Осколок империи

– Вот оно.

– Хорошо, – движение руки, выхватившей у меня письмо и переправившей оное во внутренний карман пиджака, было быстрым и каким-то… плавным что ли. – Потом почитаю. А сейчас давайте пройдемся до Сретенских ворот, а может и подальше. Там видно будет.

– Конечно. Вы здесь хозяин, я всего лишь гость в столице… Уверен, дорога будет интересной.

Слегка склонившаяся вправо голова, быстрый и пронизывающий взгляд… Снова холод в глазах. Оценил возможные варианты? Похоже. Увидел что-то не то? Сильно сомнительно. Обычная оценка нового для себя человека. Потому и письмо сразу вскрывать не стал, лишь бросил беглый взгляд на надпись на конверте. А что, там все правильно насчет почерка. Его он наверняка либо и раньше помнил, либо успел освежить в памяти.

Прогулка по одной из примечательных улиц Москвы, а в качестве экскурсовода – мой однозначный и бескомпромиссный враг-чекист, который о том знать не знает и ведать не ведает. Безумие? Вовсе нет, просто гримасы жизней и судеб.

А вот тема, насчет которой вздумалось меня просветить чекисту, была глубоко отвратительна. Взятие города под контроль большевиками в том самом семнадцатом году. Однако приходилось восторгаться, поддакивать и порой уточнять определенные нюансы. Выражать, так сказать, полную заинтересованность и ждать, когда все это закончится.

Закончилось довольно быстро. Дойдя до Сретенки, Руцису надоела собственно неспешная прогулка. Захотелось присесть, но не просто так, а выпив чаю и сопроводив его в дальнюю дорогу чем-нибудь вкусненьким. Вот и предложил мне продолжить беседу в наверняка знакомой чайной. Отказываться я не собирался. С чего бы? Да и на интересующие меня темы в такой обстановке будет свернуть куда легче.

Люблю хороший чай – этого не отнять. Но летом – исключительно холодный, потому как горячее на жару мое тело плоховато воспринимает. А вот Руцису это явно было безразлично, потому как себе он заказал именно что горячий чай, а к нему немалое количество выпечки. Мне же есть особо не хотелось, потому обошелся одним пирожным с заварным кремом. Так, порядку ради, чтоб не голый чай был в заказе.

Интересно, мне кажется или нет, что чекист только и ждет, чтобы я с ходу завел разговор на тему поступления на работу в ОГПУ? Пожалуй, все же не кажется. Тогда это может быть этакая простенькая проверка на выдержку, которая работникам любой тайной полиции всегда пригодится. Импульсивность и неумение выжидать – это существенный такой минус. Никак не плюс. Так что лучше задать чекисту еще парочку вопросов о достопримечательностях Москвы. Причем о новых, уже советских. О том же мавзолее, где труп «вождя краснокожих» валяется, на потребу всем местным «индейцам». Мне это, само собой, глубоко безразлично, но маска спросила бы именно это, так что играем роль с полной отдачей. Она ж должна стать моей на до-олгое время.

Спустя десять минут продолжавшегося разговора ни о чем конкретном Руцис резко изменился. Привычным манером стер с лица выражение «доброго столичного дядюшки», став тем, кем и был на самом деле – матерым чекистом со всеми отличительными чертами людей этой страты. Отставил в сторону чай, выпечку и потянулся за письмом. Небрежно вскрыл конверт и погрузился в чтение.

А ну-ка, Алекс, изобрази на лице неслабое такое волнение. Быстро! Ведь здесь и сейчас решается дальнейшая судьба парня из далекой Сибири, приехавшего «покорять столицу». Причем не просто так, а непременно в стройных чекистских рядах. Самое время достать наградную папиросницу с дарственной надписью и поинтересоваться, можно ли закурить. Такая вот не шибко хитрая, но тоже попадающая в роль попытка привлечь внимание к своим былым достижениям.

Есть реакция! Против моего курения не было никаких возражения, но на мгновение уголок губ чекиста дернулся, пытаясь сложиться в такую вот понимающую усмешку. Дескать, старайся, молодой, я то все равно вижу все твои хитрости.

Нельзя казаться слишком умным, нужно представляться умным, но в меру. Покажи собеседнику, что он умнее тебя, но не грубо, а ненавязчиво. Старые трюки, но действенные с давних времен по сей день. У жандармов таких мно-ого было!

Меж тем Руцис дочитал письмо, подчеркнуто неспешно сложил его, засунул обратно в конверт и убрал обратно в карман пиджака. Игра на нервах? Это хорошо, действительно хорошо. Если бы написанное не вызвало у чекиста интереса, он бы весь этот спектакль не разыгрывал. Нецелесообразно, а насчет того, чтобы потешиться над таким, как Алексей Фомин… Не тот возраст, не то положение.

– Любопытное письмо, Алексей. Спасибо, что передал мне его. Там и о тебе пара строк есть.

Пара строк? Ну-ну! По сути оно мне, то есть моей маске, и посвящено. Старый иркутский чекист не имел ни времени, ни желания возиться с Фоминым сам, но решил сделать такой подарок столичному знакомцу. Так, с легким прицелом на будущее. Если выйдет что стоящее – будут два должника – собственно Фомин и немножко Руцис. Ведь если протеже оказывается полезным, то… В общем, все понятно, так было, так и будет. И неважно, какой строй: монархия, республика или вот этот вот… коммунизм непонятного окраса.

– Марк Захарович говорил, что упомянет обо мне в своем письме, – подчеркиваю этот факт и выжидающе смотрю на Руциса несколько секунд. И хватит, паузу затягивать не стоит, надо продолжать. – Я бы очень хотел работать в ОГПУ. И надеюсь, что моя мечта сбудется, я столько времени готовился к тому, чтобы все это произошло…

– Готовился? Я посмотрю, к чему ты там готовился, Леша. А пока дай мне посмотреть все свои документы.

Будут тебе документы, чекист, будут. Знаю я про эту вашу особенность насчет любви к официальным бумагам с печатями. Потому заранее приготовился. Каким образом? Да просто выбрав наиболее подходящего по внешности человека, чье место в жизни собирался занять. Так что смотри весь комплект – от партбилета до списка оценок в университете за прошедшие три курса. Развлекайся, сравнивая фотографию со мной. Я уже наловчился придавать лицу такое выражение, которое максимально приближало меня к настоящему Фомину. Плюс к тому бритая наголо голова вносила свою лепту. Чекист не мог не знать, что достаточно сменить прическу и о стопроцентном сходстве с фотокарточкой даже говорить не стоит. Да и вообще, с чего бы ему серьезно сомневаться в моей личности? Не столь великая он фигура, чтобы разведки иных стран подводили к нему своего агента. А стандартную проверку моя «легенда» легко выдержит.

И что дальше? А дальше были вопросы. Ничего особенного, обычный для подобной ситуации набор насчет основных событий жизни, планов на будущее, причинах, по которым недоучившемуся студенту вдруг захотелось сменить будущую профессию. Он спрашивал, а я отвечал. Естественно, упирая на давнюю мечту, верность коммунистическим идеям и делу мировой революции. Не позабыл напомнить про уже имеющиеся заслуги, вытащив газетные вырезки и вновь привлекая внимание к именной папироснице. В общем, лез без мыла во все отверстия, как и полагалось юному энтузиасту.

Реакция чекиста была… неплохой. Меня не обрывали, не посылали в неведомые дали нехорошими и даже вежливыми словами. Скорее уж оценивали, пусть пока и очень приблизительно. А потом пошли куда более узконаправленные и серьезные вопросы:

– То, что ты уже обстрелянный в боях с врагами советской власти – это хорошо, Леша. Я, конечно, все это проверю, уж не обижайся, работа у меня такая.

– Понимаю, Аркадий Янович, – изобразил я на лице этакое озабоченное выражение. – Ведь враги СССР хотят проникнуть в ОГПУ, сердце безопасности нашей страны.

Легкая улыбка от столь искренне-наивных слов была ожидаема и порадовала. Вспышка верности идеям замечена и засчитана. И хватит, слишком много восторженности – это минус.

– Хорошие успехи в учебе. Будущий юрист… Нужные знания, да. Немецкий язык. Хорошо говоришь?

– Читаю хорошо, а говорю… я стараюсь совершенствоваться… – Тут нужно потупить взгляд. – Но я быстро учусь. Вот еще хочу французским серьезно заняться. Пока сам начал, но без учителя сложно.

– В твои годы успеешь выучить, если он нужен будет. Или не французский… – Интересная оговорка. Показывает заинтересованность, как ни крути. К тому же чекист этот в иностранном отделе работает, так что совсем по его направлению нюанс насчет языков. – Только в ОГПУ нужно не только быть готовым разоблачать врагов, бороться с ними, но делать это умело. Сможешь или нет?

Простой вопрос, на который ожидается простой ответ. Но в этом и риск. Скажешь, что «конечно, смогу», а окажется, что выставил себя пламенным, но глупым любителем. Такого могут как взять на заметку «на потом», так и сделать простым информатором, хотя и нормальная реакция не исключена. Только вот яркого впечатления не произвести. А оно все же желательно. Пусть будет повышенное внимание, ну так и плюсов от такого развития событий много. Куда больше, нежели минусов. Рискуем…

– Тут я не могу ответить, просто нечего. Тут как в сказке, где «пойти куда, не знаю куда, и принеси то, не знаю что», – увидев заметный проблеск удивления в глазах чекиста, продолжаю: – Аркадий Янович, я же не чекист, я просто не могу знать, что требуется для успешной работы в ОГПУ. Вот если вы спросите о чем-то конкретном, тогда я смогу ответить, не вводя в заблуждение ни себя, ни вас.

Туше! Проблеск любопытства сменился полноценным интересом. Похоже, что не часто ему доводилось бывать в таких вот ситуациях, когда юный член партии, желающий вступить в ОГПУ, проявляет не только пламенный энтузиазм верного ленинца, но еще и умение думать вкупе со здравой оценкой ситуации.

– Похвально, Леша. Думать в нашем деле надо, а поспешные решения могут дорогого стоить. Вот как бы это объяснить тем… излишне уверенным сотрудникам, которые лезут вперед, ни о чем не думая, кроме… Да и об этом тоже не думая. А потом по ним на могилках горько плачут. Да, бывало. А ты, Алексей, пей чаек, он здесь хороший. Сейчас новый принесут.

Пробрало чекиста, раз стали проскакивать эмоции не искусственные, а настоящие. Это уже не внешняя маска, тут он сам заговорил. Но это и опасно. Сейчас он просто должен принять решение насчет меня. И если я правильно понял его суть – будет проверять на умение принимать верные решения. Что ж, азы жандармских умений мне в помощь, которых я нахватался у отца – последнего живого человека из семьи, пережившего остальных на два с хвостиком года…

Руцис говорил сейчас откровенно ни о чем. Ну не считать же важным разговором сравнение вкусов того или иного сорта чая, которые в этом заведении подают. Я вежливо вставлял слово-другое и ждал. Чего? Когда собеседник созреет до того, чтобы спросить что-то серьезное. И дождался. Спустя минуты две после того, как нам обновили заказ, Руцис резко сменил тон:

– Я работаю в иностранном отделе, поэтому и вопрос такой. Отвечай быстро, не задумываясь. Тебе нужно завербовать агента в посольстве, и есть несколько вариантов: один из секретарей, посвященный во многие тайны; служащий, не имеющий доступа к бумагам, но давно работающий и находящийся вне подозрений, служанка со смазливым личиком; один из охранников. Первые два не любят нашу страну очень сильно, третья относится равнодушно, последний же тайно симпатизирует идеям социализма, что хоть и не коммунизм, но близкое идеологическое течение. Твой выбор?

– Уточнение. Я нахожусь в другой стране или здесь?

– А для тебя таки есть разница? – изогнул бровь чекист, вопрошая меня с явной иронией. – Оба случая.

– В обоих случаях не стал бы вербовать охранника, так как он, как сочувствующий социализму, первый попадет под подозрение. Но здесь особенно. Служанка – здесь тоже не лучший вариант. В СССР посольства всегда будут более внимательно следить за простыми людьми. Лучше попробовать секретаря или простого служащего… И предварительно узнать о слабостях, таких как вино, женщины, нехватка денег на них. И спровоцировать очень неблаговидную ситуацию, если такой уже нет. Если все происходит за границей – можно попробовать выдать себя за иностранца. Чтобы след вел в никуда… – Прервавшись, я все же добавил последний «штрих к портрету»: – Аркадий Янович, если дадите более конкретную задачу, мне будет легче сказать больше. А сейчас больше не скажу, слишком нечетко все.

– Гхм… А как же классовая близость? Социалист мог бы работать, воодушевленный идеей.

– Мог бы. Особенно как ложная цель. Создать вроде как информатора, но поручать то, что было бы ложью, вводило врагов в заблуждение касаемо истинных целей.

– Я тебя понял, Леша. Необычный для такого юного человека подход. Мне нравится… Разреши только спросить, откуда такой подход к решению предложенной мной задачки?

– Читал много, Аркадий Янович. В том числе того же Макиавелли с его «Государем». Понимаю, что такие, как он, всегда были и будут врагами трудового народа. Но приятно использовать оружие тех же буржуев против них самих. Есть в этом своя историческая справедливость! Ведь сам Владимир Ильич Ленин говорил, что «капиталисты сами продадут нам веревку, на которой мы их и повесим».

– Правильная, очень удачно выбранная цитата великого человека, – с довольным выражением лица закивал Руцис. – Приятно мне, немолодому уже человеку, встретить в молодежи не только желание встать на стражу нашей страны, Страны Советов, но и понимание того, как это делать. Но тебя многому надо учить. Только ты не волнуйся, найдутся нужные люди. Ох, Маркуша, хорошего человечка ты ко мне послал!

Все, дело на мази. Раз уж чекист немного расслабился, то его удовлетворил как ответ на вопрос, так и дальнейшие пояснения с уточнениями. Мне остается лишь не спугнуть удачу.

– Значит, я…

– Ты интересен ОГПУ, – вновь спокойным, почти без эмоций голосом ответил Руцис. – Только сразу тебя никто на работу к нам не оформит. Нужно будет написать заявление, пройти проверку документов и подлинности личности, затем собеседование. И, конечно, решить, в каком именно отделе тебе лучше работать.

– А что бы рекомендовали мне вы?

– Решил прислушаться к советам? Молодец, Леша, никогда не забывай, что излишняя уверенность многих подводила, – благосклонно воспринял легкий такой «прогиб перед начальством» Руцис. – Тебе может подойти Секретно-оперативное управление, особенно контрразведывательный отдел. Или же иностранный отдел, где работаю и я. Но это лишь совет, который зависит не только от желания ему последовать, но и от свободных мест.

– Я понимаю. И готов приносить пользу Советскому Союзу в том отделе, в каком потребуется.

Улыбка… Понимает, что так ему намекают, что в любом отделе, но непременно в ОГПУ. Но отторжения не чувствуется.

– Потребуется, Леша. Мое слово весит не очень много, но и не услышать его нельзя. Месяца два или три, я думаю, займут проверка и оформление бумаг. Ты где остановился?