Папины хлопоты

– Кто они?

– Те кто нас ведут от самой той полянке где мушки жужжат.

Борн вскочил на ноги и дико закрутил головой всматриваясь в потёмки. Его земляки сделали то же самое.

– Успокойтесь, сейчас они за нами не следят, – усадил я на землю старосту. – С силами собираются. Не зря же мы место выбрали заметное. Не потеряют.

– Но, но они же нас… они же… господин…

– Не веришь мне? – усмехнулся я, исчезая в темноте. – Лошадей покрепче привяжи, чтобы не сбежали.

* * *

Рассвет я встретил у основания холмика, на котором мы расположились. В рядок передо мной лежало семь трупов разной степени комплектации. Ну, извините, как вышло. Полутораметровые, жилистые уродцы с непропорционально длинными руками и ногами оказались противниками так себе. За последними тремя я ещё и по лесу бегал, даже коленку ударил и лицо оцарапал. Сразу видно привыкли резать крестьян и беззащитных баб.

Серая кожа, выпученные глаза и низкие лбы делали их похожими на Голлума, но никак не на тех гоблинов из книжек по мифологии Западной Европы. Зато все были при оружии, в основном колюще-режущем, парочка в начале ряда в дополнение имела ещё маленький арбалет и пращу. Длинные пальцы всех убийц были унизаны перстнями и кольцами, в ушах обязательные серёжки на шеях цепочки. Тоже мне метросексуалы, блин.

– Господин спасибо вам, – произнесли у меня за спиной.

Обернувшись, я увидел замерших на коленях крестьян. Тоже мне взяли привычку. Надо отучать. Завтра, всё завтра.

– Снимите с них всё драгоценное и поехали отсюда, – зевнул я, мечтая о мягкой подушке, которую ещё встречу не скоро. Что ж на крайний случай и тюк с шерстью сойдёт. – Кемарить будем по дороге, но… строго по очереди.

6. Разрешите представиться

Следующий день прошёл у нас относительно спокойно. Весело подпрыгивали на колдобинах и ухабах, пару раз выталкивали телегу из грязи, промокли под дождём. В общем, рутина. Я бы даже посчитал это всё полноценным отпуском на природе, ибо смена деятельности и есть лучший отдых, если бы не мысли о дочери, которые гнали меня вперёд.

– Господин мы почти приехали ещё немного и прибудем в Бокт.

– Это, что ещё за город? – спросил я, рассматривая один из гоблинских кинжалов с крупным необработанным красным драгоценным камнем в рукоятке. Не ювелир, названия не знаю.

– Это не город господин, это село, но именно здесь совершается большинство мелких сделок. Здесь и цены ниже и…

– И стража не такая прожорливая и может закрыть глаза на странный товар или его продавца, – добавил я, проверяя остроту клинка. – Чёрт, порезался! Ладно, Борн, всё понятно. Вы что-то хотели здесь купить?

Согласно закивав головой, староста объяснил, что собирается приобрести лошадок именно тут, ибо в Кносте крестьян попросту могут обмануть и оставить с носом или хуже того, обвинить в воровстве прекрасных скакунов раньше принадлежащих эльфам.

Село было действительно крупное с множеством постоялых дворов, огромной центральной площадью, где и вёлся основной торг, и заключались сделки, и чем-то вроде храма на холме. Правда, судя по всему, он давно был заброшен, да и в Иисуса здесь вряд ли верили, никаких крестов я ещё в этом мире не встречал. Больше всего мне это напоминало разворошенный муравейник – всё бегали туда-сюда, что-то несли, волокли, тащили, подчиняясь какому-то важному закону, постороннему человеку не понятному.

Телегу завезли на территорию постоялого двора на вывеске которого был намалёван беременный гном (все тонкости местного юмора мной были ещё не изучены), и за медную монетку мальчишка-конюх распряг лошадок, сносно почистил их и насыпал полную торбу овса. Когда крестьяне ушли торговаться, уведя с собой эльфийских жеребцов и забрав часть вещей из телеги, ваш покорный слуга, выдув кувшин молока, с куском свежего ароматного хлеба, прилёг подремать.

Я давно уже привык отдыхать впрок. Это стало своего рода привычкой. С моей службой никогда было не ясно когда придётся нормально спать, принимать горячую пищу, бежать многокилометровый марш-бросок или выслеживать кого-то днями напролёт в максимально дискомфортных условиях. Поэтому такие как я приобретали особый навык – засыпать мгновенно, пользуясь любым доступным временем для передышки.

Растянувшись на нагретом солнцем щите барона Клейсбеста, который, кстати, изображал одноглазую сову в смешном рогатом шлеме на серо-синем фоне, я погрузился в дрёму.

Мне снилась чистая вода у берега, песчаное дно, радио, негромко напевающее что-то советское за спиной, и мы с дочерью на бережку с удочками. Нет, вот я совсем даже не рыбак. Кушать рыбу конечно люблю, но ловить не очень, да и не умею. Но всё-таки есть в этом занятии, что-то такое располагающее к себе, медитационное что ли. Часами мы сидели на бережку, окунув ноги в тёплую воду и говорили, говорили. Наловили-то полведра карасиков, а сколько было радости и эмоций.

Я резко проснулся, понимая, что что-то стряслось. Нет, это не Смауг Ужасный прилетел и не орды урук-хаев нагрянули, тут другое. Сев в телеге я встретился глазами с моим крестьянином. Моим! Феодал недоделанный. Кажется, его звали то ли Лорн, то ли Норн.

– Господин! Господин! Там беда! – промямлил он, согнувшись в три погибели. Грудь его ходила ходуном, видать бежал, торопился.

– Что ещё? – спросил я, выпрыгивая из телеги и кидая мальчишке-конюху ещё одну медную монетку, чтобы присмотрел за нашими вещами.

– Там люди барона Барнабу над сыном старосты издеваются. Он же дурачок, взял с собой куклу свою вот они и…

– Веди! – прервал я то ли Лорна, то ли Норна, опуская в рукав кривой гоблинский клинок.

Мальчишка (да, мальчишка и пусть было ему уже почти девятнадцать годков) везде таскал с собой эту самодельную куклу. Видно она напоминала ему о матери и тех временах, когда она была с ним. А может даже была сделана руками самого близкого человека. Так что ж? Кого это беспокоит?

Беспокоило это четверых дюжих парней в ярко зелёных дублетах и красных лосинах. Загнав сына старосты к стене конюшни, они под смех и улюлюканье толпы кидали в него камни, тыкали в парня оглоблей. Сам Борн и ещё один из крестьян, с разбитыми лицами лежали на земле, и вяло протестовали против такого беспредела. Терпеть не могу, когда обижают слабых. А когда толпой одного, тем более. Эх, не хотел же я привлекать к себе внимание.

– Родители вас поросят не учили, что над больными и старыми издеваться нельзя? – с ехидной улыбкой замер я за спиной парней.

Свист, смех и другой шум вокруг резко смолкли. Многие прикусили языки взглянув на вашего покорного слугу. Те что поумнее, точно. У меня за плечом стоял побледневший Лорн-Норн, крепко прижимая к груди мой рюкзак. Назначил его ответственным за мои игрушки. Ну а что? Вдруг кто из телеги сопрёт. Впрочем, сейчас они мне не понадобятся.

Подонки оценивающе разглядывали меня некоторое время, а затем, видно не найдя ничего опасного, молодец с мясистыми губами и узким мечом в ножнах, спросил:

– А кто это спрашивает?

– А какая разница? – ответил вопросом на вопрос я.

– Отвечай собака немедленно! – завизжал второй парень, бросив оглоблю по ноги. – Мы люди барона Барнабу и вправе…

– Издеваться над слабыми?

Губастый оглядев толпу и посчитав, что она его поддерживает, сделал шаг в мою сторону попытавшись наотмашь ударить меня по лицу ладонью. Отхлестать как девчонку.

Что ж, посмотрим. Маленький шажок вправо, ловлю его руку левой рукой, а правой ломаю её.

– Ааа! – заверещал противник и тут же получил короткий тычок кулаком в висок, отчего потерял сознание.

Вы бы видели лица его товарищей. Они покраснели, побелели, снова покраснели, выхватив из ножен мечи все трое бросились ко мне.

Любитель оглоблей даже оружием воспользоваться не успел, он получил удар локтем в шею и задёргался на земле. Третий, обладатель пышных чёрных кудрей, до меня добежал. Взмахнув мечом, он с удивлением понял, что потерял противника, а когда нашёл… уже лежал на земле с вывихнутым плечом. Добив его ударом ноги, от чего зубы бросились в разбег, ваш покорный слуга, ушёл от выпада клинком. Ещё раз, ещё, попробуй поймай! Выкрутив меч очередного подонка из руки, я рукоятью оружия треснул нападавшего в лоб. Тот так и сел на землю раскинув ноги в длинноносых ботинках и обливаясь кровью.

Никого убивать из этих придурков я не стал. Не заслужили, по крайней мере пока. Не были повинны в исчезновении моей дочери, покушении на мою жизнь (их жалкие потуги не в счёт) но наказать зазнаек было надо.

– Кто посмел трогать моих людей?! – зарычал кто-то позади. – Кто отважился?!

Обернувшись, я исподлобья взглянул на толстого, бородатого дядьку в дорогом изумрудном дублете и такого же цвета берете на голове. Тот сидел на вороном скакуне с безумными глазами, бившем копытом по земле.

– А кто посмел трогать моих? – спросил я, развернувшись к говорившему.

– Кто ты такой?

– А ты?

Пришпорив коня, всадник во весь опор помчался ко мне намереваясь хлестнуть меня по лицу плёткой. Дождавшись, когда тот поравняется со мной, я отступил в сторону и просто сдёрнул бородача с коня. При падении что-то хрустнуло, и тот заорал от боли благим матом.