Пробуждение. Роман-мозаика

Главное же внимание уделялось разработкам «прагматиков-гуманистов». Прагматиками их считали, потому что целью себе они выбрали мгновенное умерщвление любого количества «пациентов» – от одного до всего человечества. Гуманистами – потому что мгновенное умерщвление подразумевало отсутствие у пациента каких-либо эмоций при умирании, даже намека на осознание факта. Подразумевался «щёлк» скоростного выключателя жизни. Его и искали. Ясно, что выключатель в мозге, но где и какой наиболее эффективен? То ли нужен импульс на остановку сердца, дыхания, то ли есть более простой и быстрый без отправки относительно медленного импульса к органам? Ни один вариант не остался не пройденным… Не только теоретически, разумеется, но и практически.

«Пациенты» почти без ограничения черпались и «романтиками», и «прагматиками-гуманистами» из локальных и глобальных военных конфликтов, без которых хронически не обходилось человечество, из хосписов, из бомжатников, тюрем и обычных больниц (аккуратно) и больниц психиатрических, где находились добровольцы с суицидальными устремлениями.

Ясное дело, что исследования велись всеми сторонами в строжайшем секрете от широких народных масс и от потенциального противника. Широкие массы, как им и положено, пребывали в неведении, а вот потенциальные противники примерно представляли уровень достижений конкурентов. И находились в состоянии постоянного страха опоздать быть первыми, потому что «вторых» в этом случае быть уже не должно. А ведь существовали еще и «третьи», и «четвертые», которые не примкнули к первым двум… Они вполне могли оказаться «темными лошадками», которые взбрыкнут не вовремя и окажутся первыми. Поэтому меры по привлечению их в свой лагерь, то бишь ГНТ-систему, принимались весьма активные и неординарные.

Самой официальной и широко обсуждаемой «платформой» для объединения была идея создания единого коллективного разума человечества и, соответственно, единого человечества, где уже не останется места для противостояния и конкуренции, для тайн и заговоров, для конфликтов и войн. Всем всё будет известно, и решения будут приниматься на основании всеобщего согласия и в целях всеобщего счастья. По крайней мере, благоденствия. Прямо-таки царство Божие на Земле, но проблема в том, что боги у всех разные, даже если по Святым Писаниям Он один и тот же. И это только боги официальные, но ведь у каждого человека, народа, страны – свой внутренний бог, который – его система мироздания. А идея единого коллективного разума и единого человечества – это одновременно и идея единого бога. И если официальных формализованных богов можно было как-то интегрировать, то внутренние неформализованные боги не желали объединения и слияния, ибо оно для них – уничтожение.

И потому велись активные обсуждения и даже обмусоливания в мелочах этой «великой идеи», но никакого движения в сторону действительного сближения не наблюдалось. Потому что, если простые люди склонялись в сторону принятия новой «парадигмы бытия», как красиво и непонятно называли новое мироустройство философы, то элиты, особенно, властные элиты друг другу ни на грош не верили, и, произнося в изобилии правильные речи, всеми силами противодействовали сближению, выдвигая все новые условия его, для противоположной стороны невыполнимые. Например, предлагали подключить ГНТ-систему конкурента к своей, что означало исчезновение чужой и увеличение мощи своей системы. Естественно, конкурент отвечал: «нет уж, нет уж, лучше вы к нам…». Тем временем проводились полумеры, четвертьмеры, децимеры, вырождающиеся в наномеры. А ситуация не менялась.

В таких условиях и, просто, из соображений самосохранения велись активные работы по защите от ГНТ-атаки, дабы никто не смог дотянуться до твоего «выключателя». Испокон веку повелось у отравителей, что на каждый яд должно быть противоядие. Разумеется, и интеллектронная часть системы, и индивидуальные «айди» эгрегора были максимально защищены, но известно, что любая защита, созданная человеком или его системой, может быть взломана другим человеком и системой, поэтому чисто информационной безопасности было недостаточно. Нужна была защита на уровне человеческого интеллекта и организма и совокупностей интеллектов и организмов, способная противостоять ГНТ-атаке. И для этого ГНТ-система должна была натренировать интеллекты и организмы своего эгрегора на противодействие внешнему вмешательству, которое надо еще уметь отличить от «своего». Ну, и тренировались! Все! Решающим считался первый момент: не включиться в чужую систему, когда она на тебя покусилась – в боевых условиях это означало не умереть, получив приказ «умри!». В следующий момент срабатывала общая системная защита.

И, наконец, некто решился – включил систему в состояние глобальной атаки в режиме мгновенного умерщвления. Однако фактор внезапности оказался практически ничтожным, потому что все противодействующие системы включились одновременно, что агрессор с удивлением моментально и почувствовал, получив сильнейший ментальный удар. Этот же удар инициировал включение его собственных механизмов защиты и защитную реакцию всей системы. Блаженного мгновенного умерщвления не произошло – убийственный удар превратился в инициатора различных, почти случайных процессов «имитационного» убийства. Полностью нейтрализовать приказ «умри!» не удавалось – слишком он был мощен и категоричен. Миг обретал длительность и наполнение процессом убийства, а это, в свою очередь становилось выигрышем времени, которое каждая ГНТ-система затрачивала на генерацию реанимационно-регенерационных процессов в своем эгрегоре. То есть, если, грубо говоря, кто-то с занудным маниакальным упорством вонзал в вас нож, то раны ваши тут же затягивались. Веселенькое занятие для парочки садист-мазохист. Здесь же имело место всемирное столпотворение, а не «веселая парочка». Известно, что Господь сделал с Содомом и Гоморрой… Сейчас же Он оторопел, осознавая, что Ему ничего делать не надо – человечество перешло на самообслуживание.

Ощутив оторопь мироздания, и залетали воробьишки меж людьми, пытаясь понять, что с ними происходит, и от непонимания принялись зябнуть и грустить. А когда грустят малые мира сего, мироздание бьет набат и начинает принимать меры.

Тем временем по ветвям городских и сельских деревьев, по своему поняв оторопь мироздания, расселись вороны да сороки, терпеливо дожидаясь щедрой трапезы, как испокон веку было на полях боёв. В небе над городом величественно, как ангелы смерти, кружились грифы, сипы, стервятники и прочие падальщики. Со свалок в жилые кварталы стали подтягиваться бродячие собаки, кошки, крысы. В соответствующих географических зонах – шакалы и гиены.

Тогда-то и зазвучала Песня Жизни в каждом умерщвляемом, который, слушая ее, возжаждал жизни для себя и для недавнего врага своего. А поскольку ГНТ-система в психо-интеллектуальной своей части направляется волей составляющих ее людей, то и она всеми силами устремилась к жизни, врачуя, регенерируя, извлекая из бездны смертельного безумия. Тогда-то и домовые почувствовали, что у них получается защитить своих домашних от беды. Тогда-то и Бог посетил храмы свои…

Тогда-то и исчез из мультиверсума мир, покончивший самоубийством. Он сделал свой выбор, и никто не способен отменить этот выбор. А вот создать новый мир, во всем подобный исчезнувшему, кроме безумного стремления умереть, способен. Кто? А фиг его знает? Может, вселенский Гомеостат, снабженный генератором миров? А то, быть может, вселенская клетка поделилась на две части?.. Более того – этот Некто или это Нечто не может этого не сделать, согласно законам сохранения энергии и жизни. И поскольку в истоках этого нового мира стояли ГНТ-системы, объединившиеся в процессе борьбы за жизнь в единую систему, то и воспринимались они в нем как данность, объективная реальность, единственно возможный способ жизни. Нет, никто не забыл, что системы эти созданы человечеством, но все их элементы осознали, что этот способ совместного бытия наилучший из всех возможных, если он оказался способным преодолеть приступ коллективного безумия и теперь приобрел иммунитет от подобных психических явлений. Теперь они жили так, как родились вместе с миром – в единстве и согласии. Из парадигм бытия исчезло все, что было способно разделять человечество на всех уровнях: раса, национальность, религия, государство, класс… Нет, никто и не помышлял возражать против разнообразия: расового, национального, культурного, но превращать это в яблоко раздора никто позволять не собирался. И государство как механизм согласования интересов его граждан никого серьезно не интересовало – ведь есть ГНТ-система, которая именно для этого и предназначена, а бюрократическая система в данной ситуации оказывалась совершенно излишней. Не просто из соображений неуважения к бюрократии, а по элементарной линейной логике. Никто не нужен для согласования интересов между людьми, кроме самих людей. Разве что интегрирующая их разумы ноотронная система, ну, так она всегда рядом. Разумеется, пресловутую «кухарку» никто не принуждал управлять миром – для этого постоянно динамически формировались Советы Специалистов по конкретным проблемам, но посоветоваться с «кухаркой», оценить ее отношение к принимаемому решению, скорректировать сие решение так, чтобы оно не вызывало протеста у «кухарки» – этого Коллективный разум не мог не сделать, алгоритм функционирования не позволял.

Армии стали частями Всемирной Армии Спасения, то есть отрядами по ликвидации и предотвращению чрезвычайных ситуаций. Оружие как средство убийства было выведено из обращения и производства, по большей части утилизировано, по небольшой части – законсервировано на недоступных складах на случай чисто теоретического иномирного вторжения, в которое никто не верил, но береженый сам себя бережет.

Понятие частной собственности на средства производства сменилось понятием всеобщего владения средствами жизни в сочетании с принципом разумного добровольного ограничения потребностей. Разумность определялась ГНТ-системой, которая оценивала возможность удовлетворения каждого конкретного запроса в данный момент и в ближайшее время. Ну, и жадность, алчность и тому подобные стремления, как и в древние времена, стали искренне считаться смертными грехами.

Но все это не сразу. Пробуждение длилось век, как минимум. Да и ныне не все проснулись.

А сразу было очень тяжелое похмелье, ломка и генеральная уборка изгаженного мира вне и внутри человечества, численность которого все же уменьшилась. И не на доли процента, а на немыслимо тяжкие десятки процентов. Большинство и пыталось не мыслить об этом. Плохо получалось. Этой болезнью предстояло переболеть, дабы обрести иммунитет. Своих мертвецов надо было похоронить. С особыми почестями не получалось – их было слишком много, а времени мало, но с великой скорбью получилось.

А сразу воробьишка почувствовал, что можно вернуться в детский садик, и вернулся, сев на краешек девочкиной пустой тарелки. Девочка-бабочка его уже не испугалась, а только приветственно взмахнула крыльями, и они тут же превратились в голубое платьице.

– Здравствуй, воробышек, – улыбнулась она. – А я тебя уже не боюсь, ты опять маленький и хорошенький. Садись ко мне на ладошку, если сам не боишься, я тебя не обижу, у меня печенька в кармане есть.

– Чик! – ответил он, еще не хватало девчонок бояться. И не будь дураком перепорхнул в ее ладонь. Про печеньку он все прекрасно понял и потому, выжидательно наклонив головку, требовательно смотрел на девочку.

Она достала из кармана платья печенюшные крошки и посыпала в ладошку. Воробей с удовольствием принялся за трапезу, стараясь не сделать больно ладошке, а то пискнет, дернется – и прощай печенье.

«Скорая помощь» не отвечала на вызов, и тогда Андрей принялся сам приводить в чувство поверженных противников. Было только непонятно, каким образом он их так ухайдакал, ведь в руках его не было ни палок, ни кинжалов? Да и поблизости ничего такого не было – лес как лес. Вон даже белка на сосне затаилась и стреляет глазками – не перепадет ли какой подачки? В первый момент саднило костяшки на пальцах, словно он недавно усиленно колотил ими в эту самую сосну. Тут Андрей вспомнил, что колотил он не сосну, а этих пацанов, но было четкое ощущение, что ему все это приснилось. Не было у него причин их колотить – первый раз видит.

Наконец, пацаны стали подавать признаки жизни – застонали, заворочались, приоткрыли глаза и удивленно воззрились на Андрея.

– Ты х-хто, карамелька? – с трудом спросил, видимо, самый живучий или ловкий, ибо ему меньше досталось.

– Андрей… Я здесь живу, – ответил он.

– А, Андрейка-карамелька! – хмыкну пацан.

– Да почему ж карамелька? – не мог понять Андрей.

– Да весь сладенький такой, облизанный, – презрительно покосился пацан.

– Не облизанный, а умытый и причесанный, не то что некоторые, из мусорного бака вылезшие.

– Ах ты! – рванулся пацан и рухнул обратно. – Что за хреновина? Больно! Ребра, поломал, что ли?.. Постой… Так это ж ты нас! – вдруг, похоже, вспомнил он.

– Кажется я, – не стал отнекиваться Андрей. – Ума не приложу, с чего вдруг…

– И я не помню, – кивнул пацан. – Вот те и хрен с горчицей, – хмыкнул он. – Схлопотали по самое не хочу, а с чего – конопля знает…

Остальные пацаны уже с интересом прислушивались к разговору.

– Если не привиделось, – сказал один из них, – мы его пощипать хотели.

– Ага, – кивнул первый, – и сами в ощип попали. А ты, Карамелька, здоров драться… Научишь?

– Как смогу, почему нет? – легко согласился. – Я не тренер, но… Поправьтесь сначала.

Тут из-за деревьев появился Домовой.

– Приветствую вас, молодые люди, – поздоровался он. – Ну, что тут у вас? Вижу, помощь требуется.

– Если не возражаете, Андрей Иваныч, – обратился он к мальчику. – Попробуем вдвоем их в дом сопроводить? Не думаю, что вы, учитывая ваш возраст и детские силы, могли их серьезно покалечить.

– Попробуем, – кивнул Андрей.

– Нифига себе несерьезно, – проворчал первый пацан, пытаясь подняться самостоятельно. Андрей его подхватил, и вместе они справились. Домовой стал помогать другому мальчишке, а третий тоже норовил сам встать на карачки. В общем, минут через пять все находились в покачивающемся вертикальном положении. Андрей и Домовой повели их к дому.

Андрей даже удивиться забыл, что Домовой так решительно взял руководство в свои руки, успев сообщить мальчику, что в доме народ пока лежит, отходит. Родители тоже в относительном порядке.

Больше прочих обитателей дома пострадали охранники. Видать, в буквальном смысле пережили бой не на жизнь, а на смерть. Домовой немало сил отдал на то, чтобы жизни в них осталось больше, чем смерти. И сейчас она все отчетливей проступала на их избитых лицах. Хоть бой и был виртуальным, последствия его оказались вполне реальными, ибо психика принимала его, как настоящий мордобой. Но чувствовалось, что Коллективный разум, теперь уже действительно един и изо всех сил, не покладая мощностей и психик, занимается врачеванием фактически самого себя, ибо нет ГНТ-системы без людей.

Пацанов Андрей с Домовым разместили в гостевых комнатах, которых в доме было несколько. Перед этим засунули их по очереди в ванну, добавив в воду лекарственных настоек и шампуней. Обработали раны, накормили и уложили спать.

– Вы кто? – спросил Андрей у Домового, когда все пациенты уснули.

– Совсем недавно я считал себя деклассированным элементом, люмпен-пролетарием, бомжом, что одно и то же, потом хитрым приживалой в вашем благословенном доме, хотя допускаю тщеславную мысль, что некоторая польза от общения со мной у некоторых обитателей его была. Очень интересные беседы мы вели с вашим батюшкой, Андрей Иваныч… Однако теперь я понял, что и рожден был, и жил в ожидании того момента, когда стану собой, то есть домовым. Не знаю, понятно ли изъясняюсь?

– Понятно, – подтвердил Андрей. – Я чувствую, что это вы нас всех здесь спасли.

– Это было бы несправедливо ко всем остальным домовым. Мы все вместе работали. И не только мы.

– А кто еще?

– Не знаю, я чувствовал присутствие, помощь, но от кого она, не ведаю. Она и сейчас с нами.

– Да, я тоже чувствую… – признался, прислушиваясь к себе, Андрей. – Я думал, что мне кажется.

Глава 1. Синдром Данаи