Часовая башня

– Степан.

– Инге, – ответила голубоглазая девушка.

На неё никто, кроме него не обращал внимания, считая слишком крупной для того, чтоб заводить с ней знакомство. Наверно интуитивно боялись получить сдачи за невольную обиду, что могли причинить.

Моряки – народ ветреный. Нынче здесь, завтра там.

Но у него с ней дружба получилась. Проводил целый день подле неё. Сперва дожидаясь пока продаст пирожки. Затем, осмелев, помогая в торговле. Но распугивал покупателей своей формой. Поэтому держался в стороне, наблюдая, как постепенно опустошался лоток Инге. Потом провожал до дома.

Хоть и жила на окраине, но из-за малого размера городка идти приходилось не долго. Не спешили. Молчали о многом, выражая мысли глазами и жестами. Вскоре решился пригласить её на танцы. Не боялся местных, так, как знал, полон товарищами клуб.

Когда же в одном из амбаров открылся кинотеатр, ходили туда. И, не имело значения, что за фильм показывал киномеханик. Главное заключалось в Инге, что за месяц стала намного ближе ему. Теперь уже знал кое-какие слова по-эстонски, впрочем, научив её по-русски. Но, так же не требовались они им. И без них всё больше становилось ясно; несмотря на удалённость его родных мест от её, будто созданы друг для друга.

Не меньше чем Степана её голубые глаза, притягивали к себе его карие, манили глубиной и непознанностью.

Теперь уже провожал не до калитки, а и приглашала в дом. Познакомила с родителями. Пару раз обедал у них. На карте, что висела в гостиной показывал, где его дом.

На корабле подшучивали над ним. Говорили; демобилизовавшись все уедут по домам, один лишь Стёпка и так дома. Не обижался на них. Шутили не со зла. Может даже и рады за него. Но были и те, кто не понимал, как можно найти себе жену в чужой стране, где никто не знает по-русски. Не обижался и на них. Ибо решил для себя – Родина там, где ждут. Но ждали и дома. Не мог определиться, справится ли с тоской по отчему дому, родителям.

Война прервала, практически сформировавшееся в его голове решение.

Завтра сделает ей предложение. Ложился спать погладив с вечера парадку.

Сирена, являющаяся сигналом тревоги разбудила команду в половине пятого утра.

Так и не удалось побыть с Инге в тот день. В увольнение никто не был отпущен. Но уже, когда отдавали швартовый наблюдал с борта минного заградителя свою Инге. Стояла на берегу, всего метрах в пятидесяти от него. Не кричала, знала; всё сможет прочесть на её лице. И оно говорило ему о многом.

– Я вернусь за тобой! – сказал неимоверно длинную фразу Степан.

– Я буду ждать! – ответила Инге. И её слова, хоть и прозвучали уверенно, не могли скрыт, что чувствовало её сердце. А оно говорило ей – никогда больше не увидит своего Стиепани, как привыкла называть его.

Покидала его война по морям. Сам не знал, как остался жив. Не вернулся на остров. Встретив Зинаиду Матвеевну, женился. Может и не было любви у него к Инге, но дочь свою назвал в честь неё. И не тоска по потерянному счастью отобразилась в этом имени, а память о том не многословии, что теперь всё же не хватало ему.

Глава V. Рукопись.

– И всё же Лерка наверно тебе рано ещё читать эту книжку.

– Это не книжка! Не книжка! Я знаю, что такое книжки. А, это письмо.

– Это не письмо. Я говорил тебе. Когда человек пишет книгу, плод его стараний называется рукописью. Потому что написан рукой.

– А, зачем же тогда печатные машинки?

– Чтобы буквы стали отчётливее и не надо было разбирать чужой подчерк.

– Тогда тоже рукопись?

– Да. Ведь напечатано руками.

– Читай же! Читай!

Давно собирался начать читать дочери по вечерам прадедушкину рукопись. Но, всё ждал, когда та подрастёт. Думал не воспримет события, описанные в ней должным образом. Хоть и жалел, что прежде не сумел напечатать на машинке рукописный текст Якова Карловича, так и не взялся за такое незнакомое ему дело и сейчас.

– Как называется? – в очередной раз спросила дочь.

Хоть много раз уже отвечал на её вопрос, не смутившись, придав таинственности голосу, прочёл;

– Часовая башня!

– Это та самая, что видна у нас из окна?

– Та самая.

– Разве можно столько много написать об одной башне?

– Можно Лера. Вот поэтому-то я и не хотел начинать тебе читать. Слишком много будешь задавать вопросов.

– Больше не буду. Обещаю тебе. Ну, разве, что только самую малость. Если мне не будет понятно.

– Ну, хорошо.

Начал читать;

– "Родом из рыбачьего села на Рюгене, Яков подался в юности в Амстердам, где устроился на торговое судно юнгой. Не боялся нового. Старался учится, впитывая в себя знания.

Его дед рыбак не вернулся из моря. Отец боялся подобной участи, но, не мог не выходить в плаванье, унаследовав ту же профессию. От этого много пил. Бывали периоды, когда команда не брала с собой в море. Тогда пропивал всё. Казалось ему; надо преодолеть определённый период в жизни, напоминающий собой большую волну, что бывает во время шторма. Одолев её не так страшно разбушевавшееся море. Нужно всего лишь не испугаться, идя прямо на своего «врага».

Вино, а потом и слабая немецкая водка – шнапс, стали неотъемлемой частью его жизни, вплоть до того момента, как в один из «тихих» периодов, когда печень требовала восстановления, заставляя временно не вливать в себя никакой горючей гадости, возвращался в команду рыбаков. Всегда радовались принять назад, хоть и не верили, что это продлится долго. Но, месяц, другой были гарантированы.

Тогда со всей радостью втягивался в труд, знакомый с самого детства. Летние шторма, что гуляли между Данией и Рюгеном не обладали особым коварством. Да, и боялся ли он этого, с самого детства выходя в море с отцом. Но, именно в то лето, когда из уж очень-то сильного запоя удалось ему выбраться живым, с особой силой втянулся в свою работу, веря; если не справится со своим грехом – утонет.

Каждый раз уходил тогда в море с остервенелым желанием победить стихию. Словно вызывая её на поединок. Не сама рыбная ловля привлекала его сейчас прежде всего, а ощущение своего превосходства над морскими призраками, поднимающимися из глубин лишь для того, чтоб взглянув на него, убедиться; не наш, пока ещё силён духом.

Невиданные прежде косяки сельди встречались на пути, всё дальше и дальше уводя от родимых мест. Море, словно заманивало их небольшую, парусную лодку подальше от берега. Бывалые моряки составляли одну команду. Не было среди них молодых. Будучи главами семейств, не брали ещё детей на ловлю, в надежде, по их взрослению, ходить в море на своих личных лодках. Так же не брал с собой в море двоих сыновей Астор. Слишком малы были. Но, о собственной лодке говорить не приходилось. Много оставлял в кабачках, принося домой лишь малую часть приработка.

Уж полна была их лодка свежей, бьющей хвостами сельди, когда у горизонта стали собираться облака. В порыве ловли не обратили внимание на то, что на этот раз шторм идёт со стороны Готланда.

– Что ж ребятки, авось не потопнем! – затягивая остатки невода, полного свежей, лоснящейся на ярком, словно перед бурей солнце сельди, ошалело от количества пойманной рыбы, заключил Астор, отец Якова.

Имя его переводилось, как ястреб. Кто, как не эта свободолюбивая птица, чувствовал надвигающуюся бурю.

– Ах ты, Боже мой! – повернул голову в сторону горизонта Альф, его двоюродный брат, высокий, сероглазый, но не такой худой, как Астор; – Правь на мыс Арконы, пока он ещё виднеется в солнечной дымке, – жадно посмотрев на улов, будто не хотел с ним расставаться, сказал своему отцу, что был самым старшим среди всех, шестидесяти лет от роду.

Тот умело, отпустил парус до этого момента собранный, выставив его по ветру, что пока ещё не так сильно дул, и, слава Господу Богу, в сторону Рюгена.

– Ничего, ещё есть надежда. Рыба сильно притопила лодку. Но, часа за два может доберёмся. Главное успеть до первых больших волн подойти в прибрежные воды, – успокоил, скорее самого себя, чем остальных Астор.

– Не знаю. Стоило ли тебе говорить об этом сейчас, но, чувствую, если мы вернёмся домой с уловом, несмотря на то, что не сторонник пьянства, поставлю всем по две пинты пива, – обнял сзади Астора его родной брат Брунс, имевший в соответствии со своим именем, означавшем цвет, каштановые волосы, но был сероглаз. Выше среднего роста, отличался лёгкой полнотой. Родился первым, был опытнее брата, не пил, но, судя по довольно частым разговорам на эту тему – близок к новым открытиям.