Приговоренные ко тьме

– Любезный Донато, пригласи сюда какого-нибудь раба поплоше да поленивее, и пусть отведает вино, которое мне было на днях прислано из монастыря Коразмус.

Мажордом поклонился. Спустя несколько минут в залу зашел изможденного вида мужчина лет сорока.

– Доброго дня, дружище, – фамильярно начал Альберих. В своей сеньории он менее всего заботился о соблюдении церемониальных обрядов и субординаций, – за твое усердие твой хозяин решил угостить тебя благородным вином, которое ты никогда в своей жизни еще не пробовал и вряд ли когда-нибудь попробуешь. Оно вызывает у меня некоторые сомнения, но ты своей утробой поможешь мне их разрешить.

Узнав о предстоящей ему почетной миссии, раб задрожал, но, повинуясь, пепельно-серыми губами начал шумно глотать вино. Осушив чару, раб начал внимательно прислушиваться к своему организму. Ничего не происходило. Альберих нетерпеливым жестом приказал рабу и мажордому исчезнуть.

– Это еще пока ничего не доказывает, Альберих. Понаблюдайте за ним не менее пяти дней, – сказала Теодора.

– Спасибо за совет, восхитительная Теодора. Этого раба и бочонок-другой монастырского вина я прихвачу с собой в поход. Свою победу над бургундцем я хочу отметить вином Агельтруды!

Эпизод 11. 1655-й год с даты основания Рима, 15-й год правления базилевса Льва Мудрого, 1-й год правления императора Запада Людовика Прованского

(10-12 июня 901 года от Рождества Христова)

Теодора не ошиблась – Людовик, прежде чем направить свои воинственные стопы в сторону Вероны, прежде заглянул в Павию, где пробыл около недели. За это время к нему подтянулись все верные ему вассалы. Не подкачал тосканский Адальберт, обеспечив финансирование похода, а также прислав пять сотен войска во главе с уже знакомым нам графом Хильдебрандом, еще три сотни воинов подошли из Ивреи от другого Адальберта. Всего под началом Людовика собралось около двух тысяч человек и, по оценкам всех стратегов императора, этого было вполне достаточно, чтобы склонить побежденной буйную голову Беренгария Фриульского. Единственное, что действительно расстроило Людовика, так это внезапный и скорый отъезд в Рим его верного слуги Теофилакта – гонец из Рима прислал письмо от папы Бенедикта, в котором понтифик слезно умолял своего консула срочно вернуться в город, где чернь устроила беспорядки.

В начале июня войско Людовика выступило из Павии. В условиях наступившей жары, отряд продвигался довольно медленно. Продвижение затрудняли постоянно возникающие по ходу проблемы с продовольствием. Людовик и его армия с удивлением и горечью обнаруживали по пути все новые свидетельства варварских набегов венгерских кочевников. Многие села были сожжены дотла, многие церкви были осквернены размещением в них язычников, не отягощенных культурой поведения и трепетным отношением к находящимся в церквях реликвиям.

После пересечения границ Фриульской марки войску Людовика начали попеременно попадаться на глаза конные разъезды. Очевидно, Беренгарию стало известно о новой напасти, посетившей его землю. Людовик приказал ускорить ход, чтобы по возможности сократить противнику временные рамки для подготовки к обороне. Вероятно, этот приказ сыграл на руку бургундцам, поскольку попутные мелкие города и замки веронского графа без сопротивления распахивали свои двери, встречая непрошеных гостей хлебом и солью.

Вечером 10 июня войско Людовика подошло к берегам Адидже, оказавшись всего в нескольких милях от Вероны, главной цели наступавших. Император приказал осуществить переправу до захода солнца, чтобы заночевать на противоположном берегу. Армия Бургундии и Тосканы начала медленный спуск к берегу с прилегающих холмов. Подойдя к реке, бургундцы внезапно увидели на возвышенности противоположного берега ряды вооруженных людей со штандартами и значками Итальянского королевства, Вероны и Фриуля. Армии встретились, и Беренгарий, по всей видимости, решился на сражение.

Свита Людовика молча оценивала ситуацию. Численность войска Беренгария оказалась несколько выше прогнозной и составляла около тысячи человек.

– У нас двухкратное превосходство в людях, ваше высочество, – бодро доложил Людовику граф Теобальд, герой недавнего турнира в Лукке.

– Да, но это единственный повод для оптимизма, мессер Теобальд, – парировал граф Хильдебранд, – мне категорически не нравится наше расположение. Мы в низине и враг может, перейдя реку выше или ниже течения, обойти нас так, что мы даже не заметим.

– Вы полагаете, что Беренгарий, презрев законы чести, может пуститься на обман? Принять мой вызов на бой, а вместо этого тайком проникнуть в наш тыл? – воскликнул Людовик.

– Охотно верю, что бургундские правители, когда ведут войны, так не поступают. Но здесь не Бургундия, ваше высочество. Для Беренгария от исхода этого сражения зависит слишком многое.

– Что же вы предлагаете, граф Хильдебранд? – спросил император.

– Отступить от реки и, вернувшись на холмы, переночевать там. Так мы будем в безопасности. А утром мы начнем переправу через реку и обрушимся на Беренгария всей силой.

– Отступить на виду у фриульцев? Нет! – горячо возразил Теобальд.

– Граф Теобальд, вы не на турнире. Здесь действуют иные правила, и хитрость и осторожность едва ли не большие добродетели, нежели безрассудная смелость.

– Даже если ваши опасения подтвердятся, граф Хильдебранд, – сказал Людовик, – фриульцу для этого придется сильно растянуть линию своего войска. Мои рыцари прорвут ее в любом месте и в любое время.

– Но, оказавшись у нас над головами, они получат дополнительный козырь, который приведет к росту потерь вашего войска. Я настоятельно прошу вас, ваше высочество, прислушаться к моему совету и отправить хотя бы часть вашего войска на холмы. Как раз очень кстати, свой спуск еще не закончили иврейцы. Оставьте отряд Адальберта Иврейского наверху.

Слова Хильдебранда звучали почти умоляюще, и Людовик заколебался. Не в силах принять самостоятельного решения, он в поисках совета, не постеснялся обратиться к пятнадцатилетнему Гуго Арльскому:

– Мой юный кузен, а что думаешь ты?

– Опыт графа Хильдебранда известен, а настойчивый тон его слов производит впечатление. Моему неискушенному в ратных делах разуму видится обоснованным оставить на холмах отряд Адальберта Иврейского.

– Да будет так, – провозгласил Людовик, в душе упрекая себя за то, что в такую минуту не смог рассуждать столь же просто и логично, как его желторотый племянник, – а сейчас разместить лагерь, выставить по периметру часовых, остальным время посвятить молитве и отдыху, никакого вина, никаких девок, поутру мы начнем переправу через Адидже, и да смилостивится Господь над фриульцем!

Ночь прошла абсолютно спокойно. Однако едва забрезжил рассвет, в шатер к Людовику настойчиво постучал граф Хильдебранд.

– Ваше высочество! Вставайте! Слышите, немедленно вставайте! Плохие новости!

– Что? Что такое, мессер Хильдебранд? Ад оказал поддержку Беренгарию?

– Вы удивитесь, насколько вы близки к истине! Взгляните на противоположный берег!

Людовик со своей свитой после кратких приготовлений наконец выскользнул из шатра. На противоположном берегу в полной готовности стояло войско Беренгария, за ночь прибавившее в численности раза в полтора.

– Откуда у него подкрепление? Кто эти люди?

– Обратите внимание, ваше высочество, на левый фланг их войска! Это не христиане!

Действительно, левый фланг фриульского войска составляли разношерстно одетые люди совершенно дикого вида, практически все конные, а на вооружении у каждого были копье и лук за спиной. Дикари при появлении военачальников противоборствующей стороны принялись подбадривать себя, издавая воинственный клич.

– Ху, ху, ху! – неслось с противоположной стороны Адидже.

– Это венгры, ваше высочество, – подсказал Людовику кто-то из веронских вассалов, накануне примкнувших к его войску.

– Вот как?! Ради войны с нами Беренгарий пошел на перемирие с язычниками?! Однако, каков этот король Италии!

– По всему видно, что он не просто заключил перемирие, а еще привлек их на свою сторону, – заметил Хильдебранд.

– Ситуация осложняется, благородные мессеры, – подытожил очевидное Людовик, но Хильдебранд его невежливо перебил:

– Самое страшное, что мы, быть может, видим сейчас только часть венгров. Никто не поручится, что остальные в эту минуту не заходят к нам в тыл.

– Разрази меня гром! А ведь и в самом деле! Как хорошо, что я послушался вас, граф Хильдебранд, и оставил отряд иврейцев наверху.

– Предлагаю, ваше высочество, немедленно послать им сотню тосканцев для укрепления их позиций, а нам самим все-таки тоже отступить к холмам и еще раз трезво оценить свои силы и возможности.

– Ну нет! Насчет сотни здесь я с вами соглашусь, распорядитесь немедленно послать ваших людей на помощь Иврее, а вот нам самим отступать негоже. Не для того мы пришли сюда, чтобы при первой же опасности показать спину, за нами сила и помощь Господа, позволившего мне стать цезарем здешних земель. Беренгарий изменил не только итальянской короне, он изменил самой Вере, заключив союз с безбожниками, до сей поры грабившими его церкви и замки и насилующими его дев!

Пылкий монолог Людовика заставил всю свиту с почтением поклониться. Между тем отряд тосканцев, отряженных на подмогу к людям Адальберта Иврейского, скоро начал взбираться на прилегающие холмы. Они прошли уже почти половину расстояния до расположения лагеря иврейцев, как внезапно в них с высоты холмов обильно полетели стрелы, а над самими холмами взвились незнакомые, белые с красным крестом посередине, стяги.

– Сполетцы! – в ужасе простонал Хильдебранд.

– Но откуда? Откуда здесь сполетцы? И где теперь граф Адальберт?

Тосканский отряд спешно вернулся вниз, потеряв от внезапной атаки лучников пару человек. На гребни близлежащих холмов густо выступили вооруженные пешие и конные люди, показалась и пара зловещего вида катапульт, не обещавших ничего хорошего сгрудившимся внизу чужакам.

Людовик продолжал, сбившись на крик, вопрошать окружающих обо всем наблюдаемом им в настоящий момент. Никто не отвечал, каждый, признаться, был уже занят подсчетом своих собственных шансов на благополучное спасение из создавшейся ситуации.

– Наше дело безнадежно, ваше высочество, мы окружены, – наконец изрек, нервно грызя ногти, Хильдебранд.