Ливень

– На Майорской пристани на него устроили засаду люди в плащах из кожи левиафана. Они заранее всё спланировали, подстроив вызов на кражу, к мельникам. Инспектор утверждает, что у убийц есть изображения всех, кто участвовал в рейде за стену. Всех!

Фредерик задумался, спрятав бугрящиеся мышцами руки в карманы.

– Лис… извините сержант, инспектор Бюлов, приказал предупредить вас. Сказал в «Мягких лапах» безопасно…

«Вот оно как. Значит у меня праздничный ужин? – мысли хозяина дома понеслись в неожиданном направлении. Прощальный. Он должен быть идеальным».

– Я понял Тим, ты свободен.

Постовой с изумлением уставился на погрузившегося в себя Галгарпера и лёгкую полуулыбку на его губах.

– Я могу вас отвезти в управление. Карета здесь…

– Это лишнее, – оборвал говорившего сержант. – Не надо. Я ужинаю!

– Но инспектор приказал…

– Постовой, ты свободен!

– Слушаюсь.

Металл заскрипел по тарелке, когда на крыльце раздались тяжёлые шаги.

Бабах! Дробь превратила в решето дверь которую своими руками красила Фелиция. Кусочки раскалённого металла залетели в гостиную, разбили соусницу, белой кляксой выплеснув содержимое на пол, взметнули к потолку тарелку с тёплым ещё хлебом и вонзились в предплечье сержанта.

Двигая крепкими челюстями Галгарпер тщательно прожевал кусок мяса, а затем протянул руку под стол вынимая наружу мушкетон.

– Немного пересолил, дорогая. Извини.

* * *

Когда мы голову сломя принеслись на Фонарную 14, где проживал Галгарпер, мы застали только жарко пылавший маленький уютный домик сержанта, три аккуратно разложенных на земле трупа с выпотрошенными карманами, в хорошо знакомых нам плащах, и самого погорельца с обожжёнными усами. В одной руке страж удерживал мушкетон, а другой объёмный свёрток из простыни, в которую были завёрнуты какие-то вещи.

Обернувшись Фредерик кивнул нам приветствуя.

– Эмиль, они сожгли мой дом.

– Я вижу.

– Ты знаешь, что для меня он значил?

– Конечно, – кивнул я, положив руку на плечо товарища.

– Я не успокоюсь пока мы не перебьём их всех, – мрачно бросил напоследок сержант, отодвигая в сторону оробевшего Шумахера и кидая в карету свои вещи, прежде чем запрыгнуть внутрь.

Брусничка, будто чувствуя наше настроение, печально постукивая подковами копыт сделала прощальный круг вокруг остатков двухэтажного домика на вершине которого в потоках горячего воздуха крутился флюгер с двумя голубями крылья, которых нежно переплелись. В небе громыхнуло и ливень хлынувший с небес за пару минут потушил пожар.

Жаль, что так же просто он не мог потушить гнев и разочарование в наших сердцах.

17. Заключённый

Исцарапанная и искусанная то ли крысами, то ли человеком латунная ложка, замерла в пяти сантиметрах ото рта.

Мне абсолютно не хотелось есть эту бурду, но на свиные рёбрышки с варёным картофелем и сметаной рассчитывать не приходилось. В изоляторе всегда кормили хуже, чем в Терновнике – так заключённые Десяти пальцев прозвали основную часть тюрьмы.

Вздохнув и зажмурив глаза, я отправил еду (если её так можно было назвать) в рот, и проглотил.

Кхэ! Кхэ! – это безвкусное и липкое нечто просилось наружу, но я сдержался. Тем более, что за дверью раздались шаги и запоры снаружи один за другим весело звякнули.

– Бремер! Иво! На выход! – раздался громкий голос надзирателя, удерживающего руку на поясе где в специальной петле, висела короткая дубинка со свинцом внутри.

– Чего это вдруг? Мне ещё три дня сидеть! – возмутился я, бросая ложку в тарелку.

– Не умничай Метель! Это приказ старшего надзирателя. Тебе скостили срок за хорошее поведение.

Последние слова были сказаны вторым охранникам лицо которого было скрыто от меня в темноте. В свет попадали только начищенные до блеска ботинки и руки в белых форменных перчатках. Произнесено всё было таким тоном, что я сразу понял – меня скоро убьют.

* * *

Почему я не сбежал тогда на складе Фестиваля? Ведь мог же! Правда мог! Зачем спас этого сопляка? Да всё просто – не хотел возвращаться в Геенну откуда вырвался с таким трудом. А ещё со стражами в игры играть опасно. Это тебе не констебли. Пристрелят прямо на месте, и никто их за это даже не накажет. Тем более что я угодил в руки знаменитого Лиса, а он среди блатных пользовался авторитетом. Слова на ветер зря не бросал, всякие бюрократические условности его не волновали, да и все, кто пытался ему противостоять плохо кончили.

Все знали историю о Печальном Пьеро, который предпочитал не просто грабить своих богатых жертв, а ещё и уродовать их лица таким образом, чтобы приехавшим на вызов стражам казалось будто убитые плачут кровавыми слезами. Пьеро был осторожен и очень умён. Поймать его долго не удавалось. Пока дело не передали Лису. Через две недели страж устроил людям блатного ловушку и захватил парочку подельников налётчика в плен. А ещё через два дня дом Пьеро взлетел на воздух. Нет, он был не просто подорван. В буквальном смысле снесён к дьяволу, даже фундамент пострадал.

Несчастный случай? Ага, возможно. Если бы во рту хозяина особняка не нашли детский ботиночек, принадлежащий мальчику родителей, которого тот убил накануне.

Что касается остального, то инспектор Бюлов сдержал своё обещание и отправил меня в «Десять пальцев», а не в «Карусель». Уже неплохо. Здесь и надзиратели не так лютовали и дела можно было делать.

– Метель, это тебе будет дорого стоить. Потянешь? – хитро улыбнулся Вата в ответ на мою просьбу, почесав мизинцем переносицу.

Ногти собеседника были аккуратно подстрижены и чисты. Сразу видно, что грязной работой он тут не занят.

Разговор наш происходил во время прогулки во дворе тюрьмы под бдительными взглядами надзирателей на вышках, вооружённых старыми кремневыми длинноствольными ружьями, которые хоть и заряжались медленно, зато били точно.

– Я знаю.

– Что ж, хозяин-барин. Договорились, – произнёс преступник, протягивая мне руку.

Рукопожатие его было вялым, а ладошки потные. «Мерзкий тип, – подумал я без сожаления расставаясь с последними сбережениями. – Будем надеяться на его жадность».

Как говорил один умный человек: «Не работай в Дождливом городе если у тебя нет страховки на чёрный день и верного человека, хранящего твои талеры».

* * *

Коридор встретил меня противным запахом плесени, щекочущим горло, и ароматом пота. Потел надзиратель, идущий впереди.

Он боялся. Да, именно что боялся. Вот только не меня, а того что сейчас произойдёт.

– Поворачивай! – бросил мне трус ныряя в проход слева ведущий в котельную откуда чувствительно тянуло дымком.