Письмо партийного работника

Письмо партийного работника
Владимир Михайлович Шулятиков

«…о перестройке партийной организации «в целях возрождения революции».

Последний проект производит странное впечатление. Выходит, как будто революция возродится, или не возродится в зависимости от того, хорошо ли будет организована партия. До сих пор такая точка зрения составляла достояние полицейских. Охранщики и прокуроры говорили и говорят, что стоит лишь перехватать с.д. и упрятать их в крепкие тюрьмы, стоит лишь уничтожить революционные организации, – и опасность революции или ее возрождения будет устранена. …»

Владимир Шулятиков

Письмо партийного работника

Эта превосходная статья перепечатывается нами из № 7 «Рабочего Знамени» – органа Центрально-промышленного района – и служит ответом на статью отзовиста в 5 № той же газеты. Статья отзовиста была помещена, как дискуссионная, с оговоркой редакции «Рабочего Знамени» о ее несогласии с автором. Настоящая статья в 7 № редакцией не оговорена и, значит, выражает мнение самой редакции.

    В.И.Ленин. ПСС, т. 17 По поводу статьи «к очередным вопросам» с. 366

В нумере 5 газеты («Рабочее знамя») напечатано письмо в редакцию: «О плане партийной работы в связи с оценкой текущего момента». В письме говорится о трех различных вещах:

– о том, что «изголодавшаяся народная масса» придет в движение и приведет к революционному выходу из современного положения, при котором «крестьянство нищает с поразительной быстротой, покупательная способность населения падает с каждым месяцем, – а новых рынков сбыта не предвидится никаких»,

– о том, что с.-д. фракции в думе необходимо предложить, чтобы она сложила свои полномочия,

– о перестройке партийной организации «в целях возрождения революции».

Последний проект производит странное впечатление. Выходит, как будто революция возродится, или не возродится в зависимости от того, хорошо ли будет организована партия. До сих пор такая точка зрения составляла достояние полицейских. Охранщики и прокуроры говорили и говорят, что стоит лишь перехватать с.д. и упрятать их в крепкие тюрьмы, стоит лишь уничтожить революционные организации, – и опасность революции или ее возрождения будет устранена.

По существу также рассуждают и анархисты, которые полагают, что революцию можно «начать» или «возродить» в произвольно выбранный ими момент.

Следует думать, что автор письма просто обмолвился: он вероятно хотел сказать о перестройке организации в тех целях, чтобы возрождение революции не застало нас врасплох, чтобы организация не стояла ниже великих требований революции. Но «возродить» революцию никакая перестройка организации не может.

Имеются некоторые странности и в строках, относящихся к 1-му пункту. Автор говорит, например, о господствующей роли «монархически» настроенного дворянства. Он забывает, что монархизм характеризует наше дворянство нисколько не больше, чем октябрьскую и даже кадетскую буржуазию: все эти господа одинаково монархисты, все они с одинаковой рабской почтительностью извиваются перед монархом. Вероятно, автор хотел сказать об экономической реакции, воплощенной в дворянстве, о его порываниях к утраченному крепостническому блаженству.

Не совсем благополучно обстоит дело у автора и в тех строках, где он говорит: «У нас нет конституции, – это отлично сознают все». Было бы очень жаль, если бы кадетский способ критического мышления сделал такие завоевания. Кадеты старались втолковать крестьянам и рабочим, что кадетское министерство удовлетворяет все их основные требования. Конституция для них – полное отрицание классового господства. И конституция для них – как раз тот политический строй, при котором они будут призваны в министерство. Все остальное не конституция, а подделка под конституцию.

С.-д. не поддается на либеральную удочку. Что такое конституция? спрашивает он – и отвечает: конституция – это такой политический строй, при котором тому или иному классу собственников формально (по закону) обеспечивается организованное прямое воздействие на государственные дела. Конституция противоположна самодержавию, при котором собственники преимущественно помещики тоже оказывают безграничное воздействие на всю политику, но это воздействие:

1) не прямое,

2) законом не признано,

3) не организовано.

История знала дворянские конституции, когда дворянство скручивало буржуазию и крестьян (некоторые государства Германии и Польша).

Знала она буржуазные конституции, когда буржуазия либерально расхищала народные средства и скручивала рабочих (Австрия лет 30 тому назад).

На все это были одинаково конституции.

Сознательного рабочего слово конституция не ослепляет. Он знает, что либеральная конституция дает ему большую свободу классовой борьбы, чем конституция тупого дворянства. Но из этого вовсе не следует, что даже дворянская конституция – не конституция.

В самом деле, почему говорит автор, будто «у нас нет конституции»? Современный политический строй России дает огромную свободу для октябрьской буржуазии и правых групп. И свобода эта осуществляется прямым организованным по закону воздействием этих групп на государственные дела. Кадеты кричат, что октябристы никакого воздействия не оказывают, что они просто исполняют волю начальства. Но предоставим кадетам закрывать глаза на действительность. Мы ее не боимся. Мы называем вещи их именами. Гучковы и компания щедрой рукой и беспрекословно выкладывают из кармана народа всякие суммы, каких только потребует министерство. Но почему? Потому что министерство в награду за это дает им полицию, которая усмиряет рабочих, дает им стражников, губернаторов и драгун, которые скручивают крестьян, строит тюрьмы, которые отделяют беспокойных козлищ от кротких овец, вырабатывает законы о земстве, которые обеспечивают преобладание все за тем же Гучковым и компанией, делится с октябристской буржуазией средствами, экспроприированными у народа (Амурская ж.д. и т. п.). Все это октябристская буржуазия признает полезным для себя, и потому всеми силами поддерживает правительство. Значит, отношения правительства и октябристов самые конституционные, почти парламентские: «рука руку моет», «вы – нам, мы – вам». Разумеется, от полицейского усердия правительства иногда влетает и октябристской буржуазии, но все это такие мелочи, которые пока что совершенно подавляются крупными заслугами правительства перед буржуазией. Кадеты говорят, – «у нас нет конституции, и потому нам предстоит объединяющая самые различные классы всенародная борьба за конституцию вообще». Мы должны говорить: «у нас октябрьская конституция, и потому борьба против современного политического строя есть не только борьба против «бюрократии», «крепостного дворянства», но и «классовая борьба непосредственно против буржуазии».

Автор не видит, что для данного момента его отрицание конституции равносильно оправданию поведения нашей фракции, которая ограничивается пустыми декламациями против «самодержавной бюрократии» и «крепостнического дворянства».

Ведь признать существование конституции – это значит признать прямое участие даже кадетов в современных грабежах и расправах. Отрицать конституцию – значит даже октябристов освободить от прямой ответственности за хищения и расправы с рабочими и крестьянами. Не замечая действительных коренных недостатков в нашей фракции, автор последовательно, призывал к ее уничтожению.

Долго пришлось бы распутывать те строки автора, где он говорит о сокращении внутреннего рынка и отсутствии внешних. Такая постановка вопроса о судьбах нашего капитализма – не социал-демократическая, а народническая.

Не совсем хорошо и то обстоятельство, что автор возлагает свои упования на «движение изголодавшихся народных масс», причем, очевидно, понимает голод только в самом грубом, российско-деревенском и босяцком, физиологическом и даже зоологическом значении этого слова. Автор, по-видимому, не знает, что такой голод при известных условиях рождает только движения, называемые погромами, и состояния, именуемые кабалой, и ничего больше. На такой чисто-физиологический голод возлагают свои упования анархисты, а не с.-д. Автор забывает, что творческая роль принадлежит социальной нищете, социальному голоду: росту потребностей, который не сокращается, а напротив, только ускоряется даже физиологическим голоданием.

Если анархист говорит: «изголодавшиеся народные массы», – для него оценка текущего момента готова.

Для с.-д. она здесь только начинается. Товарищ, автор письма, не пошел дальше, – и потому напрасно он обещал в заголовке оценку момента. Обещания не исполнил.

Вообще приходится пожалеть, что автор соединил в письме различные и даже разнородные вещи. Многие товарищи справедливо назовут первую часть его письма теоретической путаницей, и в то же время вполне присоединятся к некоторым предложениям в третьей части письма, намечающей ближайшие цели и средства партийной работы.

Но первую часть нельзя оставлять без ответа, потому что ясное сознание не меньше важно для с-д, чем тот или иной строй организации.

Нельзя не сказать хотя несколько слов и о 2-й части письма, предлагающей отозвать с.-д. фракцию из думы. К этому вопросу придется возвращаться, еще несколько раз, и потому здесь можно ограничиться немногими замечаниями.

Автор письма страдает двумя недостатками: излишней робостью в одних случаях, и чрезмерно упрощенной решительностью в других.

Робость заставляет автора закрыть глаза на то обстоятельство, что его доводы по существу направлены не только против с.-д. фракции, но и за сокращение всех партийных учреждений, в том числе и этой газеты, и даже против сохранения самой партии.

С.-д. партия в западном смысле организует массовую политическую борьбу пролетариата, предполагает широкое и постоянное общение с массами, прочные демократические организации, частые массовые собрания, хорошо оборудованные газеты, ежедневно расходящиеся в сотнях тысяч экземпляров, общие и одновременные выступления пролетариата во всех частях государства.

У нас сохранились с.-д. организации в отдельных местах; но называя сумму этих организаций партией, мы создаем представление, что с.-д. примирились с создавшимся положением вещей и думают только о мелкой кустарной, подпольной работе, отказались от мысли органически слить свою работу с жизнью российского пролетариата, Чтобы не питать таких вредных иллюзий, объявим теперешнюю партию не существующей и распустим ее!!

Очевидно, на эти доводы ответить не трудно, мы потому и дорожим теперешней организацией, что стремимся создать такую мощную пролетарскую партию, как у наших товарищей на западе. То же самое с думской фракцией.

Автору письма остается одно: доказать, что сохранение теперешней фракции как раз и стоит на пути создания с-д. фракции зап. – евр. значения слова.

Но придавать такое значение нашей действительно слабой и довольно бледной фракции – значит бессознательно превращаться в «парламенского кретиниста», т. е. человека, для которого основные причины событий лежат в парламенте, в речах и молчании, в союзах и столкновениях депутатов, в глупостях и умных деяниях, совершаемых ими.

Единственный довод, который приводит автор, сводится к тому, что выход с.-д. из думы окончательно определит отношение рабочих масс к этой думе. Но было бы любопытно выслушать от автора, чем таким наша фракция могла поддерживать надежды на думу? И неужели рабочие массы так слепы, как утверждает автор?

Автор письма вообще не тверд в своих воззрениях. В одном месте он подбирается к правильной постановке вопроса о фракциях. «Прорвите полицейские рогатки, отделяющие депутатов от масс, … слейте органически работу фракции с жизнью пролетариата», таким энергичным призывом начинает он. Однако это место заканчивается вздохом полной безнадежности: «но так как каждое изменение деятельности фракции тесно связано с изменением режима, воздействовать на который мы сейчас не в силах, то всякие мечты о расширении и углублении фракционной работы придется оставить». Автор опять не замечает, что его доводы с той же простотой и решительностью и с одинаковым успехом могут быть направлены против «всякой мечты о расширении и углублении партийной работы». Однако на этом можно не останавливаться.

Продолжим мысль автора, которую он не развил дальше. «Прорвите полицейские рогатки», – это может иметь только один смысл: массы приходят в движение, начинают грозно волноваться. Полицейский механизм оказывается бессильным. Новая жизнь опять властно предъявляет свои требования, что будет тогда в думе?

В составе нашей фракции найдутся отдельные товарищи, которые сумеют тогда властно заявить об этих требованиях, швырнуть в лицо теперешним господам гордый вызов пролетариата, который снова твердой рукой поднимет свое красное знамя. Нечто подобное было лет 30 тому назад в Англии. Революционная борьба ирландских крестьян выдвинула Парнеля. Это был человек косноязычный почти заика, – но его устами говорили сотни тысяч поднявшегося крестьянства, и это придавало такую силу его словам, нагоняло такой страх на крупных собственников, что он овладевал всем парламентом и производил впечатление поразительного оратора. И до сих пор еще ведутся бесконечные споры, выработался ли он в оратора или до конца оставался заикой.

В нашей думе было бы в настоящее время совершенно бессильно все ораторское искусство Жореса, все пламенное и глубокое красноречие Бебеля. Мало того, – Бебелей и Ауэров из среды рабочих у нас теперь появиться не может: полицейская действительность давит их развитие, прямо убивает их.

Значит дело не столько в нашей фракции, не столько в ее составе, сколько в общих условиях партийной деятельности. Волна широкого движения вольет новую жизнь в партийные учреждения, и даже теперешняя фракция, чувствуя за собой растущую силу, выпрямится в действительно с.-д. фракцию. Постараемся представить себе, как стали бы действовать некоторые наши депутаты, опираясь на такое движение, какое было в течение всего 05 года, и мы поймем, что только близорукость, что только парламентский кретинист может привлекать фракцию к ответственности за то, что вытекает из общего положения.

Но возможно еще одно возражение. Кое-кто скажет: ладно, некоторые депутаты принесут известную долю пользы, когда пролетарская борьба вновь всколыхнет государство. Пусть так. Но именно для того, чтобы приблизить этот момент, мы и предлагаем начать агитацию против существования фракции. Это, во 1-х, заставит наших депутатов выступать энергичнее; во 2-х, даст толчок движению масс, сорганизует их около такого простого и ясного лозунга, как устранение думской фракции.

В прошлом году такими доводами нас угощали сторонники рабочего съезда: нам, говорили они, не важно, соберется ли съезд. Для нас важна самая агитация за него, самый процесс работы по его подготовке. Для нас важны настроения, которые будут порождены этой подготовкой.

Несомненно, автор разбираемого письма не присоединился бы к таким доводам. Он, несомненно, признал бы, что с.-д. может призывать массы только к тому, в осуществлении чего он сам убежден. Развивать призрачную деятельность из-за призрачных целей – недостойно с.-д. И положение вовсе не таково, – если вообще оно бывает таким, – чтобы приходилось выдумывать лозунги. Притом данный лозунг таков, что он не только обещает борьбу партии с внешним для нее миром, сколько тягостную борьбу внутри партии.