Дурной глаз

Зачем, интересно, она с ними расправилась?

Игнат набрал в чашку воды из кулера и пошёл обратно. В коридорчике ему пришла в голову идея, показавшаяся замечательной – больше из-за того, что воодушевляла сама возвращающаяся возможность мыслить связано. В ванной был шкафчик с лекарствами, а Лие не помешает настойка пустырника и бинты.

Как ему потом не помешает стакан-другой коньяка. Может, вся бутылка.

Игнат включил свет, зашёл в ванную и понял, что кошмар не намерен прекращаться. Он закусил запястье, чтобы не закричать. Вода из чашки выплеснулась на рубашку и потекла по животу, холодная лягушка за пазухой.

От двери по полу тянулись росчерки крови, перекидывались на тучный эмалированный бок ванны, оттуда на стену и уходили в вентиляционное отверстие под потолком. Решётка, которая закрывала отверстие, была погнута. Казалось, в стене открылся беззубый, но алчный рот с подёрнутыми пылью губами. Игнат пошатнулся и чуть не свалился в ванну. Он зажмурился, затряс головой в жесте отрицания, снова полилась вода из чашки, но увиденное преследовало его и во тьме под веками.

Пятна крови напоминали следы. Многочисленные и крошечные, выстроившиеся в цепочку. Трёхпалые.

«Они пришли из стен».

Игнат прокусил кожу на запястье.

«Они забрали моего малыша».

Седой Народец. Семя Голгорота. Что бы это ни значило.

В ванной что-то лежало.

Он заметил это не сразу из-за густой и плотной тени, заполняющей ванну, как чёрная вода. Сперва он подумал, что на дне лежит их ребёнок, вырванный из заходящегося в агонии чрева Лии, ребёнок, которому они не успели придумать имя. Игнат наклонился над краем ванны. По её эмалированным стенкам словно прошёлся обмакнутой в красное кистью свихнувшийся маляр. В нос бил медный запах, оставляющий привкус ржавчины. На миг Игнат даже увидел сморщенное личико с огромными, выступающими, как виноградины, глазами.

Штука в ванной оказалась овальным булыжником, завёрнутым в грязный обрывок простыни. Тени, тьма, пятна крови и воображение Игната, неожиданно пробудившееся, превратили выступающую из лоскутов часть камня в детское личико. Тени, тьма, пятна крови, воображение… и форма, странным, жутким образом складывающаяся в подобие искажённых человеческих черт. И если смотреть на булыжник под разными углами, глаза начинали мигать, а губы шевелиться, как отъевшиеся слизни, во влажном мраке прокладывающие свой путь по каменной поверхности.

Колени Игната разъехались, и он, вцепившись в виски, осел на пол. Ему хотелось кричать, и удержала его только мысль о том, что вместо крика он начнёт хохотать. А потом его голова взорвётся.

Шум – откуда-то из другой галактики, находящейся между его ушей – возник и рос, рос, превращался в грохот, вызывающий физическую боль. Истошный визг робота.

Дверной звонок.

Игнат пулей вылетел в прихожую и распахнул входную дверь. На пороге стояла Илона – булавка в носу, крашеные в розовый цвет волосы, нелепое зелёное пальто, шарф размотан, в руках – ситцевый мешочек и завёрнутый в ткань истукан из кажущегося окаменелым дерева, лупастый и оскаленный.

– Что бы ты ни думал… – начала Илона.

Он не дал ей договорить. Он сграбастал её и ударил по лицу чашкой. Чашка взорвалась. Илона выронила свои «дары». Круглые камушки, пёстрые ракушки, посыпавшиеся из мешочка, захрустели под ботинками. Запахло сухими травами и степной пылью. Игнат двинул сестру Лии исцарапанным осколками кулаком, услышал хруст под костяшками и осознал, как давно хотел сделать это.

Не пытаясь защититься, Илона попятилась на лестничную площадку. Игнат не отставал, нанося всё новые удары, и чёрное ликование расцветало из его вопящего сердца.

За этим занятием его и застала прибывшая бригада «скорой помощи».

***

февраль

Хорошая новость: с Игната были сняты обвинения в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью Лии.

Плохая новость: других хороших новостей ему не завезли. Штраф, который присудили Игнату за то, что он наставил синяков и сломал зуб Илоне Мазур, был самым пустяковым событием из числа плохих. Игнат ожидал подобного исхода и выслушал приговор безучастно. Сам он отделался протянувшимся через кисть длинным белым шрамом, который оставили осколки разбившейся чашки. Его самые глубокие шрамы были спрятаны внутри.

Что до первого дела… Временами Игнат жалел, что его прекратили. Он не чувствовал себя невиновным.

А ещё в тюрьме он бы постоянно находился на виду. После того, как Лию поместили в психиатрическую лечебницу, квартира напоминала одиночную камеру в аду, и он боялся возвращаться домой.

Но ему приходилось.

За дверями здания суда сырой ветер вцепился клыками в полы его пальто и принялся трепать их, словно пёс. Не надевая перчаток и шапки, Игнат побрёл к машине. Снежная крупа вгрызалась в непокрытые участки кожи и натирала их, как наждачкой. Полностью опустошённый, Игнат добрался до авто и уселся за руль. Сидел, окоченевая. Когда начало смеркаться, завёл мотор и покатил прочь.

В прошлом месяце Лия вышла из апатического ступора. Врач сказал Игнату, что её состояние улучшается. Игнат отнёсся к известию с сомнением, когда увидел, как бесцельно Лия слоняется по палате – точно примеряя на себя чужое тело. Тем не менее, ему удалось с ней побеседовать. Лия отвечала адекватно и почти без задержки. В середине разговора она вдруг разрыдалась, и Игнату пришлось уйти. На её руках виднелись следы уколов – пятна гнилостного цвета больничных обоев.

Несколькими днями позже Лие разрешили рисовать. Терапия, объяснил врач. Лия попросила привезти бумагу и цветные мелки. Это вселило в Игната надежду. Впервые с того дня он почувствовал себя живым. Он доставил Лие всё, что она просила, а на следующий вечер врач отменил своё решение. У пациенток, которые имели возможность увидеть набросок Лии, случилось обострение. Кого-то даже перевели в отделение для буйных. Врач вернул Игнату мелки и неоконченную картину. Лучше бы он этого не делал, потому что из-за неё первое время Игнат спал с включенной лампой. Он избавился от картины, но чёрная с проседью, косматая тварь преследовала его во снах на своих проворных лапах, которые имели столько суставов, что казались переломанными во многих местах. Её голову рассекала похожая на глубокий шрам пасть, и зубы росли даже из нёба, даже из языка, отчего тот напоминал утыканную иглами подушечку из набора рукодельницы. Морда твари была усеяна россыпью выпученных, как волдыри, глаз.

Он добрался домой скоро и без происшествий. Прошёл по комнатам, зажигая в каждой свет и осматривая углы. Убедившись, что всё в порядке, врубил музыкальный центр. Так он поступал каждый раз, когда возвращался, и лишь музыка менялась – сегодня вот звучала опера «Питер Граймс» Бенджамина Бриттена.

Это была лишь подготовка к ежевечернему ритуалу.

Переодевшись, он набрал в таз воду и принялся мыть стены и пол в ванной. До скрипа натирал плитку тряпкой, а потом переключился на ванну и раковину. Особенно усердствовал над теми местами, где видел

(трёхпалые следы)

следы крови, где нашёл булыжник

(похожий на младенца)

который сгинул где-то в стране вещдоков, забытый.

В горле першило от запаха чистящего средства. Плечи и спина привычно откликались болью, что ему на самом деле нравилось. Это позволяло отвлечься от непрошеных воспоминаний.

Ах да. Перед тем, как приступить к уборке, он сделал музыку погромче.

Дело в том, что в ванной ему порой слышался плач младенца. Пронзительный, свербящий, нескончаемый, он доносился откуда-то сверху. Если быть точным – из вентиляционного отверстия.

Плач младенца, который хочет, чтобы его покормили.

Чутьё подсказывало Игнату, что жаждет тот вовсе не материнского молока.

Транстемпоральная служба доставки еды

– Ну-с, друзья, что вы об этом думаете? – Илья откинулся в кресле и картинно погладил свою щегольскую бородку. – Что, друзья, вы на это скажете?

Первой мыслью Сакуры было: «Это какой-то розыгрыш».

МЫ ЗАРАБОТАЛИ! – кричала надпись крупными, почти в полмонитора, красными буквами. Другими цветами, составляющими цветовую палитру сайта, были лиловый и жёлтый – цвета бренда. Курсор в виде поварёшки, мультяшный улыбающийся повар в левом верхнем углу, сложивший пальцы в знак «о’кей» – или «белиссимо»? – типичный сайт доставки еды.

Если бы не название.

ТРАНСТЕМПОРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ДОСТАВКИ ЕДЫ

Если бы не прямоугольные, напоминающие игральные карты иконки под «МЫ ЗАРАБОТАЛИ!»: 21, 22, 23, 24. Века?