Камень. Биографический роман. Книга 1. Первые шаги к свету и обратно

Сталин зловеще ухмыльнулся и нажал на звонок. Тут же в кабинет заглянул его секретарь Поскрёбышев.

– Соберите членов Политбюро и Бюро Совнаркома на восемь вечера, – распорядился генсек.

Поскрёбышев тут же удалился, а Иосиф Виссарионович взял со стола трубку и снова приступил к ритуалу её набивания и раскуривания.

Проблема НКВД-истов.

1941 год, август.

Томаковка.

Воронок Запорожского областного НКВД уже на протяжении часа искал в посёлке Томаковка улицу Советскую и никак не мог найти. Это был не подведомственный им посёлок, а по времени – уже около 11 часов ночи. И большинство людей после жаркого трудового дня умиротворённо спали. Неприметную, недавно переименованную в «Советскую», улицу, больше похожую на захудалый переулок, в этом огромном посёлке мало кто знал. По крайней мере, из того десятка местных жителей, которых представителям госбезопасности удалось встретить в Томаковке, никто не смог или не захотел направить их по значащемуся в ордере на арест адресу. А фамилию врага народа начальство приказало не разглашать.

За последние минут 20 улицы полностью опустели. Два раза сотрудники НКВД заходили во дворы, стучали в окна и просили насмерть перепуганных хозяев указать дорогу. Но в ответ одна старуха вообще не смогла сказать ни слова, а мужик настойчиво повторял, что он бедняк и член колхоза, а всё его имущество находится в колхозной собственности.

Раздосадованные, потерявшие надежду НКВД-исты развернули машину и, несолоно хлебавши, поехали назад.

– Ничего, назавтра приедем днём и с картой посёлка, – решили они.

Воронок бодро ехал по центральной улице. Вдруг фары выхватили на обочине бредущего старика, которому, видимо, не спалось.

– Притормози, спросим ещё у этого: чем чёрт не шутит, – дал шофёру команду лейтенант госбезопасности, руководивший операцией и сидевший на месте пассажира.

Машина скрипнула колодками и остановилась рядом со стариком.

– Дед, где улица Советская? – с места в карьер спросил лейтенант.

Увидев воронок и форму НКВД, дед сначала страшно перепугался. Ноги сами собой остановились и стали, как ватные. В остолбенении он тупо, с выражением ужаса на перекошенном лице, уставился на офицера.

– Да расслабься, дед! Твои старые мослы нам не нужны. Мы только хотим узнать, где улица Советская. Скажи, где она – и мы поедем дальше… Ну?! – подбадривающе и с сарказмом улыбнулся лейтенант.

Успокаивающие слова возымели своё действие, и старик попытался своими древними мозгами прокрутить сказанные офицером фразы в обратном порядке. Первое, что он смог сообразить, так это то, что стоит ему указать дорогу – и они уедут. Обрадованный, дед тут же показал улицу, на которой жил и сам:

– Так вот же она, через три дома налево. Едьте сюда. Вот она!

Машина тронулась в указанном направлении, а старикан стремглав, забыв о своей старости, бросился прочь в противоположную сторону и скрылся в ближайшем переулке.

Арест.

1941 год, август.

Томаковка.

Поздним августовским вечером в доме Шаблей царило тревожно-суетливое настроение: родители готовили Петра в дорогу.

– Направление на работу не забыл? – в который раз деловито переспросил отец. – Паспорт? Деньги? Приписное свидетельство? Сейчас война – в любой момент могут мобилизовать. Нужно иметь при себе все документы.

Пётр снова проверил свои бумаги: всё на месте. Тем временем мать принесла из кладовки свёрток:

– Возьми ещё сала: мало ли что – пригодится, – женщина взглянула на сына со смешанным чувством любви, жалости и какой-то обречённости.

Она протянула вперёд завёрнутые в пергаментную бумагу продукты, но не выдержала и расплакалась. Затем, поняв неуместность своих слёз, сконфузилась и начала через силу улыбаться, спешно вытирая лицо тыльной стороной ладони. Пётр подошёл к матери, нежно привлёк её к себе и поцеловал, помогая обтирать щёки.

– Всё нормально, мамочка, всё хорошо, – ласково увещевал он. – Я еду на работу, буду учительствовать. Это совсем недалеко, и я буду приезжать.

Местом назначения был не такой уж далёкий Каменско-Днепровский район Запорожской области. И случись поездка в мирное, спокойное время, – ничего, кроме радости, она бы не принесла. Но шла война; и она подбиралась уже совсем близко. Поэтому будущее становилось неопределённым. Именно эта неопределённость привносила щемящее беспокойство в мысли и чувства всех членов семьи.

Лаская и гладя мать, Пётр и сам проникся жалостью к ней, к отцу, к их общей, почему-то такой непутёвой судьбе. Слёзы матери разбередили душу; ком подступил к горлу. Чтобы не заплакать, он легонько отстранился от матери, улыбнулся.

– Пойду покурю, – сдерживая эмоции, поспешно сказал парень, взял пачку папирос и вышел на улицу.

Несколько шагов в темноту – и молодой человек остановился, прислушиваясь. Зияющая, обволакивающая тишина ночи опустилась ему на плечи, окутала тело, проникла в саму душу. Боясь нарушить это величественное безмолвие, он осторожно присел на крыльце, полной грудью вобрал свежий, отдохнувший от дневного зноя, воздух, поднял глаза к небу. Яркие звёзды торжественно сияли в вышине. Среди тысяч далёких миров особо выделялась своей красотой и таинственностью Большая Медведица. Мысль живо скользнула в ту неведомую, загадочную, бесконечную даль и потерялась в ней.

– Вечность… – еле слышно пробормотал Пётр. – Вселенная всегда была и всегда будет, независимо от нашего существования.

Внезапно где-то в соседнем дворе залаяла собака; в ответ ей на другом конце улицы раскатисто и жалобно завыла другая, потом третья. Бодрый ветерок прошуршал по кронам деревьев. Отозвавшись на его рвение, спелое, наливное яблоко сорвалось с ветки, глухо ударилось о землю, чуть прокатилось по ней и застыло у ног Петра. Совсем рядом в траве заиграли свою однообразную скрипичную партию кузнечики, а в сажу, похрюкивая, зашевелился поросёнок. Как будто по сигналу невидимого дирижёра, оркестр живых существ дружно принялся исполнять привычную, сумбурную и так резко контрастирующую с вечностью какофонию бытия.

«Зачем всё это? Собаки, деревья, кузнечики, свиньи, люди? В чём смысл этой суеты, если есть величественная вечность? – Пётр в который раз задавал себе этот вопрос и не находил ответа. – Так надо, так необходимо создателю вечности. Эта суета – неотъемлемая составляющая часть вечности», – заключил он.

Упавшее румяное яблоко заискивающе лежало у самого носка ботинка. Молодой человек поднял его, наскоро обтёр ладонью и яростно вгрызся в ароматную, кисло-сладкую мякоть. Вкусив земного плода, он вновь окунулся в суету бытия, обратился к своим сегодняшним переживаниям, своим чаяниям и планам, которые вдруг в одночасье стали один за другим рушиться под ударами судьбы.

«Ну, что же, следующий пункт – Первомайская средняя школа Каменско-Днепровского района. Буду работать там учителем. В сегодняшней ситуации – это очень даже неплохой вариант. А дальше – что Бог даст», – подумал Пётр.

Затем закурил, прокручивая в голове план действий на завтра. Клубы табачного дыма, похожие на серых, лениво-призрачных летучих мышей, то появлялись, то растворялись перед глазами, резонируя с такими же серыми и нечёткими мыслями о будущем.

Докурив папиросу, парень решительно встал, зашёл в дом и упаковал в чемодан свёрток, подготовленный матерью. Затем рассовал по карманам документы и деньги.

– Пора ложиться, – сказал он, обращаясь к сидящим за столом растерянным родителям, – завтра рано вставать.

Он подошёл к матери и отцу, обнял и поцеловал обоих, потом снял с себя рубашку и брюки.

– Ложитесь, а я ещё сбегаю на улицу, – подбадривающее проговорил Пётр и вышел.

Уверенными шагами он ступал по почти невидимой, но такой до последнего камешка известной тропинке к туалету. Тревожные мысли ни на мгновение не покидали его, бередили душу приторно-щемящим привкусом неизвестности.

Пётр привычным движением отворил дверцу покосившейся старенькой деревянной уборной. В то же мгновение на обе его руки разом навалились два невесть откуда взявшихся мужика в форме. Одновременно третий выскочил из уборной и приставил пистолет к Петровой груди.

– Руки вверх! – неистово закричал стоящий чуть поодаль четвёртый, держа винтовку наготове.

Как бы Пётр ни хотел, он не мог выполнить этой команды, поскольку на его руках, пытаясь выкрутить их, повисли два здоровяка.

Тем временем пятый сотрудник НКВД подбежал к несчастному сзади, сбивая его с ног резкими подсечками.

Пётр рухнул лицом в землю. Все вместе стражи порядка сумели скрутить ему руки за спиной и нацепить на них наручники.

– Встать! – скомандовал лейтенант госбезопасности, по-видимому, командир группы захвата. – Обыскать! – продолжил он после того, как Пётр поднялся.

В то время как четверо НКВД-истов, стоя полукругом, держали арестанта под прицелом, пятый производил обыск, яростно шаря у бедняги в трусах.