В тоске «по живой жизни»

В тоске «по живой жизни»
Владимир Михайлович Шулятиков

«…как наблюдатель жизни и как мыслитель, г. Тимковский бесспорно занимает одно из первых мест среди новейших русских беллетристов. В своих произведениях он дает очень много материала для правильного понимания различных сторон современной культурной жизни.»

Владимир Шулятиков

В тоске «по живой жизни»

В свое время нам приходилось уже на страницах «Курьера» говорить о произведениях Н. И. Тимковского[1 - Тимковский Николай Иванович (1863–1922) – прозаик и драматург; кроме того, автор статей по вопросам педагогики. Родился в семье бедного чиновника, окончил историко-филологический факультет Московского университета. Литературная деятельность началась с 1891. Сотрудничал в журналах «Русская мысль», «Русское богатство», «Северный вестник» и др. Являясь по характеру своего творчества реалистом-бытовиком, Тимковский посвящал свои рассказы главным образом жизни городской интеллигенции. Он показывал обездоленность и жестокую борьбу за существование среди этой интеллигенции («Место», «Старая гувернантка» и др.), ее душевные терзания при бессилии решить сложные вопросы социального характера («Маленькие дела и большие вопросы»). С другой стороны, Тимковский изображал жестокость и пошлость разбогатевшей части городского мещанства («Звезды»). В одном из наиболее популярных в свое время рассказов Тимковского – «Сергей Шумов» (1896) – вскрыта душевная драма гимназиста, искалеченного безобразным режимом царской гимназии, отравленного атмосферой морально разложившейся буржуазной семьи.] (по поводу первого тома его рассказов[2 - См. «Курьер», № 77. – Прим. В.Шулятикова.]). Мы отмечали тогда, что г. Тимковский обладает весьма своеобразным психологическим талантом, выгодно выделяющим его в среде новейших русских беллетристов, что он особенно пристально всматривается в душевный и нравственный облик тех современных интеллигентов, которые преждевременно растратили свои душевные силы в трудной и тяжелой борьбе за существование или подавлены пустотой жизни и загипнотизированы однообразием окружающей обстановки, – интеллигентов, которые являются людьми «усталыми», «нервно-больными», внутренне «раздвоенными». Обрисовывая душевный мир этих интеллигентов, г. Тимковский не прибегает к шаблонным штрихам и контурам, к прямолинейным приемам изображения. Он раскрывает сложную игру разнообразных, нередко противоречащих друг другу чувств и стремлений, составляющих содержание душевного мира этих интеллигентов. Он тщательно отыскивает в глубине их душевного мира «новые» настроения, особенно характерные для «современного человека».

Правда, в чисто-эстетическом отношении рассказы г. Тимковского не представляют из себя чего-нибудь особенно выдающегося, не являются каким-нибудь «новым словом»; как художник, г. Тимковский уступает «молодым» корифеям современной русской литературы в силе изобразительности и законченности пластических образов. Правда, иногда он не облекает своей мысли в надлежащую, осязательную форму, которая бы заставила читателей остановить живейшее внимание на этой мысли. Но как наблюдатель жизни и как мыслитель, г. Тимковский бесспорно занимает одно из первых мест среди новейших русских беллетристов. В своих произведениях он дает очень много материала для правильного понимания различных сторон современной культурной жизни.

Так, при разборе рассказов, помещенных в первом томе его сочинений, мы указывали на стремление г. Тимковского выяснить источники и развитие «ницшеанской» идеи о великом «моральном освобождении»[3 - В книге «Так говорил Заратустра» (1883–1885) Ницше выдвигает идею идеального сверхчеловека, ориентированного на радикальное освобождение людей посредством самотворения, выражая тем самым свое убеждение в том, что главная моральная ценность – это и есть культурное самосовершенствование человека, в результате которого должен появиться новый его тип, превосходящий современников по своим нравственно-интеллектуальным качествам.], выяснить причины, почему названная идея могла зародиться и пользоваться успехом среди интеллигенции. А теперь, обращаясь ко второму тому (недавно вышедшему в свет) его рассказов, остановимся на другой, более общей идее, на идее о необходимости жить «настоящей, живой, полной жизнью» – идее, которая одушевляет интеллигентов г. Тимковского.

«Неужели вот это-то, маленькое, скудное, бессодержательное, что составляло и составляет мою жизнь, и есть именно жизнь?!» – задает себе вопрос один из самых типичных героев г. Тимковского. И он должен сознаться, – а вместе с ним и все остальные герои г. Тимковского, – что он вовсе не знал жизни. «Жизнь куда-то делась», куда-то затерялась…

Вот один из этих «потерявших жизнь» – Владимир Петровский (рассказ «Жизнь»).

Родился он в семье чиновника. Только в самом раннем детстве ему были доступны некоторые радости бытия; только тогда жизнь представляла для него интерес, казалась ему «огромной, бесконечной», полной чудес и блеска. Но с тех пор, как его засадили за букварь, горизонт жизни начал быстро суживаться, блеск жизни пропадать; его начала окружать унылая, гнетущая атмосфера. Особенно сгустилась его атмосфера тогда, когда Петровского отдали в гимназию… Дни, месяцы, года гимназической жизни тянулись однообразной бесцветной линией. В глазах Петровского «сделалось безразличным все, кроме получения единицы»… Наконец, приблизилось время выпуска. В Петровском «забродили» мечты об университете, о «новой жизни, живой и полной». Он начал думать о том, с какой страстью он отдастся «живой» университетской науке. Но ему пришлось вскоре горько разочароваться в своих розовых надеждах. Университетская наука оказалась бессильной пролить «новый свет на все», такой же мертвой, как наука гимназическая.