Чёрные вдовы

Вскоре её отвезли в Полтавский институт благородных девиц.

Глава четвёртая. В институте

– Подъём!

Зычный оклик классной дамы прорезал сонную тишину дортуара. Мария натянула на голову одеяло, пытаясь совсем по-детски спрятаться от металлического голоса. Он звучал страшной музыкой, заставляющей вылезать из тёплой постели в нетопленную стынь помещения. Девочка знала, что надо встать за полчаса до утренней молитвы, чтобы успеть в туалет и умыться. В шесть часов молитва, потом завтрак и два полуторачасовых урока. И только после обеда краткий отдых, и вновь уроки. После полдника воспитанницы готовились к занятиям, в девять ужинали, затем вечерняя молитва, в 10 вечера ложились спать.

– Ну что? – произнесла классная дама, сдёргивая одеяло. – Так и будем лежать до вечера?

Мария молча встала и поплелась умываться. Ей, домашней девочке и всеобщей любимице, приходилось особенно трудно выдерживать казарменные порядки института. Платье коричневого цвета из камлота становилось всё более ненавистным. Девочкам младших классов полагалась одежда коричневого цвета как символизирующего близость к земле, что предполагало и практичность, во втором – темно-синего, в третьем – голубого, в старшем возрасте – белого. С возрастом тон одежды светлел, подразумевая образованность, взрослость, аккуратность.

Пока стояла на молитве, замёрзли руки, пришлось натянуть кожаные перчатки, которых выдавалось по три пары на год.

Домой Мария попала только через одиннадцать месяцев, таков был режим учёбы. За это время к ней только раз приезжали мать с отцом. Такой резкий контраст между прежней жизнью и настоящей реальностью ломал девочку, заставлял её озлобляться, становиться бесчувственной к окружающим. Она стала мстительной, причём делала это исподтишка, как в отношении своих подруг по институту, так и в отношении преподавателей.

В свободное время зачитывалась любовными романами, потом обсуждала прочитанное с подругами, выказывая познания в плотских взаимоотношениях мужчин и женщин. Постепенно она превращалась в изящную, красивую девушку, обладающую необъяснимыми способностями притягивать людей. Уже в старшем классе Мария подружилась с молодой преподавательницей русской словесности Людмилой Ивановной. Та жила в небольшой комнате при институте и при каждом удобном случае стремилась заговорить с Марией, дотронуться до неё. Однажды пригласила к себе.

– Машутка, знаешь, как я умею заваривать чай, такого ты и не пила никогда.

– У нас дома был очень душистый чай, Людмила Ивановна.

– А вот чай с вином ты не пробовала?

– Нет. – Мария покачала головою. – Нам нельзя, за это могут из института исключить.

– Ты не беспокойся, никто не узнает, да мы лишь по чуть-чуть. Кстати, когда мы вдвоем, называй меня по имени – просто Люда.

С непривычки от выпитого слегка кружилась голова, отошла куда-то далеко безрадостная жизнь в институте, Людмила казалось такой замечательной женщиной. Она подсела ближе к Марии, обняла её:

– Машенька, ты такая красивая девочка, такая тоненькая, хрупкая и притягательная. – Руки Людмилы Ивановны скользнули вдоль тела, лаская прелестные выпуклости едва оформившейся шестнадцатилетней девушки. – Дай я тебя поцелую. – Жадные губы закрыли рот, руки расстегнули платье и скользнули под рубашку… Вскоре они уже лежали в постели, и Мария получала первые уроки лесбийской любви.

С этих пор Людмила начала обучать девочку. Прошёл месяц. Однажды преподавательница остановила Машу и тихонько сказала:

– Приходи завтра ко мне, будет один интересный мужчина.

– Нет, нет, – Мария даже испугалась, – с мужчиной я не буду.

– Да не бойся, ты так и останешься девственницей, но узнаешь много интересного, сама получишь удовольствие и поймёшь, как доставить удовольствие мужчине. Это тебе очень пригодится в дальнейшем.

Мария, конечно, видела, какие жадные взгляды бросают на неё мужчины-преподаватели, она прекрасно сознавала собственную привлекательность и уже чувствовала свою власть над сильным полом.

В эту ночь она долго не могла заснуть, ей виделись сексуальные сцены, о которых уже многое знала. Гладила и ласкала себя, тихонько постанывая под одеялом, чтобы не услышали соседки по дортуару.

На следующий день пыталась добросовестно заниматься, отсиживая уроки, но ничего в голову не лезло. Наступал таинственный вечер, обещавший неведомое и прекрасное, о чём уже знала, но никогда не видела воочию.

Как бьётся сердце! Скоро, скоро она увидит необыкновенное и захватывающее действо и даже будет в нём участвовать. Как это будет, что там будет, она может только гадать.

Этот вечер запомнился Марии как «любовь втроём». Вернее, любовью занимались двое, а Мария смотрела и участвовала руками и ртом. Теперь она уже знала всё и щедро делилась знаниями с подругами по институту.

В институте её прозвали на французский манер «демивиержкой». Это словечко означало «полудевственница», так называли девиц, которые, храня физическую девственность, уже познали многое из того, что именуется плотской любовью.

Глава пятая. Замужество

– Мадмуазель, разрешите пригласить вас на вальс?

Мария подняла голову, чтобы посмотреть на приглашающего. Она ещё не отошла от предыдущего танца и хотела бы немного отдохнуть, но упустить такого красавца было свыше её сил. Уже не раз на балах, которые в институте устраивали для воспитанниц выпускного класса, она ловила на себе взгляд этого молодого человека. И вот сейчас он решился пригласить её на танец. Обладая уже некоторым опытом, чувствовала в касаниях, в объятиях танца, что партнёр влюбился.

– Вы проживаете в Полтаве?

– Нет, здесь неподалёку наше имение.

– Это какое же?

– Качановское.

– О, так вы не сын ли Василия Григорьевича Тарновского?

– Да, – подтвердил, немного смущаясь, молодой человек, – я его сын. – И представился: – Василий. А вам известен мой отец?

– Конечно, кому же ваш батюшка не известен? Меценат, покровитель искусств, большой затейник. У вас там известные художники, писатели и певцы частенько бывают.

– Бывают. У нас в усадьбе много картин и всяких казацких древностей. А какие павильоны построены, а какие фонтаны затейные…

– И фонтаны? – Машенька с неподдельным интересом слушала гостя.

– О, есть один, который батюшка назвал «Водочный фонтан».

– Даже так?

– Хотите, расскажу про него?

– Послушаю с удовольствием.

– Возле села был у моего отца винокуренный завод. Вот однажды надумал он жениться и в честь такого случая решил пустить фонтан с горилкой. Подумал: «Пусть пьёт крещеный люд сколько душе угодно!»

– А как же это могло получиться, разве под силу такой фонтан пустить?

– Целую систему пришлось разработать, горилка по трубам помпою подавалась. Ну, народ наш на это дело слабину имеет, сколько людин бросилось к тому чуду. Кто с ведром бежал, кто с кружкой, кто рот подставлял под струю горилки, а кто хватал её пригоршнями и шумно втягивал в себя! И бабы неслись с тою посудою, что в доме нашлась: с горшками, макитрами, бутылями, а которые и с вёдрами, в общем, что под руку попалось, с тем и помчались. Набрали, сколь унесть смогли, и домой. А после снова к фонтану. Один дядька, как заведённый, только отбежит от фонтана, глядь, снова возвращается, кричит: «Ось тiки ще раз ковтну!»

Эх, сколько потом валялось подле него добрых молодцов, как трупов после большого сражения. Иные и спали возле фонтана до следующего утра, когда опохмелиться время подходило. А некоторые так и не проснулись.

Мария только прелестной головкой качала, в которой рождались вполне практичные мысли.

С этого момента Василий Тарновский не пропускал ни одной возможности встретиться с Марией, приезжал в дни посещений воспитанниц родственниками, неизменно участвовал в балах.

На выпускном вечере он всё время приглашал Марию. И когда бал подходил к концу, наконец решился:

– Машенька, я люблю вас и прошу вашей руки.