Следствие ведет простофиля

– Ишь ты! – возмущалась старуха. – Платок мой ему не понравился. Как хочу, так и завязываю! Невоспитанные какие дети нынче пошли!

Слышно было, как откашливался папа. Наверное, ему было не очень-то приятно за то, что Филя так ляпнул о платке.

– Ну, а, собственно, – сказал он, – на что вы намекаете? В чем провинился наш сын?

– В чем, в чем, – бубнила старуха. – Все они, хулиганы, на одно лицо. То кнопки в лифте сожгут, то на стене напишут… Я вас, люди добрые, предупредить пришла. Чтоб вы сказали своему мальцу: негоже в подъезде баловаться.

– Да вы толком скажите, что он сделал? – строго спросила мама. – Сколько можно голову морочить?

– Говорю же, предупредить пришла. – Старуха забубнила совсем тихо, и Филя с трудом различал слова. – Не сделал, так сделает! Если его в срок не укоротить.

«Ничего себе, – подумал Филя, – словечки какие! „Укоротить“… А папе еще не нравится молодежный язык. Пусть слушает древнестарушечий. „Укоротить“! На „обезглавить“ похоже. Нет уж, лучше говорить по-нашему, чем по-старушечьи!»

– А где же вы сидите? – спросила мама. – Ах да, я же видела, что внизу делают какую-то кабинку.

– Сладили мне будочку, в два дня сладили, – противно захихикала старушка. – А вы что, и не знали об этом? А деньги-то с жильцов собирали. Не интересуетесь даже, на что деньги сдаете, как и не жильцы вовсе.

«Не будет житья с ней, – вздохнул Филя. – С этой… будочницей. Действительно, станешь с ней не жильцом. Умрешь от тоски! Кажется, начинаются в подъезде новые времена».

«Консьержка в будке». Эти слова заставили Филю представить огромную собачью будку и страшную собаку с торчащими, как рога, ушами.

– Черт знает что, – сказал папа, заходя в квартиру. – Фантасмагория какая-то!

– Я точно видела ее через «глазок», – задумчиво проговорила мама. – Зачем же ей обманывать нас в таких мелочах? Странная старуха! Хотя… Может, просто у нее уже старческий склероз? Тем более что она, наверное, звонила во все квартиры подряд.

– Вот-вот, и я о том же говорю, – кивнул папа. – У нее склероз, скверный характер, желание пообщаться со всеми жильцами – а я все это должен терпеть? И это называется порядок в подъезде? Ты как хочешь, а меня такой порядок не устраивает!

Филя шмыгнул в комнату, чтобы не попадаться родителям на глаза. Конечно, не удержались бы они от расспросов. А что может он ответить, если и сам ничего не знает?

Он бухнулся на кушетку, взял уже ненужную книгу. Ненужную, потому что ему было уже не до чтения. Мысли его витали очень далеко от египетских пирамид. Как ни смешно, но вернулись эти мысли в собственный дом, а точнее – в подъезд. Филя представлял всех мальчишек, живущих в подъезде… Внешне все они были нормальными ребятами. О каких сгоревших кнопках в лифте, о каких надписях говорила старуха? Да и не было ничего подобного. Кнопки как кнопки, чистые, покрашенные стены… Может, сегодня произошло что-то необычное? Ведь Филя целый день провел дома. Выходной, погода мрачная – в такие дни Филю на улицу и силой не выгнать. Сколько мама ни напоминает о необходимости «подышать воздухом» – Филя только пробормочет что-то в ответ и опять уткнется в книгу. Дышать вполне можно и в комнате. Вон, форточка открыта до отказа.

– Ты это куда? – удивилась мама, когда Филя в прихожей натягивал куртку. – На ночь глядя!

– Ага, ночь. Восемь вечера, – отмахнулся Филя. – Просто осенью начинает рано смеркаться. Сама же говорила, что надо воздухом дышать. Во время вечерней прогулки.

– В такое время только собак выгуливают, – сказал папа. – Будь осторожен! Многие гуляют без намордников.

– Ну, тогда и я надевать не буду, ладно? – отшутился Филя и вышел.

Он даже сам не заметил, когда это успел взять фонарик. Наверное, рука сама его нашарила в ящике стола. И зачем? Фонарик сейчас на улице ни к чему. Двор ярко освещен, а в темные закоулки Филя вовсе не собирается заглядывать. Он вообще не собирается выходить на улицу. Соврал маме насчет свежего воздуха и вечерней прогулки.

«Интересно устроен человек! – думал Филя, выходя на лестничную клетку. – Оказывается, он может думать какими-то тайными мыслями, которые и сам не успевает прочесть. Вот додумался же я захватить фонарь, а только сейчас понял зачем».

Лестничный пролет был мрачным, как горное ущелье. Без фонарика здесь можно было запросто оступиться. Вообще-то в таких случаях говорят: «свернуть шею», – но Филя предпочел более легкий вариант.

Лифт в их подъезде работал исправно, и лестницей, к счастью, мало кто пользовался. Но все-таки она не была от этого чище. Вон сколько пыли на перилах, окурков на ступеньках… Филя медленно вел лучом фонарика по стенам. Он уже прошел несколько этажей, но ничего нового для себя не заметил. Никаких таких страшных надписей, отломанных ручек и всего прочего, что оставляют после себя хулиганы. Обычная лестница – даже немножко лучше, чем обычная. В соседнем доме в сто раз грязнее.

Вдруг внизу Филя расслышал легкое шарканье. Он насторожился. Понятно было, что шаркающий человек почему-то старается не шуметь…

А потом раздалось такое громкое шипение, будто из огромного мешка вылезла такая же огромная кобра и зашипела, растопырив свои очковые уши! У Фили дрожь пробежала по спине. Конечно, кобру он придумал, но от этого было не легче. Быть на темной лестнице одному и слушать такие звуки – не очень приятное занятие. Не только кобра в голову прилезет, а целый серпентарий!

«Что же это за звук?» – подумал Филя.

И, словно в подсказку, звякнул по стене металл. Так обычно звякают пустые аэрозольные баллончики из-под краски. Наверное, перестарался человек: размахивая баллончиком и стараясь выжать из него последние капли, зацепил за стену.

Сомневаться уже не приходилось: внизу творилось самое настоящее безобразие. Наверное, об этом и говорила старуха консьержка. Кто-то распылял из баллончика краску, что-то рисовал на стенах. Чуть ли не в присутствии Фили! И он рванул вниз, освещая дорогу фонариком.

Не догадался он вовремя: подкрасться надо было, а не лететь, прыгая через три ступеньки и сверкая лучом фонарика так, что вся лестница освещалась, как во время праздничной иллюминации. Поднял шум на весь подъезд. Какой же хулиган будет ждать, когда его застукают на месте преступления?

Когда Филя миновал несколько пролетов лестницы, на месте преступления была полнейшая тишина. Только на стене спокойненько подсыхала краска. Взглянув на надпись, Филя чуть не рассмеялся. Он бы специально не сумел так написать! «Спартак – чимпеон!» Ну и грамотей здесь постарался! А может, он в спешке просто перепутал буквы местами?

Филя на всякий случай прислушался. И правильно сделал. Тот же шорох повторился внизу – опять этажа на три ниже. И вдруг загудел и поехал лифт. Остановился, забрал пассажира и двинулся дальше. Это означало, что погоня становилась бессмысленной. Пешком за лифтом не угнаться. А «художник», конечно же, заметил слежку и постарался улизнуть.

Резкий запах заставил Филю зажать нос. Неужели так пахнет эта краска? Он дотронулся до надписи пальцами, растер между ними еще не засохшую красную жидкость. Глаза слезились так, что расплывались все предметы. Закружилась голова, и Филя пошатнулся, коснувшись плечом стены.

«Это от запаха», – решил он и рванулся к лифту, плотно закрыв за собой дверь на лестничную площадку.

На кнопке вызова было маленькое пятнышко краски. Значит, у хулигана пальцы замараны. Но что толку, раз он не пойман на месте преступления! Отмоет спокойненько руки и ничем не будет отличаться от нормальных людей.

Достав платок, Филя стал протирать глаза и откашливаться. Казалось, что этой краской ему брызнули прямо в лицо – так противно было в носу, во рту. Даже дышать стало тяжело. Хотелось быстрее добраться до своей квартиры, чтобы отдышаться, умыться. Только бы не столкнуться с родителями – вот начнутся расспросы! Откуда слезы, что случилось… Филя вздохнул.

И сразу встрепенулся, потому что его взгляд упал на одну из кнопок. Цифра «пять» была тоже испачкана! Догадка мгновенно вспыхнула в голове Фили, будто внутри включили фонарик. И даже глаза перестали слезиться.

Быстро, быстро на пятый этаж! Филя ткнул костяшкой пальца в нужную кнопку. Он уже знал, что ищет. Хулигана, конечно, и след простыл. Но ведь простыл – это не значит исчез, да? Филя понял, по каким следам можно определить путь этого «художника». Если даже на кнопках остались пятнышки краски…

Он не ошибся! На ручке железной двери, ведущей к квартирам пятого этажа, можно было различить полоску красного цвета. Поворачивали ручку, а не просто притрагивались к ней, потому и полоска, а не пятнышко. А вот на кнопке звонка – едва заметный отпечаток пальца.

«Вот если бы уметь снимать эти отпечатки, – мечтательно подумал Филя. – Тогда бы хулиган вовсе не отвертелся. А так – что от них толку? Не срисовывать же их вручную».

Но тут он закашлялся так, что из глаз брызнули слезы. Кашель не прекращался, наверное, минуту. О продолжении слежки не могло быть и речи. Филя запомнил квартиру, помеченную краской, и вернулся в лифт. Не так и трудно было запомнить. Квартира тринадцать. Очень счастливый номер!

Кашель все не прекращался. Нет, видно, не только краску распыляли на площадке. Может, и баллончиком со слезоточивым газом воспользовались. Наверное, таким образом «позаботились» о преследователях. Вдыхая воздух, чтобы отдышаться, Филя запрокинул голову. И застыл с раскрытым ртом, глядя на потолок лифта… Отчетливыми печатными буквами, написанными черным маркером, потолок спрашивал: «Чего голову задрал дурак?»

Если и говорят о какой-то там капле, переполнившей чашу терпения, то эта надпись была чашей, переполнившей каплю терпения Фили! Такое было у него ощущение.

– Ну, погоди! – прорычал он. – Посмотрим, кто из нас дурак!

«Мало того, – возмущался, прямо кипел от негодования Филя, – мало того что у меня фамилия неудачная!…»

Фамилия у Фили была Лопушков. Конечно же, только самый ленивый не придумает по такой фамилии кличку! Лопух, Лопушок – а как же еще? Да и имя тоже… не очень серьезно звучит.

В новой школе, когда Филя поднялся из-за парты, чтобы познакомиться с директором, произошла не очень-то приятная сценка.

– Вот, наш новенький, – представила его учительница. – Филипп Лопушков.

И тут Филе почему-то захотелось подружиться со всеми побыстрее, захотелось привыкнуть ко всем сразу же, в первый день. И он сказал:

– Ну, не обязательно так официально называть.