему-то умалчивала об учебном заведении, в котором учился биологический создатель ее будущих проблем и черной полосы в ее жизни. И бороться с трудностями она начала с выбора имени для своего мальчика. На насмешливые предложения Сэм и Смит она ответила твердым Яковом, именно русским, как сталь именем, к которому город Свердловск и товарищ Свердлов никакого отношения не имели.

Яков рос нормальным ребенком, до восьмого класса терпел всякого рода издевательства над собой со стороны одноклассников. «Пойдем, позагораем», а позже «пойдем в солярий» принимал за грубое оскорбление. Потом замкнулся и весь ушел в музыку, точнее, увлекся рэпом.

С Баконом судьба свела его случайно. Яков работал таксистом, а Бакон был преуспевающим сомелье. Звонок в службу такси – и вот он, Яков, тут как тут. Бакон сделал вид, что ему понравилась написанная Яковом музыка, а Яков нашел свободные уши у человека с высоким показателем IQ и жизненными принципами.

Потом с Баконом случилось несчастье, и он потерял все, не без участия директора завода с улицы имени Первого Взаимодействия. Яков не оставил товарища в беде, помог устроиться в общежитие, всячески поддерживал, хотя, честно говоря, Бакона такая забота немного раздражала, но он относился ко всему посредственно, как говорится, был себе на уме.

Возле общежития остановился старый легковой автомобиль «Жигули». Из него вышел Яков, среднего роста чернокожий парень с европейскими чертами лица. Если для китайцев все европейцы были на одно лицо и наоборот, то Яков был узнаваем и теми, и другими, потому что был афророссиянином.

Небрежным движением он попытался закрыть водительскую дверь, но замок не сработал. Он попытался еще раз, тщетно. Тогда Яков сильно хлопнул дверью, она закрылась, но при этом сработала сигнализация у стоящей рядом старой иномарки.

В окне верхнего этажа появился заспанный плотный мужчина.

– Эй ты! Какого черта надо? – крикнул он охрипшим голосом.

Яков его не слышал. Его уши были заняты включенной гарнитурой, в такт музыкальной композиции он демонстрировал мегасовременные танцевальные движения.

Даже с небольшого расстояния любой самый недалекий гражданин сейчас видел в Яшке идиота, который, дрыгаясь, шел к подъезду.

Проходя мимо стоящего под окнами ретро автомобиля, наш танцор в глубине души позавидовал его хозяину, который аккуратно смахивал с ухоженного транспортного средства пыль.

Яков вошел в подъезд: лестница давно не подметалась, старые перила и обсыпающаяся штукатурка. Там, где она еще сохранилась, множество всякого рода надписей. Яков поднялся на шестой этаж. В слабоосвещенном коридоре нечаянно наступил на кота. Тот заорал и понесся прочь в темноту. Из ниоткуда перед Яковом появилась немолодая женщина неприятной внешности с кошкой на руках. Она гладила испуганное животное.

– Барсенька, маленький, напугали… – Потом голосом матерого кондуктора —примерно как: «Пройдите дальше в вагон» – бросила Якову:

– Ходят здесь всякие по утрам!

Лицо Якова выразило недоумение. Он жестом показал, что ничего не слышит и прокричал:

– Бакон дома?

Женщина вздрогнула, плюнула в сердцах и, тихо бранясь, растворилась в темноте, словно облако, нет, точнее, грозовая туча. Яков проводил ее взглядом и, сопровождая мимикой очередную композицию, которую он слушал через наушники, направился в противоположную сторону. Дойдя до двери с номером 609, он освободил свои уши от гарнитуры и, прислонив голову к двери, прислушался…

Скромная мебель, в комнате порядок и чистота. На небольшом столе стояла клетка с колесом, в ней белка. На заправленной кровати с закрытыми глазами лежал Бакон. Из радиоприемника доносился очередной прикол Фоменко.

Открылась дверь. В комнату вошел Яков.

– Привет, Бакон! Ну что, поехали? – спросил он с детской наивностью.

Бакон медленно открыл один глаз и посмотрел на Якова, который, улыбаясь, ждал ответа.