– Раз эти люди вышли на тебя, они непременно проявятся снова. Им нужен ты. Мы их возьмём. И узнаем, в чём там дело. Понятно?
– Понятно, – ответил Корнышев. – Ловля на живца.
***
Обед на четыре персоны накрыли прямо в генеральском кабинете. Безмолвные, как сфинксы, официантки выставляли на стол горячую, с пылу с жару, молодую картошечку, усеянную мелко порезанным укропом, пупырчатые малосольные огурчики, аппетитно выглядящие грибочки, селёдку, котлеты по-киевски, холодец с горчицей, чёрный хлеб, водку в запотевшей бутылке …
– Прошу! – на правах хозяина пригласил к столу Захаров.
Трапезу с ним делили Корнышев, Нырков и понятливый Потапов, который, не дожидаясь команды, и разлил по рюмкам водку.
– С возвращением! – произнёс первый тост Захаров, обращаясь к Корнышеву.
Чокнулись, выпили. Оголодавший Корнышев захрустел аппетитно огурчиком, поддел вилкой душистую картофелину. Он так увлёкся, что не сразу обнаружил: никто из его сотрапезников даже не прикоснулся к столовым приборам. Сидели неподвижно и смотрели на жующего Корнышева во все глаза.
Запоздало прозревший Корнышев даже поперхнулся. Отложил в сторону вилку. Сказал смущённо:
– Извините! Я нормальной еды не ел сколько …
– Тогда – по второй, – невозмутимо предложил генерал.
И второй тост тоже он озвучивал.
– За твоё здоровье! – сказал он Корнышеву со значением.
Взялись, наконец, за вилки и ножи.
– Вот это и есть настоящий Корнышев, – представил африканского гостя Захаров. – Пришлось его срочно вывозить в Москву, поскольку никакого другого выхода у нас, похоже, нет.
Он сейчас обращался к Потапову и Ныркову. Вводил в курс дела. Раскрывал им то, что до сих пор сохранялось в тайне.
– Тот бедолага, что погиб ночью – это был двойник. И вот на него вышли. Кто – пока не знаю. И он погиб.
Захаров вилкой прочертил по столу невидимую линию.
– Вот он жил …
Он на то место, где оборвалась прочерченная им невидимая линия, положил вполне материальную водочную пробку.
– А вот он умер, это, условно говоря, сегодняшняя ночь и смерть его …
Вилкой продлил невидимую линию дальше за пробку.
– А тут его уже нет …
Обвёл взглядом сотрапезников и продолжил:
– Но это мы с вами знаем. А они, – указал куда-то за окно, где и прятались, видимо, не известные им пока враги, – не знают того, что Корнышев погиб. Поэтому мы берем вот его, – указал на настоящего Корнышева, – и помещаем его в эту точку.
Указал на водочную пробку, которая сейчас вовсе не пробкой была, а той точкой, в которой оборвалась жизнь псевдо-Корнышева.
– Он воскресает, – сообщил Захаров. – Он жив. И не может быть такого, чтобы на него не попытались выйти снова. А тут наготове – мы.
– А риск? – напомнил Потапов и выразительно посмотрел на Корнышева.
– Его жизни вряд ли что-то угрожает, – сказал генерал. – Анализ событий прошедшей ночи показывает, что убивать не хотели. Хотели захватить. А когда этот якобы Корнышев пострадал, его пытались спасти.
Значит, убивать не будут.
Всё это время сохранявший невозмутимость Корнышев оторвался, наконец, от истекающей маслом котлеты, и посмотрел на генерала.
– Ты готов? – спросил Захаров. – Поможешь?
– Так точно! – ответил Корнышев с невообразимым спокойствием.
Со стороны могло показаться, что генерал Захаров нервничает гораздо сильнее своего собеседника.
– Поедешь туда, – сказал генерал. – В посёлок этот, где жил твой двойник … Да ты ешь, времени не теряй, – добавил, обращаясь к Корнышеву.
Тот снова принялся за котлету. Захаров следил за его манипуляциями внимательно, одновременно посвящая в свои задумки присутствующих.
– Там глухомань, там лес. В лес забросим спецгруппу. Окопаются. Будут незаметно тебя прикрывать. И если кто-то за тобой придёт …
Корнышев с прежней невозмутимостью кромсал ножом котлету. Захаров молчал. Пауза затянулась. Потапов и Нырков уже видели, в каком состоянии находится генерал, и замерли, хотя ещё не понимали, в чём тут дело. Наконец, и Корнышев обнаружил, что что-то происходит. Поднял глаза на генерала. И обнаружил, в сколь скверном состоянии тот находится.
– Что скажешь, Потапов? – произнёс Захаров.
Потапов, всё поняв, крякнул досадливо и не нашёлся сразу, что ответить, словно он должен был произнести нечто очень неприятное. Генерал, не дождавшись ответа, перевёл взгляд на Потапова, и тот, явно делая усилие над собой, процедил сквозь зубы под испепеляющим взглядом Захарова:
– Не похож, товарищ генерал!
Захаров с досадой отшвырнул вилку, которую держал в руках. Вилка сбила рюмку. Получилось громко.
– Не получится у нас ни черта! – сказал в сердцах генерал.
– Почему? – искренне удивился Корнышев и обвёл присутствующих взглядом.
– Не похож ты на него совсем! Лицом только! А в остальном – характер, повадки, жесты – совсем другой типаж! Она в два счёта просечёт, что что-то тут не так!
– Кто?– уточнил Корнышев.
– Баба эта! У двойника твоего баба была! Взялась откуда-то на нашу голову! Я думал – всё обойдётся. А сейчас смотрю на тебя … Она вычислит тебя в два счёта!
***
Откуда рядом со лже-Корнышевым появилась эта Клава, никто не знал. О её существовании стало известно только ранним утром этого дня. Она взялась ниоткуда. Буквально.
Лже-Корнышев, которого в далёкой глуши местные жители знали как Гену Вяткина, раз в три месяца наведывался в Москву, где с ним встречался Потапов. Встречи эти происходили на конспиративной квартире, и только тут Гена заметно расслаблялся и отдыхал душой. Его необычная служба, когда он должен был не делать ничего, кроме как день за днём проживать жизнь другого человека, которого он знать не знал и даже никогда не видел, чрезвычайно его тяготила, о чём он не раз говорил Потапову.