Львы и розы ислама

В Палестине были взяты державшаяся еще Кесария, Бейрут и Аскалон. В приморской Акке наместник Муавия создал арабский флот и завоевал Кипр, жители которого были застигнуты врасплох. В битве у Фойника арабы наголову разгромили знаменитый византийский флот и стали фактически полными хозяевами восточного Средиземноморья. На севере раздробленная Армения, которой византийский император упорно пытался навязать православный вариант христианства, не имела сил сопротивляться и заключила с арабами кабальный договор, результатом которого стала гражданская смута и разорение страны. (Как написал армянский историк Себеос: «Мы заключили союз со смертью и договор с адом»). Соседняя Грузия также покорилась власти мусульман и обещала платить дань, и лишь хазары дали отпор неудержимой волне ислама, окружив и уничтожив многотысячную армию полководца Салмана. На востоке арабы окончательно добили все еще сопротивлявшихся персов, захватив их последнюю провинцию Хорасан.

Правление и гибель Османа

Но внутри мусульманского мира нарастало недовольство. Некогда бедные бедуины неимоверно разбогатели за счет награбленных сокровищ. Война за ислам была для них еще одним гигантским набегом за добычей, только в несравнимо больших масштабах. В арабских хрониках дележу и описанию трофеев уделялось едва ли не больше места, чем всем остальным событиям, вместе взятым. В Аравию шел непрерывный поток денег и рабов. Арабы погрязли в роскоши и сибаритстве. Хуже всего было то, что богатства распределялись неравномерно: больше всего доставалось правящей верхушке Омейядов, состоявшей из родственников Османа. Наместники провинций, которых Омар держал железной рукой, теперь осмелели и бесконтрольно грабили население. Благочестивые мусульмане начали роптать, что вера падает и нарушаются заветы Мухаммеда.

Как раз в это время по указанию Османа начался составляться кодекс Корана. Это было сложным делом, поскольку существовали разные списки изречений Пророка, а некоторые были известны только устно и передавались по памяти. В трудных случаях обращались к еще живым соратникам Мухаммеда и спрашивали, слышали ли они, как Пророк говорил то-то или то-то; если изречение подтверждалось, его включали в канон. Осман опирался на мединский сборник, составленный его секретарем Зайдом бен Сабитом и дополненный самим халифом. Редакция Османа была принята как единственно правильная, а остальные варианты уничтожены, что дало повод для многих споров и разногласий. В разных городах нашлись люди, утверждавшие, что их Коран более верный. В Басре это был Абу Муса, в Куфе – Абдулла ибн Массуд, искренне возмущенный тем, что его тексту, составленному еще во временя гонений на мусульман, предпочти список какого-то юнца Зайда.

Многих Осман настроил против себя тем, что отстранил от власти старых сподвижников Пророка и приблизил своих родственников, дядю аль-Хакама и его сыновей Марвана и аль-Хариса. Аль-Хакам до этого находился в ссылке, куда его отправил сам Мухаммед, считавший его своим политическим врагом. И вот такого человека, бывшего гонителя Пророка, Осман поставил рядом с собой только потому, что тот был его близким родственником. К ним присоединилась и другая родня халифа, которой он раздавал щедрые подарки и поручал самые ответственные должности.

В это время Осману пришло анонимное письмо, в котором говорилось: «Заклинаем тебя Аллахом подумать об общине Мухаммеда, ведь мы боимся, что расстроится ее дело твоими руками, потому что ты посадил на шеи людям своих собратьев». В вину Осману ставили и то, что он разрушил старую мечеть Мухаммеда и вместо нее поставил другую, более просторную и красивую: это расценивали как знак неуважения к Пророку. Его обвиняли в том, что он добавил к двум призывам на молитву третий, а также увеличил длительность самой молитвы.

В Дамаске некий Абу Зарр обличал нечестие и порочный образ жизни дяди халифа аль-Хакама. Он же подал мысль, что халифом должен быть не Осман, а более достойный человек – Али. В Египте Абдулла ибн Саб, иудей из Южной Аравии, начал проповедовать учение о том, что Мухаммед вернется на землю перед концом света, а пока миром должны править его помощники из самых приближенных – имелся в виду Али. Наконец, один из учеников Абдуллы, Малик аль-Аштар, устроил переворот в Куфе и отказался подчиняться халифу.

Осман, которому было уже больше 80 лет, даже не попытался восстановить свою власть. Увидев его слабость, противники Османа набросились на него со всех сторон. К Медине двинулись вооруженные толпы с запада и востока: из Египта под предводительством Мухаммеда ибн Абу Бакра, а из Куфы и Басры во главе с Маликом. Они потребовали отречения Османа от власти. Халиф нашел в себе силы отказаться. В эти последние дни он проявил мужество и твердость, которых ему недоставало раньше. На требование Али отречься он ответил: не сниму одежд, которые возложил на меня Аллах. Он каждый день молился у всех на глазах в мечети, несмотря на оскорбления бунтовщиков, доходившие порой до рукоприкладства.

Наконец, молившихся разогнали камнями, и Осман укрылся в своем доме вместе с кучкой верных сторонников. Халиф обращался с крыши к осаждавшим и просил Али защитить его от насилия. Али молчал. Разнесся слух, что Муавия послал на помощь халифу войска из Дамаска и они уже подходят к Медине. Медлить было нельзя: бунтовщики пошли на штурм дома. Перебираясь по крышам соседних зданий, они проникли во двор, перебили защитников и ворвались в комнату Османа, который спокойно читал Коран. Жена халифа Наила бросилась на его защиту, но ударом сабли ей отрубили пальцы. «И топтали они нас жестоко, – вспоминала она позже, – и заголили нас и срам повелителя верующих». Еще через минуту Осман упал, заливая своей кровью Коран.

Али

На следующий день сторонники в спешке похоронили халифа, кое-как закопав его за городом. Один из очевидцев (это был племянник Абдаррахмана ибн Ауфа, в свое время избравшего Османа) так описал похороны и окружавшую их атмосферу:

«Несут они его на двери, а голова, болтаясь, стучит: тук-тук. Они положили его в месте, где ставят погребальные носилки. Тут подошли к ним несколько ансаров и сказали им: «Клянемся Аллахом, не будете вы читать над ним молитву!» Абу Джахм сказал: «Вы не позволите нам читать над ним молитву, когда уже помолились над ним Аллах Всевышний и его ангелы?!» Тогда сказал ему один из этих людей: «Если будешь молиться, то Аллах отправит тебя туда же, куда и его». А он ответил: «Да соединит меня Аллах с ним!» А тот сказал: «Соединит тебя Аллах с шайтанами! Клянусь Аллахом, если мы пропустим вас с ним, то Аллах отступится от нас». Люди сказали Абу Джахму: «Не разговаривай с ним, отступись», и он замолчал. Они подняли Османа и быстро удалились, и я слышал, как голова его бьется о доску».

По рассказам свидетелей, в какой-то момент тело упало с двери, и его начали пинать ногами. Похоронщики переносили тело Османа с места на место, пока не нашли участок сада, где никто не помешал им произвести погребение и прочитать молитву. Но и тут, опасаясь преследований, они не положили его как следует, а просто засыпали землей.

Не успели Османа закопать в его собственном саду, как начались выборы нового халифа. Все кандидаты были представителями курейшитов, политической и финансовой элиты арабов: избирать кого-то другого никому уже не приходило в голову. Египтяне стояли за Али, басрийцы – за Талху, куфийцы склонялись к Зубейру. Но авторитет Али перевесил, и он был единогласно избран халифом. На следующий день новый правитель произнес речь, пообещав справедливо разделить деньги между всеми мусульманами и призвав их соблюдать благочестие, а не гоняться за мирскими благами: «Вы – рабы Аллаха, и деньги – деньги Аллаха, они делятся поровну, и нет в этом преимущества одного перед другим». Свои слова он тут же подтвердил делом, раздав все имущество Османа и выдав каждому, независимо от богатства и знатности, по три динара. Убийц Османа он не порицал и не одобрил, а в частной беседе с соратниками признал, что ничего не может сделать с мятежниками и остается только ждать, пока времена изменятся: царство шайтана не вечно. Действительно, выждав удобный момент, Али укротил и выслал наводнявших Медину чужаков и навел порядок в городе. Одновременно он разослал своих представителей по всем провинциям, чтобы утвердить свою власть на местах.

Али, как зять и воспитанник Пророка, женатый на его дочери Фатиме и внучке Умаме (всего у него было 8 жен), мог считаться естественным лидером ислама. Однако положение Али было шатким. Его поддерживали в Медине, но не в провинциях, где власть по-прежнему принадлежала Омейядам. Муавия в Сирии и не думал повиноваться новому халифу. Когда в Дамаск привели окровавленную рубашку Османа, сирийцы поклялись отомстить убийцам. Муавия демонстративно прислал Али пустой конверт (в нем был только заголовок: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного»), говоря тем самым, что обсуждать им нечего, пока Осман не будет отомщен. В Египте Амр аль-Ас объявил: нет в Египте наместника кроме Амра. Чтобы удержать свой пост, Амр присоединился к Омейядам, которых возглавлял теперь Муавия.

Али был храбр, умел хорошо говорить и даже сочинял стихи. Но в решительный момент он проявил неуверенность. Его призыв к борьбе с Муавией никто не поддержал. Абу Вакас в ответ попросил Али дать ему меч, который может сам отличить верных от неверных: он не хочет убивать единоверцев. (Коран прямо это запрещал: «Кто убьет верующего предумышленно, то воздаяние ему навечно – геенна»). Больше того, недовольные халифом Талха и Зубейр бежали в Мекку и, объединившись там с Аишей, «матерью правоверных», выступили против Али. Захватив Басру, они устроили в городе побоище, казнив всех сторонников халифа. Их предводителя Ибн Хунейфа с позором изгнали, обрезав ему бороду, брови и ресницы.

Наконец, Али собрал 20 тысячную армию и выступил к Басре. Три дня он стоял у города, надеясь заключить мирное соглашение с мятежниками и обойтись без крови. Переговоры начали понемногу налаживаться, но ночью кучка непримиримых устроила вылазку, которая спровоцировала обе стороны на столкновение. Началось сражение, в котором Талха был убит, а Зубейр бежал с поля боя и погиб от руки какого-то бедуина. Отступавшие басрийцы сплотились вокруг верблюда Аишы и бились с отчаянием обреченных. Наконец, кто-то перерезал поджилки верблюду, и тот рухнул вместе с паланкином, накрывшим собой Аишу. На этом битва закончилась. Али проявил обычное великодушие и щедрость: запретил убивать бежавших и грабить их дома, вернул проигравшим все имущество и даже оружие, брошенное на поле боя. Выбравшуюся из-под обломков Аишу он просто пожурил и посадили под домашний арест. На призывы соратников расправиться с мятежной вдовой пророка Али отвечал: «Не обижайте женщину, даже если она бранью задевает вашу честь, ведь женщины – слабы». Он всеми силами подчеркивал, что считает всех мусульман братьями и не хочет преследовать противника больше, чем это необходимо.

Одержав победу под Басрой, Али направил свою армию против Муавии. Он еще раз попытался примириться с главой Сирии и предложил ему принести присягу, как сделали все остальные, но получил отказ. Муавия прямо обвинил Али в убийстве Османа и привлек на свою сторону Амра аль-Аса, завоевателя Египта, пообещав в случае победы вернуть ему эту провинцию.

Главное сражение состоялось возле византийского городка Сиффин у реки Евфрат (657). Соотношение армий было примерно одинаковым, по 70 тысяч с каждой стороны. Мусульмане в этой битве воевали с мусульманами, представители одного рода – друг против друга. Воины сражались днем и ночью, в густых клубах пыли и песка, закрывавших солнце. У солдат не было времени на молитву, даже когда наступал вечер.

Исход битвы долго колебался. Был момент, когда Муавия уже вскочил на коня, собираясь бежать, – враг вплотную подобрался к его палатке, – но Амр уговорил его остаться. Чтобы остановить затянувшуюся бойню, Али предложил Муавии решить дело личным единоборством. Тот благоразумно отказался, считая, что в таком поединке все шансы на стороне Али.

По преданию, бой продолжался восемь дней и восемь ночей. Воины с обеих сторон был так истощены, что почти не могли двигаться и только «кусали друг друга», как рассказывал один из участников сражения. Утром последнего дня Малик с конницей прорвался в лагерь сирийцев, а с другого фланга ударил сам Али. Левое крыло Муавии было полностью смято, до разгрома оставались считанные минуты. И в этот момент на копьях сирийцев вдруг появились книги: это был священный Коран. Потрясая им, они призвали именем Аллаха прекратить распрю, назначить третейский суд и разрешить вопрос как подобает мусульманам: по слову Аллаха и заветам Пророка, а не в бою. И битва сразу затихла, воины перестали сражаться, несмотря на все призывы Али, кричавшего, что нельзя верить обманщикам.

Объявили перемирие и назначили третейский суд. Но еще до начала суда начался разброд в лагере Али, которого стали обвинять в нерешительности и трусости. Некоторые из его приверженцев отложились, отказавшись признавать суд и его решения. Сформировалась партия так называемых «чтецов» – истово верующих, проводивших все время в чтении Корана. Чтецы призывали чуть ли не к прямому правлению Аллаха во всех светских делах. Халиф в их учении становился почти символической фигурой, которого следовало лишать должности при любом нарушении буквы писания. Сами они называли себя хариджиты, «выходцы», то есть «выходящие на путь Аллаха» (по другой версии «вышедшие из повиновения, восставшие»).

В то же время начал формироваться культ Али. Для своих приверженцев он стал носителем особой миссии, которая якобы втайне была поручена ему самим Пророком. Рассказывали истории, как Али сам обмывал тело Пророка, и помогали ему в этом ангелы. Так на свет появились шииты, сторонники «Шиат Али» – партии Али. Они стояли за законно избранного халифа. Преемственность халифата для них была важней, чем толкования писания.

Хариджиты вскоре окончательно отделились от Али и перебрались в Нахраван в окрестностях Багдада. Там они избрали своего халифа, Абдуллу ибн Вахба.

Как и следовало ожидать, третейский суд кончился ничем. Одни из судий предложили избрать халифом Муавию, другие – какое-нибудь третье лицо. Снова началась война. Но теперь лагерь Али был расколот: шииты стали преследовать хариджитов и устроили против них военный поход. Большинство «чтецов» рассеялось при появлении войск Али, около двух тысяч самых верных было уничтожено. Но само движение хариджитов осталось жить и распыляло силы Али. Появились перебежчики, уходившие от Али к Муавии: в основном это были аристократы, недовольные политикой «равноправия», которую проводил благочестивый халиф и которая лишала их обычных привилегий. Жители Куфы отказались идти на Сирию, заявив, что хватит с них войн. В Египте вспыхнуло восстание, и власть в провинции перешла к Муавии.

Началась затяжная гражданская война, состоявшая из бесконечных стычек и мятежей, которые все больше ослабляли власть халифа. Отряды Муавии совершали глубокие рейды в тыл врага, захватив на время даже Меккку и Медину. В разгар междоусобицы Али был убит. В Куфе, куда он перенес свою столицу, три хариджита напали на него по пути в мечеть и проломили ему голову мечом. Два дня спустя он скончался в мучительной агонии. Одновременно хариджиты попытались убить Муавию и Амра, но оба спаслись по счастливой случайности: первый во время удара склонился в молитвенном поклоне и избежал смерти, а вместо второго по ошибке убили другого человека.

По описаниям современников, Али был толст и некрасив, среднего роста, очень смугл. Его белая борода, необыкновенно широкая, закрывала всю грудь, а белые волосы – цвета хлопка, как писали арабы, – гривой ниспадали на спину и венчиком курчавились вокруг лысины. В молодости он был очень воинственен и даже сына своего хотел назвать Харб – «война», но потом превратился в мирного семьянина, отрастил большой живот, за что его прозвали «пузаном», воспитывал своих многочисленных сыновей и дочерей и отличался большим добродушием. При всей своей личной храбрости и силе он был миролюбив и во время гражданской войны всегда до последнего старался оттянуть столкновения между арабами. Горькая ирония заключалась в том, что именно миролюбие его и погубило.

Читайте в Приложении. Речь Али

Муавия и Хасан

Перед смертью приближенные спросили Али: если ты умрешь, присягать ли нам твоему сыну Хасану? Халиф ответил: я не побуждаю вас к этому и не запрещаю, решайте сами.

После тайных похорон Али – он приказал закопать себя в скрытом месте, чтобы враги не осквернили его могилу, – его сподвижники сразу присягнули Хасану. Тот первым делом отомстил убийце отца: хариджиту отрубили голову, а тело отдали на растерзание мусульманам. Все, что осталось после этого, облили нефтью и сожгли.

Али почитался его сторонниками так высоко, что многие отказывались верить его смерти. Говорили, что он не может умереть, пока не овладеет всем миром. О Хасане же никто не мог сказать ни хорошего, ни плохого. До того, как стать халифом, он вел тихую и приятную жизнь в Медине, пользуясь своим положением и не проявляя особого рвения ни в битвах, ни в политических распрях. Известно, что он участвовал во многих сражениях Али, но на войне не проявил себя ничем особенным. Внешнее Хасан был похож на своего деда Мухаммеда, что очень трогало мусульман. В разговоре он немного заикался, но и это шло ему на пользу: считалось, что таким же недостатком обладал Моисей.

Новый халиф попытался договориться с Муавией. Все знали, что Хасан лично защищал Османа во время осады, поэтому никто не мог обвинить его в убийстве халифа, как прежде обвиняли его отца. Хасан надеялся, что сможет добиться присяги от Муавии, и писал ему письма, предлагая миром решить все вопросы и прекратить гражданскую войну. В качестве главного аргумента он приводил свое родство с пророком Мухаммедом, в то время как Муавия был сыном его худшего врага, Абу-Суфьяна.

Эти наивные попытки ни к чему не привели. Муавия ответил, что халифами всегда избирали и избирают людей достойнейших: не по семейному признаку, а по их способностям и умелости в управлении общиной верных. «Если бы я знал, что ты лучше меня поддержишь порядок среди подданных и лучше оградишь эту общину, будешь лучше управлять, и будешь тверже собирать средства, и будешь изворотливее в отношении врагов, то я ответил бы тебе согласием на то, к чему ты меня призываешь, и считал бы, что ты больше подходишь для этого. Но я знаю, что я дольше тебя управляю и опытнее тебя в отношении этой общины, больше тебя понимаю в политике и старше тебя годами». Он предложил Хасану добровольно отказаться от халифата, а взамен получить деньги и богатство.

Пока шла эта переписка, Хасан не делал никаких попыток собрать войско – и вдруг оказалось, что Муавия с армией уже стоит недалеко от Куфы. Хасан все-таки выступил ему навстречу, но во время похода его солдаты взбунтовались. Что послужило причиной мятежа, точно не известно. Говорили, что Хасан произнес перед армией миролюбивую речь в духе своего отца Али, и это вызвало гнев наиболее воинственных противников Муавии. Кто-то ранил его кинжалом в ногу, когда Хасан сидел в седле, и поход пришлось отложить.

Муавия воспользовался моментом, чтобы подкупить одного из главных сподвижников Хасана по имени Убайдаллах: за миллион дирхемов тот отрекся от халифа и перешел на сторону его соперника. Правда, Муавия и тут сумел сэкономить: он авансом отдал перебежчику только половину суммы, а остальную так и не выплатил.

Оставшись почти без армии, Хасан был вынужден начать о переговоры об отречении от поста халифа. О том, как они проходили, историки рассказывают по-разному. Кто-то утверждал, что жадный и не желавший воевать Хасан попросил у Муавии ежегодного содержания в миллион дирхемов и все доходы от провинции Дарабджерда. Другие настаивали на том, что он требовал прежде всего гарантий безопасности для своих сторонников. Есть красивая история, как в разгар переговоров Муавия поставил свою печать на чистый лист и отдал Хасану, сказав, что тот сам может написать все условия, какие только пожелает.

Так или иначе, была заключена сделка, согласно которой Муавия принимал на себя власть халифа, а взамен обещал не назначать себе преемника и не причинять вреда никому их тех, кто выступал на стороне Хасана. После этого Хасан уехал в Медину и стал вести прежнюю беспечную жизнь, от которой в истории не осталось никаких следов. Ходили слухи, что он женился не меньше сотни раз, имел триста наложниц и множество детей. По натуре Хасан был очень женолюбив и, поскольку по закону не мог иметь больше четырех жен, часто разводился с ними и женился на новых, за что получил прозвище аль-Митлак – «расторгатель браков». Шииты считают, что в конце концов он был убит Муавией, который боялся, что после его смерти власть снова перейдет к Хасану, а не к сыну Муавии – Йазиду. Похоронили Хасана рядом с его матерью, дочерью Мухаммеда Фатимой.

Так закончилась эпоха праведных халифов и началась другая – правление династии Омейядов.

Глава 5. Первая династия

Халиф Муавия

К моменту прихода к власти Муавия был уже пожилым человеком. Хроники описывают его как невысокого мужчину крепкого телосложения, с короткими ногами и слишком крупной головой. Вид у него не был ни грозным, ни могучим, но порой он умел наводить страх на собеседников, выпучив на них огромные черные глаза. Однако чаще халиф производил впечатление веселого и добродушного толстяка, который от всей души хохотал над шутками, тряся большим задом и животом, и от смеха порой даже заваливался на спину.

Муавия очень любил поесть, но не проявлял частой у арабов необузданной страсти к женщинам: он имел только четыре жены (не считая наложниц), а большую часть жизни обходился двумя. По арабским меркам, у него было мало детей: всего четыре дочери и три сына, из которых один умер во младенчестве, а второй страдал слабоумием. Немногочисленность потомства объясняли тем, что во время покушения на его жизнь хариджит повредил ему детородный орган, и Муавия стал бесплодным. Если верить летописям, после ранения врач предложил ему на выбор два лечения: мучительное или безболезненное, но грозившее бесплодием. Муавия выбрал второе и все свое внимание и заботу сосредоточил на младшем сыне Йазиде, единственном наследнике. «Есть у меня Йазид, – говорил он, – и мне достаточно».

Муавия стал халифом не благодаря своему благочестию или родственным связям с пророком Мухаммедом, а исключительно с помощью политической и военной силы. Разумеется, он посещал мечеть и совершал все положенные намазы, точно следовал всем правилам ислама и даже имел определенный авторитет как секретарь Мухаммеда и источник хадисов, но благочестие его было скорей формальное, для виду. По сути он был политик до мозга костей.

В споре с другими претендентами на трон Муавия имел полное право выставлять себя как более опытного и умелого руководителя. Он твердо держал власть в своих руках и действовал продуманно и прагматично, не поддаваясь эмоциям и не упуская ничего из виду. Друзей и сторонников он осыпал щедрыми наградами, врагов привлекал добрым расположением и обещанием всевозможных благ, а если это не удавалось, расправлялся с ними быстро и беспощадно. Шиита Ибн Аббаса, приходившегося Али двоюродным братом, он одарил огромной суммой денег, а колеблющегося Мугиру привлек, отдав ему во владение Куфу. Даже Зийяда, ярого сторонника алийцев, он переманил на свою сторону, сделав наместником в Басре. Муавия сравнивал себя с удильщиком, который отпускает леску, когда рыба тянет, и натягивает, когда она пытается уплыть. «Зачем применять меч там, где достаточно бича, – спрашивал он, – и бич там, где хватает языка?»

Арабы ценили не только воинскую доблесть и безудержную агрессию. Они уважали «хильм» – благоразумное и мягкое поведение, когда результат достигается не силой, а уговорами и хитростью. Этим качеством вполне обладал Муавия, говоривший, что не любит войну, потому что она обходится слишком дорого.

Как человек и как правитель Муавия отличался религиозной терпимостью. Его личным секретарем был христианин Сергий, отец православного святого Иоанна Дамаскина. Лечившие его врачи тоже были христиане, которых арабы считали непревзойденными лекарями. Есть сведения, что он принимал участие в религиозных спорах христиан и однажды присудил победу секте маронитов. Муавия разрешил крестные ходы в Дамаске, с почтением относился к христианским святыням в Иерусалиме и допускал к ним многочисленных паломников из Европы, а собор в Эдессе, разрушенный землетрясением, приказал отремонтировать за государственный счет.

Муавия боялся покушений и даже в мечети сидел в специальном месте, отделенным от всех остальных перегородкой. Его повсюду сопровождала охрана, вооруженная копьями. Хариджиту, напавшему на него в мечети, пришлось дождаться, пока стражник, стоявший между ним и халифом, нагнется в молитвенном поклоне: тогда он прыгнул ему на спину и нанес удар Муавии. Но халиф в этот момент тоже наклонился в молитве, и кинжал вонзился ему в ягодицы, не причинив особого вреда: Муавию спас его толстый зад.

«Кто подожжет, того сожжем»

Одним из самых ценных приобретений Муавии был Зийад ибн Сумайя или, по официальной версии, ибн Абу Суфьян. Человек без роду без племени, отпрыск не то рабыни, не то бродячей нищенки, – «сын своего отца», как презрительно его называли современники, – он начинал как ярый сторонник Али, но вовремя переметнулся на сторону Омейадов и стал его ближайшим помощником. Со временем этот незаурядный человек завоевал такое расположение халифа, что тот объявил его своим «братом» и передал в его власть все восточные провинции халифата. При этом своим настоящим братьям халиф не давал никаких постов, считая, что для дела важны личные качества, а не родная кровь.