Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Перелистнем несколько страниц: «Француженка побежала вглубь коридора, по тараканам, к туалету. Русские тараканы были ленивее и рыжее парижских. Как и их французские братья, они любили сырость – поэтому и населяли туалет, ванную. Туалет был похож на римский уличный писуар. Француженка блевала, ностальгически зажмурив глаза. Так видимо поступали и все остальные – рыжая блевотина, ржавчина и дерьмо сливались в одно, оставаясь неслитым».

Испытываешь позыв последовать примеру француженки.

Если книжка написана с целью служить вместо рвотного средства, то – цель достигнута.

Ни с какой другой точки зрения похвалить ее нельзя. Она есть антихудожественная мазня, во всех отношениях отвратительная.

Кому и зачем такие гадости в печатной форме нужны? На кого рассчитаны? Не представляем себе…

На всякий случай добавим, что есть места еще гораздо и противнее. Не говоря уж о том, что мы не приводим здесь похабных слов, которые в тексте густо навалены – и на х, и на с, и на е.

Со стороны так сказать идеологической, заметна отчетливо русофобия автора: русские представлены дикарями, полуживотными, неспособными членораздельно выражаться. Впрочем, передадим слово Н. Медведевой: «Русский народ всегда был злобным, завистливым и недалеким».

Героиня, она же рассказчица, приезжает после 13 лет отсутствия в Ленинград, в 1989 году. Почему-то она оказывается в обществе воров, последних подонков (или в городе на Неве ничего другого нету? никакого другого круга общества не имеется?). С ними она кочует из одного притона в другой, из одной пивной в другую, совокупляясь то с одним, то с другим в ватерклозетах, различными противоестественными способами. Ни счастья, ни радости, ни малейшего проблеска человеческих чувств… Подлинно, не люди, а некие двуногие машины для блуда!

Все, к чему писательница прикасается, сразу становится грязным и пошлым. Не внешняя обстановка плоха и сера (она сама ее выбирает): смердит и разлагается у нас на глазах душа этого живого трупа. Для сей несчастной твари нет ничего святого. Мать она с ненавистью называет «эта женщина». Не более тепло отзывается и о брате. А ему, между прочим, принадлежат единственные разумные слова, какие мы находим в разбираемом произведении: «Есть вещи, о которых писать нельзя».

Ну, для мадам Медведевой – совет явно неприемлемый.

В наиболее удачных местах ее повествования она отдаленно напоминает разухабистый и циничный стиль Аллы Кторовой.

Только у той был талант (и, соответственно, некоторое чувство меры), а у этой – и в помине нету.

Ну, что она мажет дегтем Россию, – это, скорее всего, по заданию определенных западных кругов. Но надо сказать, она и с Францией не церемонится:

«А что, во Франции полиция добрая? – Да уж! Одно неточное движение, подозрительный жест и стреляют. А если ты какой-нибудь темнокожий – так вообще. Полицейского в девяти случаях из десяти оправдывают. Так что они на всякий случай всегда почти стреляют. Для профилактики».

Странная какая-то Франция! Не видали мы подобной… Вернее – страна описана с точки зрения milieu, уголовного мира. Бандитам и апашам, находящимся в войне с нормальным обществом, – тем вещи вполне могут представляться именно в таком свете.

    «Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 19 декабря 1992 г., № 2211, с. 2.

Б. Акунин. «Алмазная колесница» (Москва, 2003)

Новая книга Б. Акунина, по своей увлекательности и по мастерству изложения – драгоценный подарок для читателей; тем более, что она из фандоринского цикла, особенно удающегося обычно автору.

Б. Акунин – один из немногих больших и несомненно талантливых писателей из числа проявивших себя уже в подсоветской России и поныне здравствующих. Он, притом, смело избрал себе поле, – детективный жанр, на который тупоумная интеллигенция прошлого века наложила табу, как на несерьезный и заслуживающий презрения. Сколь не удивительно, а сей предрассудок и посейчас живет, и пользуется в РФ немалою силою!

На деле-то в данном роде литературы тоже бывают произведения блестящие и глубокие. Но чтобы такие создавать, нужно иметь великую или по меньшей мере значительную идею. Как их имели, например, Достоевский и Честертон.

А есть ли таковая у Акунина?

Боимся, что нет. Хотелось бы сказать предположительно: еще нет. Похоже (желаем надеяться, что ошибаемся!) в голове у него порядочный ералаш, в том, что касается политических взглядов и общего мировоззрения.

Но тут происходит вещь, которая только и случается с подлинно талантливыми художниками слова. Персонажи говорят и действуют сами по себе – и говорят правду. Порою – совсем отличную от намерений автора.

Вот пара примеров. В «Алмазной колеснице» министр Окубо[160 - Тосимити Окубо (1830–1878) – японский политик. В разные годы министр финансов, министр внутренних дел Японии.], в условиях реформирующейся Японии конца прошлого столетия, стоит за абсолютную монархию и, между прочим, за дружбу с Россией. Против него борются (и его убивают руками безумных ультраправых фанатиков) сторонники введения парламентарного режима и ориентации на Западную Европу. Мы знаем теперь, что их линия, – безудержной внешней агрессии, – привела в конце концов Страну Восходящего Солнца к небывало страшному краху. Да и лично два главных вдохновителя этой кампании предстают перед нами как подлые и бессовестные карьеристы и интриганы.

Между тем Фандорин, – он в это время занимает пост российского вице-консула в Иокогаме – отражая, вроде бы мысли автора, или, в данном случае просто рассуждающий как типичный русский интеллигент своего времени – твердит, что, мол, России нужна конституция.

Мы знаем, к чему конституция в России привела, когда была дарована: к чудовищно нелепой Государственной Думе, сделавшей все, что могла (и увы! с успехом…) для развала государства.

Отметим, однако, что прежде Фандорин был умнее; в книге «Турецкий гамбит», где действие происходит на несколько лет ранее, чем в «Алмазной колеснице», он говорит следующее: «Я вообще противник демократии. Один человек изначально не равен другому, и тут уж ничего не поделаешь. Демократический принцип ущемляет в правах тех, кто умнее, талантливее, работоспособнее, ставит их в зависимость от тупой воли глупых, бездарных и ленивых, потому что таковых в обществе всегда больше».

Вообще же, на протяжении всего посвященного ему цикла, Фандорин сознает, что революция несет гибель нашей родине и с нею мужественно борется. (Хотя все время стремится к соблюдению строгой законности и высшей гуманности… А мы-то теперь понимаем, что с бесами его эпохи, предтечами большевиков, надо было бороться беспощадно, и что царский режим грешил как раз чрезмерной мягкостью, от чего и погиб).

Эти вот думы неизбежно приходят в голову читателю, имеющему наш, современный опыт!

Фандорин все время встречает в своей работе препятствия со стороны бюрократов и интриганов, вплоть до представителей самых высших сфер. Об этом не совсем приятно читать. Но что же? Могло быть и такое (в не столь резком виде). Так ведь и в «демократиях» не лучше! Франция испытала «панаму» и «дело Ставиского»; США то и дело потешают мир всякими уотергейтами. Фандорин-то разумно следует правилу: «Выполняй свой долг, а там – будь что будет!»

Согласен ли с ним Акунин? Не уверены…

В другом цикле романов, где в центре повествования стоит монахиня Пелагия, мы встречаем чарующую фигуру епископа Митрофания. Может быть даже слишком идеализированную, но, во всяком случае, истинно христианскую, и через чьи уста мы слышим голос православной Церкви. С ним ли автор? Не будем стараться разгадать.

В детективных романах Акунин – мастер высшей марки. Думаем, что успех им на европейском рынке обеспечен (не за идеологию, а за остроту сюжетов). Хотя недостатки в них и есть. В первую очередь – чрезмерная усложненность, чрезмерное число драматических поворотов действия, от коих устаешь.

Но когда он выходит из своей сферы, то, увы, нередко нарывается на фиаско. Например, пародия на Шекспира, «Гамлет», слаба во всех отношениях. Шекспир все же гений, и на него писать пародии трудно. Да, по-видимому, именно к этому жанру у Акунина способностей нету.

Серьезнее другое. В «Алтын-толобасе» он близок к кощунству. Рассказывает о будто бы существующем «Евангелии от Иуды», порочащем Христа (да так, что даже убежденных христиан способно вводить в искушение!). Но и о нем бравый капитан фон Дорн, предок Эраста Фандорина, совершенно правильно говорит еретику Вальзеру, желающему обнародовать сию рукопись, хранившуюся в московских подземельях, что Иуда был лжец, и его хула на Спасителя достойна презрения, а распространение ее было бы величайшим вредом для человечества.

Хуже в «Пелагии и красном петухе». И недаром в этом романе и детективная интрига не на высоте и являет множество противоречий и непоследовательностей.

Переделать на свой лад Евангелие – задача человеку непосильная. На этом потерпел крах Толстой, еще более Булгаков. Не стоило бы и Акунину браться за подобные предприятия!

Впрочем, как знать… Богоборчество не всегда ведет к неминуемой гибели. Известно, что многие выдающиеся люди сперва им грешили, – а потом приходили к вере. Тогда как теплохладные агностики или тупые от природы атеисты Богу не нужны никак. Хотелось бы надеяться, что таким путем пойдет и Акунин.

«Алмазная колесница» делится на две части. В первой действие в 1905 году в России, во второй – в 1878-ом в Японии.

В первом томе мы неожиданно наталкиваемся на купринского штабс-капитана Рыбникова, японского шпиона, притворяющегося русским офицером. Справедливость требует признать, что у Куприна он реалистичнее и правдоподобнее. Зато у Акунина его похождения полны поистине захватывающего интереса.

Второй том не только повествует о приключениях в области политики, любви и философии, включая восточную мудрость, Эраста Петровича Фандорина, но и дает бесспорно интересную картину трансформирующейся Японии, переходящей прямо от феодализма к европейским структурам XX века.

Оба тома, во всяком случае, таковы, что скуки не навеют.

    «Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 24 апреля 2004 г., № 2746, c. 4.

Б. Акунин. «Внеклассное чтение». (Москва, 2002)

С некоторым огорчением следим за эволюцией творчества Б. Акунина. Его новый роман проявляет ряд прежних недостатков и, к сожалению, новых, еще худших. Хотя и содержит проблески немалого таланта, ему присущего.

Книга распадается на две части, слабо между собою связанные: в одной действие происходит в современной Москве, в другой – в царствование Екатерины Великой в разных местах России.

Вторая линия гораздо интереснее: настоящий авантюрный роман с напряженным действием. Но увы! Построенный на грубой, тенденциозной лжи, – как только мы попробуем на него взглянуть с точки зрения реальной российской истории.

Екатерина Великая представлена целиком в согласии с наихудшими канонами раннего большевизма. Легко рассказывать о великой императрице похабные анекдоты: но просто нелепо представлять ее глупой!

Нет уж, глупой она никак не была.

С другой стороны, куда как неубедительно изображать ее двор как какое-то собрание клинических монстров и ничтожных интриганов. Вот в романах Алданова (который, однако, тоже относился к Екатерине враждебно) те же нравы, тот же быт представлены несравненно правдивее.