Грань рыбки

– Что значит, – нет? Почему?

– Я боюююсь? Он меня побьет!

– Боишься? Это нормально! Послушай меня! Помнишь, ты боялся спать один в своей комнате? Говорил мне о каких-то мертвецах? Они ведь так и не пришли. Их нет. Это твое воображение, и все. Оно порождает страх. Этот жирный малой выгнал тебя из песочницы, потом выгонит из двора, потом он выгонит тебя из твоего дома. Ты хочешь спать на улице?

– Неееет!

Дядя взял руками маленькую правую кисть Яна.

– Поэтому сожми свои пальцы в кулачки, спрячь туда свою обиду и злость, – и ударь его.

– Неееет.

– Ты хочешь, чтобы я тебя ударил ремнем, так же когда ты не мог спать один? – Дядя поднялся на ноги и закричал. – Уходи из квартиры. Выметайся. Я не хочу жить на улице из-за тебя. Ты совсем не любишь дядю Валю.

Ян вздрогнул от крика, и тихо произнес, – Люблююю!

– Вот иди, и докажи мне! Ударь его, или можешь домой не возвращаться. Живи на улице. Не хочешь!? К тебе приходили мертвецы ночью?

– Неееет!

– Ну вот! Видишь! Иди!

– Но ведь Дима существуееет!

– Существует, да! Не нужно бояться, что он тебя ударит. Бей изо всех сил, – и все будет хорошо! Давай, Ян! Не разочаровывай меня.

– Ну, ладнооо! – Ян поднял глаза, и еще раз вытер их.

Ян повернулся и молча, побежал к двери. Он вышел на лестничную площадку. А дядя поднялся на ноги, закурил сигарету и стал у окна. Окно выходило на двор, окруженный кирпичными трехэтажками, внутри росли высокие тополя и вишни. Разбитая дорога, тротуар, вокруг детской площадки с песочницей, качелями и горкой. Рядом несколько деревянных лавочек. Валя сразу, решил, что эта пара престарелых женщин, будет кричать на его племянника, если тот выполнит его просьбу. Вечно лезут в чужие дела. Валентин покачал головой.

Ян сбежал по лестнице, с мыслями, что он не даст жить себе на улице, ведь там холодно и страшно. Он сжал кулаки, что было сил, открыл с силой дверь в подъезде, что она ударилась об стену, и побежал до песочницы. Он бежал быстрее, чтобы не на миг, не передумать, не засомневаться.

«Быстрее! Быстрее!» – Говорил он себе.

Тут за метров десять он почувствовал, как задрожали руки, как странный неприятный холодок появился в голове. Он сильнее сжал пальцы, что они въедались в плоть ладони.

«Это только моя фантазия, ведь мертвецы не приходили!»

На мгновение, он представил руку дяди с ремнем. Вспомнил, как тот бил его.

В песочнице играл мальчишка в красной кепке и синей майке, пластмассовым бульдозером. Ему было семь лет, он был упитанной фигуры, с толстыми щеками и коротким плоским носом. Рядом больше никого не было. Ян подбежал до него. Дима услышал шаги по песку, обернулся и увидел Яна. Бросил игрушку и встал на ноги. Мальчишка удивился, что тот вернулся. Наверное, будет трусливо просить о возможности остаться здесь играть. Но, Ян не произнес ничего, и просто медленно шел вперед, зажав крепко пальцы в ладонях. Расстояние их сократилось до полуметра. И тут кулак Яна ударил Диму в левый глаз. Дима стоял молча. И Ян ударил повторно. Вокруг глаз выступили слезы. Дима обиженно звонко втянул воздух в нос, и, забыв бульдозер в песочнице, побежал прочь.

И тут Ян заметил другое чувство в голове, это был не холодок, а может и он, но только приятный. Он понял, ему понравилось бить

Диму. И это было, действительно не страшно, как и говорил дядя Валя. Он был прав. Он будет жить в доме, а не на улице, и будет играть в этом дворе. Он улыбнулся и взял бульдозер в руки.

/

Как уже и говорил, в городе Постов я живу уже полных 11 лет. Скоро начнется 12 – ый. Он расположен в 37 километрах от столицы Донского края. Всего 200 тысяч человек. Он не так наполнен суетой как Ростов-на-Дону, но и не такой медленный как Каменск. Автомобильные пробки уж точно больше и дольше. Даже и не знаю, могу себя называть Постовчаненом…

Мой отец всю жизнь работал на железной дороге. Он проверял работу и исправность составов при стоянке и остановке. В целом, у меня была два выбора: идти на железку или в шахту. Конечно, я мог стать помощником машиниста, и со временем дорасти до самого машиниста. Но, мой отец настоял, чтобы я поступал в университет, и уезжал в город. Он считал, что там больше шансов добиться перспективного места в жизни. По материальному положению, его план отправить меня в столицу области провалился, и я направился в технический вуз Постова. Его цель выучить меня исполнилась, а пост инженера я занять не смог. Я выбрал деньги, а не пост. Ибо видел тех, кто на этом месте получали зарплату грузчиков. К сожалению, я понимал, что взгляды отца отличались от моих, – его уже устарели. Он верил и надеялся, что я буду жить лучше него. И я больше всего на свете не хотел его подвести.

После университета пошел работать не по специальности, как и многие ребята с которыми учился. Я работал оператором-наладчиком, – сменил два места работы. Сейчас работаю на третьем, где управляю машиной по выдуву пластмассовой бутылки. От частного дома, который я снимаю, на маршрутке полчаса езды и десять минут пешком. Производство расположилось около железнодорожного вокзала. Я выходил на набережной, у моста через железную дорогу, ведущего на западную часть города. Я переходил дорогу, проходил по узкому мосту над каналом у реки, на котором шел один тупик для поездов, – чтобы составы соединять. Переходил железную дорогу, и там начиналась территория бывшего завода «Маяк», который работал в советское время. Сейчас завод не работает, и его помещения сдают другим промышленным предприятиям. Одно из них и было, – бутылочным. Соседями нашими была ремонтно-дорожная компания. Там стояли грузовики, асфальтоукладчики, краны, бензовозы, бульдозеры и экскаваторы. Так же был гараж за нашей стеной, где эту технику ремонтировали и обслуживали. На входе на территорию стояли высокие ржавые ворота, отъезжающие в сторону, за бетонный забор. Деревянная вышка с охранником, шлагбаум. Еще периметр сторожили четыре собаки, – довольно большие дворняги. Две белые, бегающие за коричневым хулиганом-дрочуном Каштаном. И очень спокойный, с желтоватым окрасом пес, который предпочитал лежать посреди дороги, будто руководил всей шайкой на расстоянии. За что его прозвали «Вожаком». И сколько работаю, собаки все-ровно позволяют себе лаять на меня, правда пока не подойду, и тогда лает только Каштан. Я прохожу мимо заправки, мимо трех советских старых желтых ржавых бензоколонок, поворачиваю направо перед высоким ангаром и первые ворота в этом ангаре, – это и есть бутылочное производство.

Работаю здесь уже второй год. Что касается работы, то я считаю, что это лучшее место, где собственно бывал. И дело не, сколько в зарплате, сколько в отношении. Если на заводе по производству автомобильных радиаторов, и на производстве строительной подложки под ламинат существовали идиотские сотрудники контроля качества, да начальники смены, которые стояли над душой, и постоянно думали: до чего докопаться. То здесь, такого не было. Думаю это издержки большого предприятия. Чем больше оно, тем соответственно контроль сильнее проявляется. От такого отношения, и руки работать не хотят, и ноги на работу не торопятся. Здесь же, спокойно работаешь, никто без повода слова не скажет. Устаешь только физически. Это основной плюс. И следующее конечно, зарплата. Выдают не два раза в месяц, а каждую пятницу. Если, я ранее получал, ну максимум 28. То эта работа более сезонная. С мая по сентябрь, средняя – 38, ну а в другие месяцы 25. Один минус – неофициальное трудоустройство. Но, бывает, конечно, что аппарат серьезно ломается, и начальник производства не желает им заниматься. Все тянет время, да тянет. А здесь сделка, сколько бутылок сделал, столько и получил. И в моих интересах быстрее его сделать, а не ждать пока этот лентяй поднимет пятую точку с табурета. Хорошо, что за два года мелкие недочеты в работе научился самостоятельно устранять. Серьезные поломки не так часто происходят, все-таки.

Поэтому вижу, что не зря поменял первые места работы. За этот период я купил себе подержанную оранжевую восьмерку 1984 года выпуска. Неплохой ноутбук. Телефон. Одевался достойно. И мог позволить себе посещать разные заведения в городе: в основном бары. В барах выпивка стоила недорого, да и контингент женщин был легок на общение. В одном из таких баров я познакомился со своей девушкой, с которой живу больше года. Денег, в общем-то, хватало. У меня был пассивный доход от рекламного объявления на заднем стекле автомобиля от магазина «Колесо». Хозяин магазина платил мне по две тысячи каждый месяц. Не много. Но, я получал их, не тратя ни один джоуль своей энергии. Теперь я просто собирал деньги, думая с умом их вложить. Мне нравилось работать руками, быть рабочим на производстве. И я рассматривал создание собственного дела. Лежало у меня, втайне от Маши, где-то тысяч 32. Следовало еще поднакопить.

Все началось 24 июля 2016 года. Я пришел на дневную смену, к восьми часам. Как обычно, мой коллега Ваня уже был переодет в рабочую форму: черные шорты и серую майку – борцовку. Он работал здесь, еще до того как я появился. Невысокого роста мужичок, коренастый, раньше занимался в качалке. После, конечно его тело вышло из формы, и местами на теле появился жирок, но все-ровно осталась мощная грудь и руки. У него была круглая голова, он брил ее, потому-что появлялась лысина, которой стеснялся. Лицо добродушное, можно сказать наивное: тонкие брови и губы будто нарисованы карандашом. Ростом он не более 153 сантиметров.

Он был настоящим работягой, трудоголиком. Ему 41. Работал слева от меня, за соседним аппаратом. Он отличался дотошностью, все пространство переделал под себя для своего удобства, постоянно что-то подкручивал, доделывал на аппарате. И не дай бог, если он придет и что-то измениться. Начнет он возражать, злиться. А потом выговорит все своему сменщику. Поэтому на его машине не любили работать, а если работали, то приходилось внимательно относиться ко всему. Только у него был кусок картона для стула, чтобы подкладывать под известное место и менять форму. Со своим маленьким ростом Ване приходилось становиться ногами на стул, чтобы зарядить аппарат преформой (исходный материал, похож на пластмассовые колбочки). И вот летом начинается сезон, набирают новых людей, и кто-нибудь случайно станет на эту картонку, испачкает и Ваня начинает ругаться. Это было забавно. За спиной естественно многие над ним смеялись, и когда нанимали операторов, никто не предупреждал их, ради такого зрелища.

– Привет. Какая бутылка сегодня? – Спросил я. Он сидел на стуле и откручивал шестигранником форму. Он протянул руку в грязной перчатке.

– Литр у меня. У тебя полтарашка. Сегодня, кстати, стажер придет.

– Работать будет или только ознакамливаться?

– Работать уже. Вчера приходил.

– Понял.

Я вышел из цеха. Слева стоял стол и полки с продукцией: одноразовые стаканы, тарелки, чашки, пакеты; пробки и ручки для бутылок; разного размера картонные ящики. Далее за полками был склад, где на паллетах башнями лежали прямоугольные пакеты с разными бутылками. Справа дверь к сборщикам, потом раздевалка, за ней туалет и лестница на второй этаж склада (можно сказать балкон, без стен, но с ограждением). Я нажал кнопку электрического чайника, потом переоделся, залил кипятком кружку и пошел обратно в цех.

Когда вернулся, у стола крутился молодой человек, примерно, как я роста, около 180 сантиметров. Ну не совсем молодой. Ему было 26 лет. У него был длинный остроконечный нос, вытянутая челюсть, короткие коричневые волосы и под ноздрями выбритая щетина. На ногах потертые светло-синие джинсовые шорты и черные сандалии. На теле зеленая майка-поло. В руке рюкзак.

– Ты стажер? – спросил я.

– Да.

– Меня зовут Юра.

– Костя.

– Тебе показывали, где раздевалка?

– Нет.

– Прямо, вторая дверь, направо. Переодевайся, и подходи.

– Хорошо!

Я зашел в цех. Поставил кружку на зеленый металлический стол, и стал резать пакеты.

– Говорил, я Илье, поменяй болты. Нет. Ничего не сделал. Ничего никому не надо. Так везде. Как все достало. Теперь молотком только и вбивать формы в корзину. – Бухтел Ваня тем временем. Он поднялся на ноги, и стал заниматься регулировкой других узлов.

– Тебе зарплату дали как надо?