Основы современной социологии. 15 фундаментальных законов

Перед тем как перейти к изложению социальных законов, следует дать некоторое представление о том элементе, из которого создается общество, то есть дать представление о человеке с социологической точки зрения. Это тем более надо сделать, поскольку об этом кирпичике социологии у многих соображения довольно смутные. По этому поводу автор уже высказывался ранее /2, 3/, сделаем это здесь в сжатой форме.

При поиске социальных основ человеческой природы можно исходить из установок религиозного свойства, из представлений о божественном происхождении человека, из признания произошедшего свыше привнесения в человеческую природу каких-то особых качеств и т. п. Но мы этого делать не будем, нам достаточно опереться на широко наблюдаемую материальную почву. Тогда можно выявить два первичных качества или свойства человека, определивших его выдающуюся социальную историю /2, 3/.

1. Стратегическим качеством человека является его принципиальная неудовлетворенность /2, 3/. Это качество действует повсеместно: в сфере производства, потребления, познания, при построении идеальных образов, при воздействии на ближнего своего и др. Оно ярко высвечивается в сравнении человека с каким-либо типичным представителем животного мира. Наевшееся, имеющее запас пропитания, сексуально удовлетворенное и находящееся в безопасной и благоприятной среде животное тратит свою энергию на отдых, игру или негу бытия. И все! Человек не таков, ему всегда мало, ему всегда «чего-то не хватает». Конечно, некоторые люди могут в социальном плане уподобляться животному. В этом случае они являются ведомыми или просто выпадающими в осадок. Но не они делают историю.

Как показал детальный анализ /2, 3, 4/, это свойство в комплексе со вторым качеством позволило добиться человеку превосходства над остальной живой природой, создать цивилизацию. И здесь не требуются соображения по поводу каких-то особых высоконравственных качеств, априорно присущих человеку.

2. Вторым важным качеством человека является его повышенная способность к творчеству. Способность к разумному творчеству есть и у животных, однако она у них несоизмеримо слабее выражена. Без этой способности человечество никогда бы не добилось таких успехов. Многое другое, в том числе развитие разума, способность к абстракции, к построению логических систем, к формированию массива идеологических представлений, обязано развертыванию в пространстве и времени этого свойства.

Эти первичные качества в процессе развития человека позволили сделать следующий шаг – дойти до способности выхода за рамки собственной индивидуальности, до способности жить и творить не для себя, а для ближнего своего, творить для будущего или во имя какой-либо идеи. Способность к отрешению от себя, разумеется, не доступна каждому, но она все же присутствует в ряде человеческих особей. Элементы этого качества есть и у животного, но здесь они продиктованы не верой или разумом, а инстинктом или требованием стада, в котором оно живет. Со временем на этой основе в человеке сформировалась способность к осознанию им красоты, правды, добра и зла, истины. Утоление знанием, верой или философской идеей для страждущих мира сего имеет колоссальное социальное значение.

Эти два первосвойства позволили в симбиозе друг с другом выработать в человеке не менее важные, но все же производные социальные качества или свойства.

Одним из таких свойств является склонность человека к эксплуатации. Эксплуатацию надо понимать в широком социальном смысле, то есть не в виде примитивно-очевидного акта изъятия прибыли при капиталистическом производстве, а как использование ценностей, создаваемых одними членами общества, другими его членами с преимущественной выгодой для этих других /4/.

4. Не менее важным свойством человека является свойство общинности, то есть необходимость общинного (общественного) существования. Свойство общинности так или иначе присуще всем, изолированно от других здоровый человек не живет, он есть социальная особь. Это свойство имеет под собой много материальных оснований, простейшим из которых является необходимость коллективной деятельности для существования и выживания. Издревле человек не мог один построить себе добротный дом, охранить его от врагов, не мог вырастить потомство, произвести и использовать эффективные орудия производства, быта и т. д. Наиболее высоким развитием идеи общинности является работа по установлению таких социальных порядков, которые бы отвечали чаяниям большинства членов общества и даже всего человечества.

Здесь многие могут возразить, что современный человек заметно отличается от человека прошлого, что цивилизация его изменила и чувство общинности он в значительной мере утратил. Для ответа на этот вопрос необходимо выяснить, произошли ли в последнее время настолько существенные изменения в структуре наших потребностей, чтобы можно было говорить о каких-то качественно новых принципах взаимоотношений между людьми.

Ответ на этот вопрос можно найти в различных источниках информации. В них обычно утверждается, что если рассматривать качественную сторону дела, то особо существенных изменений в структуре потребностей человека не произошло (см., например, /28/). Но отмечается также, что в развитых странах личность сегодня нередко иллюзорно считает себя независимой от общества. Одновременно отмечается тенденция на возрастание роли социальных связей в жизни человека. Говорят даже о типизации этих связей, о «…подавлении личности социальными стандартами» /28/. В целом можно сказать, что современное развитое общество характеризуется иллюзией большей внешней индивидуальной автономии при одновременном усилении социальных влияний.

Человек сегодняшнего дня, так же как и ранее, хочет лучше питаться, получать удовольствия, поменьше работать, занять лучшее место на социальной лестнице, защититься от угроз, поменьше рисковать, поменьше зависеть от других, побольше переложить дел на чужие плечи. Многие при этом еще хотят, чтобы их любили, многие жаждут власти, славы и богатства. Некоторые заботятся о душе, нередко думая лишь о собственном посмертном бытии. При объявлении войны большинство встанет на защиту того или иного родного государства, питаясь надеждой выжить в очередной мясорубке, особо не заботясь о правомерности и нравственности убийства других, объявленных врагами. Но как только война закончится, они возвратятся к прежней жизни, нередко позабыв о прежней вражде. Все как всегда, все как было раньше.

Можно взглянуть на эту проблему и с другой стороны, ответив на вопрос: на каком базисе формировалось и формируется в мировой истории человеческое поведение? Опираясь на широкий спектр работ /5, 7, 8, 10, 22, 26, 28, 29, 39–42/, можно выявить четыре основные составляющие такого базиса:

1. Человек – продукт среды обитания, это географическая составляющая его природы.

2. Человек – продукт социально-экономического развития.

3. Человек – продукт антропологический, включающий в себя совокупность генетических, национальных, родовых свойств.

4. Человек – продукт нравственно-идеологических установок, характерных для того или иного общества, того или иного исторического времени.

Все многообразие существующих и существовавших ранее человеческих особей характеризуется различными сочетаниями этих четырех составляющих. Ясно одно – человек в поведенческом плане заключает в себе и устойчиво-неизменное ядро, и некоторую динамическую составляющую, связанную с развитием общества. Причем это ядро довольно устойчиво, объемно, а динамическая составляющая работает не быстро. Так что очень многое в поведении людей нашего времени осталось прежним. Не случайно А. Зиновьев, говоря об одной из целевых установок современного человека, вынужден был признать, что «понимание счастья как обладание материальными благами осталось доминирующим» /22/.

Все это служит основанием для утверждения, что фундаментальные социальные законы должны не только существовать, но активно и мощно проявляться в жизни людей и создаваемых ими объединений.

1.3. Перспективы капиталистического будущего

Как говорилось выше, ряд ученых говорят о конце истории, подразумевая под этим некую завершающую точку в радикальном социальном развитии и считая капиталистическую систему приемлемой не только на данный период, но и на всю последующую историю. Якобы нужно только устранить малозначительные помехи, и все будет как надо. Однако это далеко не так. Для этого достаточно привести некоторые недостатки ныне сложившейся социальной системы. Это необходимо сделать, чтобы у читателя не создавалось относительно нее никаких иллюзий.

Мы не будем здесь критиковать капитализм как систему организации экономической власти или как систему эксплуатации. По этому поводу писалось много разными авторами, повторяться не стоит /2–4, 8, 19, 20, 23, 32, 33, 35, 43–46/. Отметим только стратегические недостатки капиталистического будущего, мимо которых пройти довольно трудно.

1. Как уже было сказано выше, логика развития капитализма приводит его к стремлению построить моноглобальную систему общемирового масштаба. С другой стороны, наблюдаемый циклический характер развития социальных организмов /1, 2/ предполагает наличие на мировой арене множества конкурентов. Если такого множества нет, то со временем в государстве – лидере моноглобального мира наступит застой, заметно тормозящий общее развитие. Подобного рода ситуацию автор описал в /1, 2/, здесь она разбираться не будет. Отметим лишь, что мировая система с таким законсервированным лидером будет со временем пропитана масштабной дегенеративностью, начнется торможение в развитии ряда сфер деятельности, государство-доминант станет подминать под себя социальные и культурно-нравственные основы многих народов, распространяя свой стиль жизни на всех и вся, укрощая непокорных и делая поблажки лояльным. Но надежных механизмов устранения такой дегенеративности история пока нам не предоставила.

2. Для того чтобы поддерживать такой порядок, держать мир в узде, необходима мощная общемировая элита, базисом которой сегодня могут стать вершины интернационального финансового капитала. Необходимый для здорового будущего триумвират /4/ (истинная элита + интеллектуалы-творцы + государственники-исполнители) в этих условиях создать будет трудно. Традиционно рекламируемый ныне принцип организации триединой власти (законодательной, исполнительной, правовой) имеет мало общего с таким триумвиратом. Говорить о справедливом и рациональном распределении человеческого материала по уровням социальной иерархии /2/ в этих условиях также не приходится.

3. Научно-техническая сфера давно требует к себе особого внимания. Сегодня личностных мотиваций к крайне напряженной, непосильной для многих и зачастую не приводящей к успеху научной деятельности становится все меньше и меньше. О каких стимулах можно говорить, если для получения ценного научного результата (что удается далеко не всем) нужно пройти длинный и трудоемкий путь образования, научной подготовки, кропотливого и напряженнейшего научного поиска, получения результатов и их признания. Этот период исчисляется не одним десятком лет, но даже получение такого результата не дает гарантии дальнейшей обеспеченной жизни заметно выше среднего уровня, сравнимого, например, с уровнем жизни предпринимателя средней руки. Недаром так называемая скупка мозгов приобретает массовый характер, недаром встречаются высказывания о торможении ряда научно-технических работ, недаром научная сфера еще слабо наполнена людьми.

Развитие серьезной науки будет все труднее увязывать с интересами капитала. Крупные вложения в научно-техническую сферу на далекую перспективу с целью решения фундаментальных задач при невысокой вероятности достижения рентабельных результатов могут быть сделаны практически только на государственном, региональном и общемировом уровнях. Капиталистическая система, ставящая во главу угла личную прибыль, а не деятельный труд производителя ценностей, система, исповедующая достижение прежде всего богатства, а не общественной пользы, отодвигает научно-техническую сферу в интенсивно эксплуатируемую часть общества.

При этом нельзя забывать о наметившихся тупиках развития. Один из них был подмечен А. Панариным. Освобождение человека от интенсивной трудовой деятельности, в том числе интеллектуальной и духовной, когда большинство забот перекладывается на плечи высокотехнологических средств, может свести ценность людей и уровень их развития до минимума. Как сказал А. Панарин, «…тупики индустриальной цивилизации связаны не только с экологическими проблемами, но и с угрозой полного опустошения и обесценивания человека»/21/. При усилении этой тенденции будущее будет представлять незавидное зрелище, некую цивилизационную ловушку, мрачную картину которой описал А. Зиновьев /22, 23/. Так что хотя некоторые источники информации изобилуют откровенно оптимистическими прогнозами /42/, другие предрекают нам потребительство извращенного человечества или состояние перманентной неустойчивости /16–19, 22, 23/.

4. При капитализме практически обожествляется право частной собственности. В рамках этого права на историческом рубеже победы капиталистических отношений более или менее эффективно организуется общественная жизнь. Но это не означает, что так будет всегда. Нельзя забывать, что чрезмерно развитое право частной собственности в общеисторическом масштабе является временным инструментом социальной организации. Даже из общих соображений здравому уму должно быть понятно, что воздух, землю, воду, недра, космос и еще многое другое неразумно привязывать к какой-либо отдельной личности или группе лиц, живущих каких-то 60–80 лет, да еще передавать по наследству. Жесткие требования замкнутости мира, экологические, энергетические, демографические, межнациональные, идеологические, научно-технические проблемы хотя и могут некоторое время «сосуществовать» с этим правом, но в стратегическом плане неизбежно пошатнут его, а затем сузят его сферу до необходимого минимума.

Но капитализм, как говорится, вцепился в это право всеми руками и ногами, поскольку оно является его главным оплотом. И его он хочет протащить в далекое будущее. 5. Сегодня многие прикрываются щитом демократического принципа, полагая, что в социально-политическом плане этого вполне достаточно для окормления широких слоев населения (помимо массовой культуры, пропаганды потребительства, размывания идеологий и др.). Этот принцип не нов, он появился давно и принципиально далек от совершенства /2/. Если же говорить о той демократии, которая ныне распространена, то ее глобальная позитивная социальная значимость еще более сомнительна. По поводу такой демократии хорошо сказал протоиерей А. Шмеман /47/: «Первородный грех демократии – …это ее органическая связь с капитализмом, гарантируемая им свобода нужна капитализму, ибо капитализм превращает ее в свободу наживы».

В целом можно сделать вывод, что капитализм есть не райская панацея и не кромешное зло, он является очередным этапом в развитии человечества, не более и не менее того /4/. Его существование также не нуждается в обоснованиях, которые наблюдались в прошлом /48/. Заблуждения людей, приписывающих тому или иному социальному явлению либо откровенный «плюс», либо столь же безоговорочный «минус», заключаются в том, что они ищут первородное зло там, где оно является лишь следствием несвоевременного ухода с мировой арены тех или иных социально-экономических отношений.

Сегодня капитализм продолжает усиливаться, активно вовлекая в свою орбиту различные народы. Он далеко не таков, каким был раньше, что указывает на его внутреннюю динамичность и подспудно свидетельствует о его последующем перерождении. В настоящее время капитализм есть не только и не столько частное промышленное предпринимательство, он включает в себя огромную по численности и разновидностям армию надстроек. Это мощь корпораций, могущество элитарных слоев, всевластие подкрепленных государственной силой интернациональных коммерческих связей, господство финансового капитала.

С ним связаны страшные мировые войны, сильнейшие диссонансы в научно-техническом и культурно-нравственном развитии, он вырастил громадные по численности паразитирующие прослойки, подвел к эпохе глобализма с заранее непредсказуемыми последствиями, накопил колоссальные «шлаки прогресса». И все же всплеск производительности труда, интернационализация межчеловеческих и межгосударственных отношений – это тоже явления, напрямую связанные с капитализмом. Промышленная, научно-техническая и «зеленая» революции тоже свершились в эпоху капитализма.

Однако сегодня эти задачи в основном выполнены. Стремления к духовному развитию, идеи гуманизации прогресса, тенденции развития фундаментальных наук давно уже не питаются из недр капиталистического духа, не говоря уже о недрах стоического протестантизма. Недаром в эпоху капитализма не было рождено ни одного принципиально нового, позитивного и мощного религиозно-философского учения, соответствующего высочайшим научным достижениям. Недаром в печати можно встретить довольно резкие слова в адрес капитализма, например: «Ни один народ, ни одна культура не способны выжить, если в качестве господствующего мотива и императива выступает прибыль» /9/. Так что необоснованно однозначно связывать современный капитализм со стремлением к ускоренному прогрессу, такой прогресс является лишь средством достижения первопотребностей самого капитала. Он был выгоден определенным кругам капиталистического общества и потому был осуществлен. Итак, капитализм не завершает и не увенчивает динамику развития человечества. Он лишь отражает экономическую организацию одного из этапов этого развития. Все еще впереди, господа.

1.4. Фундаментальный социальный закон

Под фундаментальным социальным законом нередко понимают то, что таковым в принципе не является. Если открыть даже не очень давно изданный типовой социологический словарь (см., например, /49/), то в нем можно обнаружить такие законы:

– закон ведущей роли производственной ячейки в развитии личности;

– закон самосовершенствования социальных систем;

– закон диалектического единства человека и социальной среды;

– закон ускоренного развития города.

Многие из такого рода законов явно устарели, не реализуются широко на практике или страдают очевидностью. Можно встретить более сложные формулировки, которым придается статус закона, причем закона не обязательно чисто социального, но родственного социальной сфере. Например, закон Л. Онсагера /50/ гласит: «Эволюция всегда направлена в сторону снижения рассеивания энергии и соответственно минимального роста энтропии». Некоторые авторы вообще не оперируют понятием закона, сводя суть социальных явлений к неким повседневным правилам поведения личности. Например, А. Зиновьев, описывая социалистическое общество /15/, представил перечень таких правил, состоящий из вполне логичных положений: стремление занять лучшую позицию, меньше дать – больше взять, меньше риска – больше выгоды, меньше зависимости – больше зависимости других и т. п.

При всей полезности различных положений, претендующих на звание фундаментального социального закона, все же необходимо внести ясность в этот вопрос, то есть следует ввести его четкое определение. Фундаментальный социальный закон есть вскрывающая суть явлений, существенная, необходимая, устойчиво повторяющаяся, действующая в течение продолжительного исторического периода, не очевидная и имеющая широкую область существования связь между важными явлениями в жизни социальных организмов.

Это определение мы и будем в дальнейшем использовать.

Понятие социального организма было введено автором в /1, 2/. Социальным организмом следует называть такой объект, который состоит из множества социальных элементов, обнаруживает при своем рассмотрении некоторую структуру, внутреннюю жизнь и имеет признаки единого целого. Типичным примером крупного социального организма служит государство. Но какое-либо совсем удаленное от центра поселение и даже отдельную семью также можно рассматривать как социальный организм.

1.5. Критика социологического законотворчества

Можно сколь угодно долго разбирать всевозможные гипотезы, модели, теории, подтверждающие или опровергающие их данные, выискивая в них те или иные положения и пытаясь придать им статус фундаментальных социальных законов. Однако нет надобности в такой объемной работе, трудно сформировать каркас таких законов, обратившись к современной социологии. Возможно, где-либо существует герметичное знание, обладающее таким каркасом, но большинство людей не могут к нему прикоснуться.

И все же полезно рассмотреть некоторые элементы законотворчества, претендующие на фундаментальный статус. Начнем с так называемых законов материалистической диалектики, выдвинутых учением марксизма. Его отправной точкой явился всем известный труд /51/. Начнем потому, что эти доктрины продолжают жить и сегодня в головах миллионов людей, пропитывая современную социологию.

Но перед этим остановимся на важнейшим для марксизма понятии материи. В этом общеизвестном понятии можно кое-что усмотреть. Если реальность существует независимо от нас, но никак не «дается» нам в ощущениях, то по марксистским меркам это не материя. Ну что же, пусть так, пока никакого «криминала» здесь нет. А суть заключается в том, что материализм в лице марксизма признает как аксиому, балансируя как обычно на границе с истиной, что ничего, кроме такой материи и форм ее проявления (призванных охватить все остальное, прикрепив его к материи), нет и быть не может. При этом критерием материи выступает сам человек. Религия же придерживается более емкой точки зрения, она «…утверждает метафизичность жизни и жизненность метафизики» /52/. Здесь четко виден нигилистический идеализм материализма, где на веру принимается отсутствие высшего над человеком. То есть материализм – это тот же идеализм, но не с позитивной идеей утверждения (идеей «плюс»), а с идеей отрицания (идеей «минус»).

В связи с этим можно отметить один важный момент. Подтвержденным практикой явлением в материализме по сути признается то, что дано не отдельным выдающимся единицам, а практически любому человеку посредством проверки через серию повторов. Не проглядывает ли здесь завуалированное стремление лишить авторитетности действительно одаренных, неординарных личностей? Вот еще одно зерно последовательного материализма, в полной мере, может быть, и не осознаваемое всеми его сторонниками. Не вырастает ли отсюда идея-обоснование установления власти «обыкновенного человека» под сенью лозунгов к равенству, братству и т. п.? Теоретическое обрезание вселенского бытия снизу не могло не привести к подобного рода результатам.

Поэтому не случайно, что сегодня в фактически пропитанном материализмом обществе (хотя сейчас и принято от него официально отрекаться) высшими приоритетами признаются потребительские интересы. Доминирующей и оправданной целью для целого ряда активных, но посредственных людей становится достижение чисто материальных целей, в том числе богатства и власти как ориентиров, выражающих их высоту. Власть «среднего человека» над природой, над другими людьми, над миром в целом становится философски оправданной.

Но вернемся к законам марксистской диалектики. Следует напомнить, что, хотя своими корнями эти законы уходят в идеалистическую философию Гегеля, они настолько «притянуты» к марксизму, что окончательно срослись с ним.