Не живи дольше жизни. Психология, фантастика, философия

Не живи дольше жизни. Психология, фантастика, философия
Владимир Влялько

Жизнь, к сожалению, коротка. Каких-то 70—80лет. И увеличить этот срок мечтают многие. Но где найти средство продлить свое время?А если постаревший, но здоровый мозг человека перенести в более молодое тело, продлить жизнь минимум в два раза? Осуществить это хирургическим путем или вторгнуться в чужой организм самой сущностью мозга, его мыслительной оболочкой. Фантастика? Сегодня – да, а завтра? Но станет при этом жизнь длиннее, а человек счастливее?

Не живи дольше жизни

Психология, фантастика, философия

Владимир Влялько

Смысл жизни в том, что

она имеет свой конец

Франц Кафка

© Владимир Влялько, 2021

ISBN 978-5-0053-1321-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Я человек впечатлительный. А с годами становлюсь сентиментальным, как барышня, не скупящаяся на слезы во время просмотра очередной мелодрамы. Но это, думаю, не плохо. Подобное обострение эмоций позволяет глубже прочувствовать все проявления окружающего мира, осознав парадоксальность и красоту жизни.

Помню тот субботний сентябрьский день. Щадящее полуденное солнце. Поток машин, шурша колесами, мчится в отдыхающий после рабочей недели город. Движение на участке дороги одностороннее. Лишний десяток километров на спидометре не вызывает особой тревоги.

Желтым цветом, как миниатюрные маяки, подмигивают светофоры. На перекрестках промежуточный желтый цвет сменяется сердитым красным и добрым зеленым. На десятиметровой высоте завис виадук, ведущий в морской порт. За мостом сплетение дорог, направляющихся к центру города. Подозрительно долго горит зеленый свет. По мере приближения к перекрестку предупреждающее мигание напоминает о скорой смене цвета. До светофора остается метров пятнадцать. «Успею!» – проносится в голове. Правой ногой усиленно жму на акселератор.

Далее судорожная мысль об опасности справа, картинка устремляющегося перпендикулярно потока машин и приближающегося трамвая, чьи-то отчаянные крики и пронзительные сигналы, яркое солнце над головой и скрежет ударяющегося металла. Темень и тишина.

* * *

Голова раскалывается. Тело ноет и крутит. В правом колене тупая боль. В слабой памяти смутно всплывают события того кошмарного дня, вызывающие риторические вопросы. Когда это было? Месяц, неделю назад? Что я неправильно сделал? Кто виноват? Где я сейчас?

Последняя фраза, видимо, прозвучала вслух. За ней послышался чей-то голос: «Успокойтесь. Вы в больнице после автомобильной аварии. Помощь подоспела вовремя, и вам ничего не угрожает. А сейчас нужен покой». – Человек в белом халате, с мягкой улыбкой под пышными усами, дотронулся до моего плеча, поправил одеяло.

День убывал вместе с ярко окрашенными осенними листьями. Легкий ветер срывал самые слабые из них, кружил в хороводе и плавно, покачивая в разные стороны, опускал на землю.

Заснул я быстро, но уловить этот момент не смог, хотя всегда хотелось зафиксировать его. Был бы я сомнамбулой с многолетним опытом сонного бодрствования, бросающего вызов реальности и высоким крышам, – я просил бы кого-то каждый раз будить меня при первых признаках засыпания. Тогда я смог бы определить точку соприкосновения сна с действительностью. А вообще, не является ли сон репетицией смерти? Да нет же, старуха с косой уже была близко. Ее оскал скрипел звуком замедляющихся колес и пронзительной трелью резко тормозящего трамвая.

Далее начинались какие-то галлюцинации. Плыву по бескрайнему морю. Тихо колышутся волны, что не соответствует огромному их размеру. Белая пена срывается с тонких гребней. Она закручивается в длинную трубу и, меняя цвет на сине-серый, сливается с общей массой воды. Мне хорошо и спокойно. Я отчетливо сознаю, что это все-таки сон (точнее, осознанное сновидение). Может быть не тот, который я ожидаю, но достаточно приятный, чтобы забыть суровую действительность. И еще. Этот сон дает мне возможность понять, что я жив, и осознаю себя счастливым человеком, радующимся мгновению неповторимого бытия.

2

Известный бизнесмен Ролан Абрамов приобрел на Карибском острове особняк, ранее принадлежащий наследникам Рокфеллера. Сумма сделки составляла восемьдесят девять миллионов долларов. Крупнейшая операция с недвижимостью.

Я всегда любил географию. Ищу на карте этот остров и мысленно приближаюсь к его поверхности. Лазурный океан. Разбросанные вдоль берега бунгало. Некоторые из них стоят по колено в воде на крепких наполовину затопленных деревянных сваях, напоминая зашедших в воду цапель в поисках пищи. Невдалеке от воды утопающий в зелени желтый особняк. Из-за высоких кустов не сосчитать этажи. Похоже – три. Оранжевая с красивым узором черепичная крыша.

Сажусь на стоящую у бассейна удобную скамейку с ажурными подлокотниками. Скрыться не пытаюсь, осознавая нереальность происходящего. Напротив сидит загорелый Ролан. Он смотрит вперед. Взгляд его скользит надо мной и устремляется далее, в сторону глади океана с черной яхтой метрах в ста от берега.

«Как же можно так обогатиться в столь короткое время? – думаю я без зависти, но с удивлением. – Что же такого сверхполезного и неординарного совершил этот молодой парень? Вот бы проникнуть в его мозги, разгадав тайну олигарха!».

В следующий момент со мной произошло нечто невероятное, неподдающееся пониманию и объяснению, серьезно определив мою дальнейшую жизнь. Я вдруг проник в мозг Абрамова, став его частью, невидимой, но осязаемой. Не ощущая данную мне природой телесную оболочку и вторгнувшись в чужое тело, я начал распознавать мысли этого человека и наблюдать за миром его взором, скользящим по поверхности океана.

Ролан будто почувствовал мое непрошенное присутствие. Он тряхнул головой и потер пальцами правый висок, наклонив голову. Затем поднял ее и зашагал к дому.

«Что с моей головой? – подумал он (или я?). – Пять минут назад чувствовал себя прекрасно. Сейчас непонятная тяжесть в висках. А мне еще нужно просчитать последнюю сделку с Олегом (очевидно, Рибаской – это мои мысли). – Догадывается ли он о подводных камнях? Не откажется в последний момент от продажи своей доли? Худший для меня вариант».

Итак, я в голове известного олигарха. И он – это уже наполовину он, разбавленный мною, как в коктейле «Кровавая Мэри» водка- томатным соком. Ролан думает о своем бизнесе, но уже с ощущением какого-то вмешательства со стороны.

Мне хорошо. Нахожусь в чужом мозгу-укрытии и наблюдаю как за работой этого мозга, так и за действиями его хозяина. Каково Абрамову? Чувствую, ему не совсем комфортно. Он будто ощущает присутствие постороннего, вторгающегося в ход его мыслей, до этого системных и четких, а теперь ставших какими-то путанными, сбивающимися на рефлексию.

Словно отвечая на мой раннее поставленный вопрос об истоках его богатства, Ролан начинает вспоминать (я читаю его мысли) об одной из первых сделок с полусотней железнодорожных цистерн бензина. Он присвоил сырье по подложным документам и продал одному предприятию. Сумма сделки составила порядка четырех миллионов рублей. Немалые деньги на тот перестроечный период.

Было понятно, в отличие от целого ряда предпринимателей, состоявшихся благодаря своим деловым качествам и честному отношению к бизнесу, многие, ставшие неожиданно для самих себя богатыми, сколотили огромные состояния, присвоив некогда общественную собственность, воспользовавшись приближенностью к миру влиятельных персон, да и просто нечестностью и жульничеством.

Не по этой ли причине мне интереснее было залезть в голову Абрамова, а не Била Гейтса? Эксперимент продолжался, но его окончание было неизвестным. Я огляделся (глазами олигарха). Крикливые чайки безмятежно парили над водою. Нам вдвоем с Роланом в одном лице (в одном мозге) становилось неуютно. Ролан начинал нервничать, чувствуя непонятное психологическое давление в виде навязчивых, как будто пришедших со стороны, чужих мыслей. Я (моя мозговая субстанция), не ощущая своей телесной оболочки, не имея возможности сделать какие-либо реальные движения, утомлялся от подобного состояния.

Я и не подозревал, что случившееся круто изменит мою жизнь.

3

Проснулся я от чьего-то легкого прикосновения. С трудом поднял тяжелые от долгого бездействия веки. Сон мне показался продолжительным, схожим на летаргический.

«Ну, что, молодой человек, отдохнул? Пора просыпаться! – У изголовья стоял человек в белом халате, которого я уже где-то видел. – Все идет к выздоровлению. Скоро домой».

В белоснежном помещении, где в самые пасмурные дни было светло, сколько бы света не проникало сквозь тонкие меж занавесочные щели, где специфический запах постоянно напоминал о предназначении этого заведения, – находилось пять человек. Я успел их сосчитать, – двое лежали с открытыми глазами, остальные спали.

Ближе находился больной, внешний облик которого поразил сходством с человеком, совсем недавно пришедшим в мои навязчивые и фантастические сны. Это была копия Ролана Абрамова с его трехдневной щетиной и голубыми глазами. Он внимательно на меня смотрел. Я уставился на него. Зрительная дуэль продолжалась недолго, вскоре я перевел взгляд на врача. В какой-то момент мне показалось, будто врач подал глазами какой-то еле уловимый знак копии Абрамова, после чего тот согласно кивнул головой.

Теперь я стал следить за обоими, насколько мне это удавалось в лежачем положении. Казалось, от кого-то из них исходит угроза моему существованию, и я немедленно должен что-то предпринять для своего спасения. Что было дальше? Смутные проблески воспоминаний ничего не объясняли, а лишь запутывали картину недавнего прошлого, становившегося мутным, как утренний туман.

Мне захотелось переиграть все ходы жизни (как говорил Набоков в «Защите Лужина»), восстановить в памяти основные события, но не всей жизни, а последних ее недель. Становилось очевидным, – что-то непонятное творится с моей головой: будто тысячи мелких иголок проникли в мозг, и вышивают странный узор, дополняя существующие извилины. Последние пытаются не пускать конкурентов-пришельцев, но не могут воспрепятствовать их непрошенному вторжению.

Мысленно возвращаясь в недавнее прошлое, я не находил там ответа на вопрос о моем странном теперешнем положении, о причинах столь пристального внимания находящихся рядом людей (врача и одного из больных), продолжающих молча наблюдать за мною и загадочно переглядываясь.

Трудно сказать, сколько это могло продолжаться, если бы в помещение с просыпающимися пациентами внезапно не ворвался наполненный утренними запахами ветер, подхвативший всех присутствующих (кроме меня) и унесший их через открывшуюся скрипучую дверь. На фоне открытого окна в зеленом камзоле и светлом парике стоял… Ролан Абрамов! Он усмехался хитрой лисьей улыбкой, прищурив глаза и поглаживая большим и указательным пальцами правой руки бороду.

Я никогда не был подвержен каким-либо галлюцинациям, растворяющимся в смутном сознании и вызывающим к жизни нереальные картины из реального прошлого. А здесь нечто подобное ошеломило уставший от перегрузок мозг. Чей мозг? Я перестал что-либо понимать. Изображение Ролана исчезло. Я сам стал Роланом. И подобно кадрам из фильма «Приведение» с Патриком Суэйзи в главной роли, когда он созерцал свое тело со стороны, я видел себя на больничной койке, лежащим на боку с открытыми глазами. Как это могло случиться? Оказывается, я вновь оказался в мозгу Абрамова, сам того не желая. Единственно, что стало понятным, – попав однажды в автомобильную аварию, я серьезно повредил мозг. И теперь могу проникать в чужие головы, становясь вторым «я» объекта переселения, а может первой его сущностью неожиданной и непонятной для него, совершать астральные путешествия в любой уголок планеты. Затем возвращаться в себя.

Надо было учиться жить с новым качеством и определить для себя дальнейшую схему поведения в мире неизвестных грез и неожиданных впечатлений. Стать продюсером и актером в своей новой жизни.

4

Кажется, я понял притягательность профессии актера, перевоплощающегося в различные образы, c чуждыми, зачастую, самому себе, чертами характера (это – хороший актер).

Человек хочет жить, если не вечно, то долго. В юности не осознаешь бренность жизни и не думаешь о смерти. С возрастом, ближе к старости, понимаешь грустную конечность бытия, маячащую на дальнем (хочется думать) горизонте.