Три кварка (из 2012-го в 1982-й)

«Давненько я таких не встречал. В смысле, там, у себя, в будущем».

Сливовый сок оказался отменным, как раз таким, каким он мне и запомнился по безмятежному детству и юности. А вот томатный, наоборот, разочаровал. Причём, сильно. То ли не слишком свежим он был, то ли добавок вкусовых ему не хватало (навроде глутамата натрия или аминоуксусной кислоты, более известных в будущем как Е621 и Е640), то ли… Впрочем, чуть поразмыслив, я всё-таки понял, чего не хватало этому культовому напитку всех советских, а потом и российских авиалиний – обыкновенной поваренной соли по 6 копеек за килограмм.

Соль в виде грязновато-серой субстанции с бурыми комками засохшей томатной пасты обнаружилась в стоящем на прилавке стакане. Рядом, в аналогичном стеклянном сосуде, заполненном мутной водой до самого верха, покоилась столовая ложка. Вся эта двухстаканная «композиция» никакого доверия у меня, конечно, не вызвала. В итоге пришлось довольствоваться малым и покинуть заведение советского общепита «несо?лоно хлебавши», оставив на «барном» столике недопитый бокал со «свежевыжатыми» отечественными помидорами.

Снова выйдя на воздух, я не спеша прошёлся по главной городской улице и уже через двести метров очутился перед входом в обувной магазин, так же, как и все прочие, расположенный здесь не в отдельном здании, а на первом этаже жилого дома. Весьма, кстати, симпатичного дома старой постройки из красного кирпича, украшенного лепными наличниками, са?ндриками, карнизом и тягами. На внутренние архитектурные изыски, в отличие от внешних, у строителей, по всей видимости, не хватило ни времени, ни сил, ни желания. Помещение магазина выглядело простецки: стандартное, окрашенное масляной краской, с выбеленным «под мел» потолком и кое-как выложенными плиткой полами. Торговый зал был условно разделён невысокой скамьёй на два отдела: «мужской» и «женский».

Ассортимент обуви, по крайней мере, той, что предназначалась для ног сильной половины человечества, тоже не слишком порадовал. Суконные ботинки «прощай, молодость», притулившиеся в углу валенки и калоши, резиновые сапоги цвета «любой на выбор, при условии, что этот цвет – чёрный», кирзачи в стиле «непобедимая и легендарная», фирменные кеды от «Красного Треугольника» и прочая, прочая, прочая…

Тем не менее, секунд через тридцать, разобравшись, где-что лежит, я усмотрел-таки кое-что подходящее. С виду вполне приличное, но – спрятанное за витринным стеклом.

«Ну да, всё правильно, нечего лапать выставочные образцы своими грязными пальцами. Даже несмотря на то, что это совсем не «Италия», не брэндовые изделия польских и югославских мастеров, не чешская «Цебо», а всего лишь продукция родных «Красной Зари», «Скорохода» и «Буревестника».

На подбор пары самых обычных туфель, поиски продавщицей нужного размера в подсобке, выписывание чека, стояние в кассу и получение оплаченного товара ушло минут сорок, не меньше. Работники советской торговли никуда не спешили, а на мои нервные гримасы и вялые просьбы немного поторопиться реагировали с лёгким презрением, регулярно отвлекаясь на менее взыскательных покупателей. Однако всё плохое когда-нибудь да заканчивается, и потому, потратив на шопинг двадцать рублей, литр пота и немалое количество «невосстанавливаемых» нервных клеток, я выбрался наконец-то на улицу, сжимая в руках шуршащую бумагой коробку (плевать, что «с бумагой в стране напряжёнка»: «Раз положено, значит, заворачивайте. Я подожду. И хрен с ним, со временем»).

Завернув за угол, пройдя через двор и отыскав относительно чистую лавочку, я сел, быстро распаковал покупку и, скинув свои уже изрядно поднадоевшие туфли на каблуках, принялся заново примерять только что приобретённую обувь. Вдумчиво, не торопясь, не обращая внимания на что-то клюющих в траве воробьёв и подбирающуюся к ним кошку.

На первый взгляд, обувка казалась удобной и в целом практичной: в подъёме не жмёт, не хлябает, подошва сплошная, не толстая и не тонкая, но при всём при том достаточно твёрдая («если вдарить такой под коленную чашечку какому-нибудь злодею, мало ему не покажется – факт»). А ещё ноги можно воткнуть в башмаки, даже шнурков не развязывая…

«Задники только чуток грубоватые – мозоли натру такие, что буду потом неделю хромать как подстреленная в круп лошадь».

Проблема с мозолями решилась просто и элегантно. От предусмотрительно положенного в карман пиджака рулончика лейкопластыря были оторваны две коротких полоски, которые я тут же прилепил себе на… э-э… фиг знает, как правильно обзываются эти части стопы – лодыжки, щиколотки, пятки или вообще, хм, «шпоры» – лично мне это по барабану. Главное, чтобы не тёрло. До тех самых пор, пока обувь наконец не разносится…

Закончив подгонку-примерку, я встал, притопнул парочку раз для верности, распугав тем самым и кошку, и воробьёв, а затем с чувством выполненного долга выбросил в урну не нужную мне больше коробку. Следом за ней в раскрытую пасть «пингвина» («Руки бы оторвать тому психу, что придумал этот «шедевр» садово-парковой архитектуры!») последовали старые «чоботы». Правда, без шнурков (мало ли что – вдруг пригодятся). В общем, задача-минимум на сегодня выполнена, можно со спокойной душой возвращаться назад. «На хаус», «домой», в общежитие.

Однако торопиться я всё же не стал – имелась ведь ещё и задача-максимум. Плюс неплохие шансы на реализацию моих «гениальных» задумок. Короче, раз уж пошёл по грибы да по ягоды, вернуться должен с полным лукошком. Таким, чтобы руки оттягивало. Как у обезьяны, до самых колен. Гы.

Для решения стоящих передо мною проблем уже по дороге в общагу заглянул сначала в хозяйственный, а потом в книжный.

В хозмаге приобрёл набор отвёрток, «английский» замок, стамеску, сапожный нож, напильник, свёрла на «6» и «4» пять штук (жаль, что не победитовые), молоток, пассатижи (на всякий пожарный – вдруг злыдню какому ногти понадобится оторвать, а инструмента под рукой нет как нет), горсть шурупов (не саморезы, конечно, но тоже прокатят) и ручную дрель наподобие коловорота, только чуток поудобнее – с шестерёнчатой передачей. Увы, нормальных перфораторов здесь днём с огнём не найдёшь, а закреплённая на фанерном стенде электрическая дрель Конаковского завода даже ценника не имела – типа, образец, «для членов профсоюза» и по предварительной записи. Болты и гайки тут тоже продавались с ограничениями – «калибр» не больше пяти миллиметров. «Что ж, понятно теперь, почему в кофейной банке обнаружились М6 и М8 – «несун» не дурак, тащит с родимого предприятия то, что в обычном магазине не сыщешь».

Хотелось, правда, ещё и шлямбур приобрести, но они начинались с диаметра 12мм, что на текущий момент было не совсем актуально. Лично мне требовался на 6, максимум, на 8. Зачем, спро?сите? А затем, чтобы дырки в кирпичной стене пробить-просверлить. Не насквозь, конечно, а лишь на длину дюбеля. Впрочем, привычных пластиковых дюбелей, которых в будущем на любом рынке как грязи, в этом времени, конечно же, не было. Ну, то есть, были, наверное, но явно не здесь, не в этом хозяйственном, а ехать прямо сейчас искать их по всей Москве мне как-то не улыбалось.

Дырки в стене были нужны для полки. Обыкновенной книжной полки, которую я купил спустя полчаса в книжном же магазине. Почему их продавали там, а не в мебельном, фиг знает. Тем не менее, факт есть факт, и никуда от него не денешься. Стоила, кстати, эта полка восемь рублей, но выглядела для своей цены вполне достойно. Без стекла, открытого типа, три оклеенных шпоном досочки со смещёнными по высоте угловыми держателями из нержавеющей (!!!) стали. Такая и в девяностых-двухтысячных смотрелась бы на стене не хуже произведённых в более поздние времена.

В итоге до общежития я добрался часам к трём, с разобранной и упакованной в бумагу полкой на правом плече (не слишком тяжёлой, но всё же) и с сумкой (почти авоськой), набитой скобяными изделиями и инструментом. Однако первое, что услышал, входя в комнату, было вовсе не «откуда такое богатство?», а:

– Пешка d5.

– Нельзя, там конь стоит, – лениво отозвались с другого конца помещения.

– Оп-па! Ты смотри. И вправду всё видит.

«Ага, нашего полку прибыло». Обогнув стоящий за дверью шкаф, я сгрузил на кровать покупки и повернулся к поднявшим головы «шахматистам»:

– Здоро?во, мужики. Чем балуетесь?

Парней в комнате обнаружилось сразу четверо.

Один из них, тот, кто играл «вслепую», сидел на стуле за шкафом и выковыривал сочные зёрна из разломленного на две половинки граната. Отправляя их одно за другим в рот, смакуя и жмурясь от удовольствия. Трое остальных сгрудились над шахматной доской, разложенной прямо на полу возле кровати Олега Панакиви.

– Да вот, в шахматишки поигрываем, трое на одного, – хохотнул невысокий крепыш с усами, почти «настоящими», но ещё не достигшими нужной степени густоты, полагающейся каждому уважающему себя мачо. Звали этого крепыша тоже Олегом, причём, так же как и моего соседа, Ивановичем по отчеству. Полностью – Олегом Ивановичем Денько. И родом он тоже был с Украины, только не восточной, а западной, из славного города Дрогобыча.

– И как успехи? – поинтересовался я, в принципе, уже зная ответ.

– Да-а, – обречённо махнул рукой второй из «любителей». – С Серёгой неинтересно. Он всё время выигрывает и даже вслепую не ловится. Я, кстати, Володя.

«Ну да, всё верно. Володя Шамрай. Штатный любитель незатейливого солдатского юмора, будущий банкир и завсегдатай ночных клубов первопрестольной». Самое смешное, что и он прибыл сюда с Украины. Правда, прожил там до поступления в институт всего полтора года, поскольку был сыном военного и в Овруч на ПМЖ[19 - Постоянное место жительства.] их семья переехала откуда-то из Забайкалья, последнего места службы отца – вышедшего в 80-м в запас командира мотострелковой роты.

– Ну так, ещё бы, – гордо пояснил полноватый «мастер», вставая со стула, вытирая прямо о штаны испачканные гранатовым соком ладони. – Я же с Каспаровым в одной школе учился. Первый разряд по шахматам.

– Герц, – протянул он мне руку. – Сергей Рихардович.

– Как-как? Сергей Рихардо?вич? – рассмеялся я, припомнив, как над ним подшучивал его же земляк-приятель Вася Кригер из третьей группы. «М-да, шутка, конечно, дурацкая, но вот… не смог удержаться»

– Ри?хардович, – обиделся было перворазрядник из солнечного Азербайджана, однако под дружный, но незлобивый смех остальных не стал развивать тему, добавив сконфуженно. – Я из бакинских немцев. У меня прадед до революции по Волге пароходы гонял, купец первой гильдии.

– Ладно, извини. Это я так, пошутил, – хлопнул я его по плечу. – Немец так немец.

Примерно с минуту ещё мы «знакомились», обменивались информацией, кто откуда, потом ели плоды жаркого юга – гранаты, хурму, виноград, экзотическое для средней полосы фейхоа, а затем… затем мне пришлось попросту выгнать народ из комнаты (за исключением соседа, естественно), иначе сидели бы они тут до самого вечера:

– Так, мужики. Всё, шабаш. Сейчас я буду тут немножко шуметь и капельку бумкать. Так что, ежели пыль глотать не хотите, выметайтесь отсюда до вечера. Все дальнейшие посиделки на после ужина. Абгемахт?

– Натюрлих, – бодро ответили парни, глядя на выкладываемые на стол инструменты.

«Эх, хорошо, когда все всё понимают».

* * *

На врезание в дверь нового замка ушло минут сорок. Будь под рукой нормальная дрель, управился бы быстрее, а так… пришлось тупо крутить рукоятку, стирая ладони, добирая зазоры напильником и стамеской. Плюс шурупы оказались не слишком практичными – шлицы срывались, вынуждая выворачивать «испорченные» метизы плоскогубцами и менять их на другие такие же, только с нормальной головкой. Жаль, конечно, что в хозмаге не нашлось свёрл потоньше, хотя бы на троечку – работа пошла б веселее: высверлил бы отверстия под крепёж и вкрутил шурупчики в готовые гнезда без всяких проблем. Тем не менее, несмотря на трудности, с задачей я справился. Замок замыка?л, защёлка защёлкивалась, все четыре ключа с лёгким скрипом поворачивали флажок на цилиндре, запорный штырь почти без стука входил в ответную планку… Короче, всё функционировало как надо. Наполняя душу радостью от хорошо выполненной работы.

Впрочем, как выяснилось в дальнейшем, радость моя была преждевременной. Не в том смысле, что замок вдруг перестал открываться или дверь внезапно заклинило, а в том, что на следующий этап моей хозяйственно-бытовой деятельности (навеска полки) было потрачено аж три с лишним часа. Причём, бо?льшую часть времени заняла банальная пробивка отверстий. Восемь штук, минут примерно по двадцать на каждое. Сначала высверливание четвёркой, потом подбитие случайно найденным в коридоре гвоздём от строительного пистолета, невесть каким ветром занесённым под левый из умывальников. Хорошо хоть у этого гвоздя шайбы не оказалось, а то пришлось бы сшибать её молотком – та ещё работёнка, когда под рукой ни тисков, ни пилочки по металлу. Далее требовалось расширять готовое гнездо более толстым сверлом, вновь обливаясь потом, с остервенением вращая прикрученную к шестерне рукоять. Правда, парочку раз мне всё-таки повезло: попал в вертикальный шов между кирпичами, так что ни «пробойник», ни молоток не понадобились – ограничился дрелью.

В итоге, когда стена «украсилась» наконец полным набором отверстий, я лишь вздохнул, утёр со лба пот, смахнул рыжую пыль со стола и занялся дюбелями. Точнее, пробками. Деревянными. С ними поступил совсем просто: достал карандаш (цветной, потому что «круглый» и диаметра подходящего) и «распилил» его сапожным ножом («Эх, дурак я дурак. Заранее не подумал, надо было лобзик купить») на несколько чурбачков. Грифели, кстати, сами вывалились в процессе «распила» – для цветных карандашей это норма. Самопальные пробки даже обстругивать не пришлось – в гнёзда вошли как влитые – подбил молотком и всего делов. Дырки от грифелей тоже в жилу пошли: шурупы ввёртывались легко (графитовый порошок – смазка не хуже машинной).

В общем, усилия мои даром не пропали, упорный труд завершился, как и положено – полка с тремя разноуровневыми отделениями была надёжно «принайтована» к кирпичной стене, хрен оторвёшь. И, между прочим, смотрелась она весьма эстетично. Почти как в музее. Поблёскивая нержавеющими подкосами, радуя глаз, готовая сию же секунду заполниться тетрадями, книгами, канцелярскими принадлежностями и прочей нужной и ненужной в быту ерундой.

Мой «героический» труд на своё собственное благо, а заодно и на благо родимой общаги заценили обитатели всех четырёх комнат. И оба Олега Ивановича, и Володя Шамрай, и ещё двое новых соседей, почти незаметно для меня появившиеся в блоке за прошедшие с начала работы часы – Миша Желтов и Юра Шелестов. Первый – уроженец Чебоксар, второй – Краснодара. Больше всех мной «восторгался» Серёжа Герц, округляя глаза и забегая в комнату едва ли не после каждого «удачного» удара молотком по «пробойнику»:

– Ух ты! Класс! Ну, ты даёшь! Бли-и-ин!

Он был немного назойлив, но, в отличие от остальных, хотя бы не мешал разными дурацкими по сути вопросами и ценными советами и указаниями. Советчиков же в округе хватало. Особенно в этом деле преуспел чебоксарец Желтов. Изначально «отвязаться» от него я не успел – отсутствовал он здесь во время «шахматного турнира», поэтому пожелание «выметаться» не слышал.

– А это чё за фиговина? А это зачем? – спрашивал Михаил, трогая то свёрла, то дрель, то сапожный нож, то сделанные из карандаша чопики.

– Не, лучше сверлом бить, гвоздь погнётся, – давал он «вумный» совет, когда я в очередной раз, используя ненормативную лексику, вытягивал пассатижами застрявший в стене стерженёк.

В конце концов Олег Панакиви не выдержал и попросту выгнал его нафиг из комнаты со словами: