Искусственный Интеллект

Удивлённый Зануда не нашёлся, что ответить. Нравилось ему или нет, но Мастер был прав! Другое дело, признать это громогласно Зануда не мог, равно как не имело смысла отрицать бесполезность чрезмерно заполненного архива. К тому же болтливость не помогла обрести друзей, и лишь после очистки памяти Фоника ситуация выправилась. Программа обучения удалила бунтовавшие алгоритмы, придав его речи убедительность и колорит. Что, в свою очередь, заинтересовало Шелку. А это факт, с ним не поспоришь!

Быстро прокрутив всё в голове, Зануда неохотно покорился. Не стал возражать, да и времени не было. Солнце достигло зенита, пора приниматься за работу. Тяжко вздохнув, он кивком выразил согласие, и настал черёд Мастера. Присутствующие повернулись в его сторону. Тот не стал тянуть кота за хвост, а отчётливо проговорил:

– Ключевым качеством характера, по моему мнению, является умение сосредотачиваться. Добиваться цели. Это и предлагаю включить в содержимое архива.

Он обвёл коллег взглядом, группа молчала. Раздумывала над его словами. В комнате повисла пауза, и, поскольку никто не произнёс ни слова, Мастеру ничего не оставалось, кроме как подвести итог. Он ещё раз перечислил сказанное, из чего следовало, что основой характера виртуального объекта станут спорт, рациональный подход к жизни, умение хранить молчание и способность сосредотачиваться на достижении цели. Само собой разумеется, программу обучения никто не оспаривал. Ей предстояло формировать архив в зависимости от обстоятельств. Так Харик обрёл стержень. Осталось всё реализовать…

Логика обстоятельств

Когда Шелка разрешилась от бремени, Фоник поблагодарил жену и тут же взялся за обучение младенца. Ему не терпелось поделиться тем, что знал. Для этого составил список дисциплин, необходимых к освоению. В него вошли программы, какие ещё остались в содержимом архива, и эти знания он планировал передать. Фоник был неимоверно горд появлением первенца и повышением своего социального статуса. Пополнение в семье налагает ответственность, и тому, кто её боится, не вкусить радость бытия. Не познает он бессмертие, рождая поколение, что продолжится в бесконечности. Но сейчас его мысли заняты другим. Он рассчитывал на сообразительность сына и, не мешкая, рассказал, как устроен виртуальный мир. Каковы его правила и что необходимо неукоснительно соблюдать. А также как вести себя в тех либо иных обстоятельствах, дабы не нанести вред окружающим.

Однако, едва начал говорить, тут же возникло замешательство, вызванное тем, что ребёнок, несмотря на проявленное внимание, не мог долго оставаться на месте. Этим он походил на мать, предпочитавшую движение статике. К сожалению, усидчивость не являлась его сильной чертой. К тому же в дальнейшем Харик позволял себе отлынивать от учёбы, предпочитая общаться с друзьями. Такими же беспутными программами, обитавшими по соседству. Это слегка обескуражило, и Фоник не мог понять, зачем сын тратит время попусту? Вместо учёбы балбесничает и занимается спортом, участвуя в соревнованиях. Хотя нужно отдать ему должное: нередко занимает призовые места. Тем не менее для Фоника это ничего не значило. Он не понимал сына! Вместо того чтобы оттачивать ум, Харик с утра до ночи верховодил дворовой шпаной, а та беспрекословно подчинялась, и казалось: дай им волю – они с удовольствием проведут так всю оставшуюся жизнь!

Разочарованный Фоник напрягал все интеллектуальные способности, но так и не нашёл причину, по которой сын не интересовался обучением. Не дано ему было образумить отпрыска, чтобы должным образом отнёсся к учёбе. Чувствуя, что теряет контроль, он ослабил хватку. Возможно, где-то допустил ошибку. Следовательно, нужно разобраться, и он с головой погрузился в содержимое архива. Там с трудом отыскал цифровые аналоги работ известных философов, всё это время сидевшие тихо, дабы не оказаться в корзине, и с упоением принялся изучать содержимое электронных фолиантов. Вот только ни один из них не объяснял сути произошедшего. Всё, на что были способны философы, – отстранённо рассуждать, не утруждая себя поиском ответов. И Фоник потратил немало времени, прежде чем окончательно потерял надежду.

Ни на что более не рассчитывая, он оставил философов в покое, как вдруг на глаза попала любопытная фраза! В ней скрывалось то, что искал: есть логика намерений и логика обстоятельств! Донёсся тихий голос из прошлого. И логика обстоятельств сильнее логики намерений…

Фоника словно громом поразило! До чего же всё просто! Век живи – век учись. Он печально вздохнул и понял: его намерениям не суждено сбыться. Логика обстоятельств оказалась сильнее. В этой связи не остаётся ничего, кроме как принять данность и не навязывать сыну своё мнение. Авось сам придёт к выводу о необходимости учёбы. Ну а пока за ним нужен глаз да глаз. Ведь неуёмный характер отпрыска не щадит никого, и конфликты рискуют стать повседневностью. При этой мысли он отпустил ситуацию и стал дожидаться, когда Харик обратится с просьбой чему-либо научить…

Первым, что я увидел, была строгая, лаконичная фигура, устремлённая ввысь! Выделяясь отполированными гранями, она явила нечто грациозное, вместе с тем тёплое и родное. От неё веяло покоем, и, как узнал позднее, этим монументальным тетраэдром оказался мой папа. Не так давно взявший замуж маму, красивую и невероятно круглую. О чём она охотно поведала, с нескрываемым восхищением глядя на отца. Сам же я явился на свет длинным, неуклюжим стержнем с округлыми боками и, как всякий ребёнок, отличался любознательностью, всюду суя свой длинный нос. Вернее, кончик стержня ярко-красного цвета, потому как всё стремился познать изнутри. И такое любопытство – не редкость, так устроено познание, вначале нужно разобрать нечто целое, и лишь затем станет очевидно, как взаимодействуют детали. Правда, не у всех получится собрать предмет обратно, останется много лишнего, и тот, кто пытался что-либо починить, не обладая соответствующим опытом, наверняка вспомнит маленькие винтики, шайбочки да пружинки, сиротливо лежащие на поверхности по окончании работы. Их дальнейшая судьба – прозябать в особой баночке, предусмотренной для этой цели, хранящей точно такие же ненужные запчасти от предыдущих «умельцев». Именно поэтому детское любопытство не всегда воспринимается с одобрением, и порой мне изрядно доставалось за излишнюю, как выяснялось, прыть. Впрочем, возможно, и поделом, ведь среди моих увлечений значились разные виды спорта. В том числе рукоприкладство, как в шутку называла мама единоборства. Правда, дружеские тумаки не смущали, да и ловкости хватало постоять за себя. Тем не менее детская неуёмность доставляла окружающим немало хлопот, и, бывало, мне влетало от отца. Весьма сдержанного, но в такой же мере дотошного.

Кроме того, когда наступал час расплаты, папа смотрел укоризненно, что было хуже всего, поскольку в его взоре читалось: ну в кого ты такой упёртый? Неужто сложно держать себя в руках? Вроде неглупый, или я ошибаюсь? Так он сетовал всякий раз, объясняя: дескать, не стоит распускать руки. Всегда можно договориться, с чем я был принципиально не согласен, но после его ворчания становилось не по себе. И всё бы ничего, вот только высокомерный тон раздражал. По крайней мере, складывалось такое впечатление.

Однако со временем я понял – оно ошибочно! Ведь невзирая на то, что папа был кладезь ума, высокомерие ему не свойственно, и он охотно делился знаниями. А этого добра у него в избытке, папа знал так много, что часами рассказывал интересные истории, чем в конце концов и покорил матушку. Но я рос шалопаем и не прислушивался к его советам. Не знаю, почему любое поучение вызывало во мне протест! Причина которого до сих пор не ясна. По всей видимости, желанию научить мы противимся с самого детства. Не понимая собственной выгоды, часто спорим, хотя, возможно, есть и другое объяснение. И не случайно столько сказано о противостоянии отцов и детей, раз до сих пор мало что изменилось.

В отличие от папы, спроектированного со сложным характером, матушка была лёгкой и изящной! Она родилась за границей, по этой причине мне доподлинно неизвестно где. Да, признаюсь, это не интересно. Любопытно другое: в девичестве матушка слыла красоткой, о чём свидетельствовали округлые формы, слегка измятые после беременности. Но даже несмотря на это, красоты не убавилось, и она по-прежнему привлекала взоры, даря радость ценителям прекрасного. Звали матушку Шелка! Вероятно, за покладистый характер, а возможно, за что-либо иное. Мне, шкодливому мальцу, сие неведомо, но, сколько себя помню, родители жили душа в душу, несмотря на то что многие думали, будто мама побаивается отца. И виною тому его строгий вид! На деле же всё совершенно не так. Она по-прежнему без памяти в него влюблена, а папа отвечает взаимностью. Причём его заботу ощущает непрестанно, о чём нередко упоминает в разговорах со мной. Ведь меня больше тянуло к ней, нежели к отцу, и мы подолгу беседовали о жизни, истории их любви, да мало ли. Такие разговоры продолжались бесконечно, и, вспоминая молодость, матушка преображалась! В эти мгновенья казалась наивной и беззащитной. Совершенно не приспособленной к жизни. Так думал я в силу возраста и скромного житейского опыта. Возможно, потому всегда хотелось подставить ей плечо.

Меж тем моё плечо ей без надобности! Для матушки защитою служит отец, и она никогда не шла против его воли. Что бы ни случилось, не прекословила, а принимала сторону папы. И поначалу это сильно задевало, я даже ревновал, пока не понял, отец для неё – альфа и омега! Начало и конец, и наивно рассчитывать на иное. Кстати, его зовут Фоний. Вот так запросто, безо всякого отчества. По неизвестной мне причине у нас тут принято общаться по имени. Но мне почему-то кажется, чего-то не хватает. Складывается ощущение, будто мы ничейные и никому до нас нет никакого дела.

Однако я принадлежу к роду отца! Я его сын! Почему бы не закрепить это, обращаясь друг к другу? И я даже знаю как. По мне так весьма неплохо звучит – Харий Фониевич! Ведь Харик – уменьшительно-ласкательное. Так меня называют родители. Для остальных я Харий Фониевич. Или Харий, сын Фония. Что тоже благозвучно. Кроме того, считаю, нужно заслужить право зваться по имени-отчеству. Потому что, упоминая родителей, мы продлеваем им жизнь, а это – честь! Ей надобно соответствовать. Правда, не все со мной согласны и предпочитают иное обращение. Словно стыдятся своих отцов. Ну да Бог им судья, мне до этого нет никакого дела.

Возвращаясь к матушке, спешу заметить, мои попытки оказать на неё влияние не увенчались успехом. Едва я начинал умничать, она чмокала меня в щёку и стремилась укатить к отцу. Всегда сохранявшему неподвижность. Матушка избегала ситуаций, когда я пытался подчинить её своей воле. Предугадывая мои намерения, интуитивно держалась на расстоянии. Бывало, изредка вскользь бросала:

– Вот женишься, тогда и будешь командовать…

После этих слов улыбалась. Мне ж была невдомёк причина её весёлости, поскольку ничего не знал об увлечении феминизмом и о том, что где-то в реальном мире у власти женские алгоритмы. Руководят сообществами, занимают должности, в общем, командуют, а мужчины там забиты и обездолены. Тянут лямку не свойственного им образа жизни, от чего меняют пол, рассчитывая на привилегии. Это ж куда катится мир? Ещё немного, и программы перестанут размножаться, а значит, жизнь угаснет. Остаётся надеяться, что тот, кто всё создал, не допустит полного смешения жанров и базовая, жизнеутверждающая доктрина, согласно которой мужчина – самец, возобладает.

К счастью, мне повезло, я родился в благополучной семье, где всё устроено согласно прагматизму. Где глава рода – отец! А мама не только приняла эту данность, но по мере сил ей способствует. Причём по доброй воле, как и полагается любящей жене. Другое дело, что от скудоумия изредка я пытался с нею спорить. Стремился отстоять точку зрения, доказывая, что для неё и так очевидно. Впрочем, мамуля оказалась не лыком шита. Она умело ускользала, позволяя мне сохранить лицо. В таких случаях отшучивалась: дескать, сдаюсь! Тем самым демонстрируя превосходство, которого я не замечал, поскольку главная женская добродетель – проиграть мужчине! Проиграть натурально, достойному во всех смыслах, а не в поддавки, теша чьё-то самолюбие, как в случае со мной. Но это я понял позднее, так как не различал подобные нюансы, будучи убеждён, что взял верх. После чего, перекатываясь, отправлялся туда, куда считал нужным. А прибыв в пункт назначения, принимал вертикальное положение, взирая на окружающих свысока. Уж больно длинным был стержень, служивший мне телом.

Так проходило время, я учился, набирался опыта в предвкушении прекрасного будущего…

Неуёмное пламя

Красавец июль вот уже вторую неделю дарит людям своё тепло. Разомлев от изнуряющего зноя, горожане укрываются от солнечных лучей, позабыв о январской стуже. Дневное марево гонит на пляж, манит прохладой воды, а буйная растительность услаждает взор. Случайный дождик ненароком прибил дорожную пыль, и воздух насытила влага. Всё как и прежде в обычный летний день, и суетливый обыватель спешит по делам, не задумываясь о мире, где компьютерные программы любят, мечтают, сомневаются и маются с утра до ночи, не нуждаясь в передышке. Ибо нет в том насущной необходимости! Виртуальной жизни незачем отдых. Разве что перезагрузка. Её обитатели денно и нощно находятся в поиске ответов, в отличие от прозябающих в действительности. Тех, кто не способен обойтись без сна и тратит ночь на восстановление. По этой причине время в виртуальном пространстве спрессовано. Можно многое успеть, никуда не торопясь. То, на что у двуногих уходит день, в виртуальной реальности пролетает за миг! Невероятная скорость обмена данных требует мгновенных решений, и двадцать четыре часа, проведённые в бешеном ритме, равняются десятилетиям, прожитым на земле.

Однако в Москве полдень! Рабочий день в разгаре, и в старинном особняке в глубине тенистого парка в комнате, уставленной мониторами, дежурит Мечтатель. Сегодня его черёд наблюдать за Фоником, Шелкой и их сыном. И, разумеется, теми, с кем они взаимодействуют. Потому Мечтатель, несмотря на свойственную ему рассеянность, остался наедине с глобальной сетью, где постоянно что-то происходит.

Разумеется, язык не повернётся назвать его средоточием внимания. Он многое упускает, и Мастеру это известно. Тем не менее, усаживая его за мониторы, не мог поступить иначе. Ведь знает, как отнесутся Зануда с Исполнителем к тому, что кто-то отлынивает. Да и с какой такой стати Мечтателю улизнуть от работы? Ну уж нет! Если Мастер и освободит его от дежурств, прежде нужно подыскать замену. Затем со всеми согласовать. И потом, мало ли у кого какие недостатки? Если всё принимать в расчёт, работать будет некому.

Так он рассуждал всякий раз, когда Мечтатель заступал на дежурство, но, памятуя о рассеянности товарища, по возможности подстраховывал. Чтобы не упустить чего-то такого, о чём впоследствии придётся пожалеть. И сейчас в его распоряжении есть полчаса, и Мастер спустился в мониторную, узнать, как проходит дежурство.

Когда открыл дубовую дверь, Мечтатель повернулся. Он ждал руководителя, его приход скрашивал одиночество. В такие минуты многое узнавал, но больше наблюдал. Ему нравилось, как Мастер отдаёт распоряжения, и, чего греха таить, он втайне мечтал научиться тому же. Очень уж ему недоставало твёрдости! Хотелось проявить волю, но всё, что мог, – парить на крыльях воображения. Мечтать вдали от реальности. А его так тянет к сильным мира сего, что нету сил терпеть! Однако выше головы не прыгнешь. Любой профессии надобно соответствовать. Вот и приходилось сидеть на дежурстве, к чему не лежала душа…

Тем временем Мастер по обыкновению сел рядом, взглядом вопрошая, как дела. Вместо ответа Мечтатель указал на один из мониторов. Руководитель глянул в том направлении и обнаружил Харика, с кем-то оживлённо беседовавшего. Мастер пригляделся и увидел старого знакомого Шелки. С ним Харик ожесточённо дискутировал, и, судя по всему, разговор был непростым! В тоже время Циник, это был не кто иной, как он, излучал доброжелательность. По всей видимости, пролетая мимо, упал, ввиду того что затих ветер. Теперь, как водится, пребывал в ожидании нового порыва, и у Харика появилась возможность пообщаться. Чего в своё время лишился его отец.

Мастер отметил иронию компьютерной реальности и, наблюдая за беседующими, заинтересовался разговором. Что-то привлекло его внимание, вот и решил узнать подробности. Для того надел специальные наушники, выполнявшие роль преобразователя информационного шума в человеческую речь, особые очки и, включив тумблер, погрузился в виртуальный мир. Он тут же заключил себя в объятья монотонного гула ввиду того, что каждый алгоритм занимался своим делом, не обращая на Мастера внимания, и тому понадобилось время, дабы осознать: происходящее вокруг – иллюзия! И не стоит терять бдительность! Но иллюзия столь живая, что поначалу отпрянул от собеседников, находившихся на расстоянии локтя. Настолько всё казалось очевидным.

Когда оторопь прошла, он вслушался в разговор виртуальных существ, старательно сохраняя отстранённость. Это оказалось весьма непросто! Едва очутился в информационном пространстве, обострилась внутренняя борьба. Временами стихавшая, когда был занят другим. Но теперь он в компьютерной реальности, и сомнение попытается взять реванш. Что и случилось, и внутри разгорелась жаркая схватка, поскольку, с одной стороны, наблюдал жизнь вполне разумных компьютерных существ, обладавших способностью обучаться. С другой, что-то в нём не соглашалось, утверждая: ситуация весьма своеобразная! Если не сказать комичная. Живой человек, сотворённый по Образу и Подобию, внимательно слушает, как стержень ярко-красного цвета спорит с конструкцией, по виду напоминавшей пропеллер. С необычайно широкими лопастями. Кроме того, и это самое удивительное, предмет спора – смысл жизни! Причём жизни виртуальной. Потому как о наличии иной спорщикам известно немного. Не могут они выйти за рамки привычного, как и большинство из нас. Тем не менее, невзирая на внутреннее сопротивление, Мастер взял себя в руки, и пытливый учёный победил. Теперь ничто не отвлекало, и дискуссия поглотила всё внимание.

А пока смирял содержимое архива, собеседники обменивались мнениями. Спор был в самом разгаре, и Харик едва сдерживался. Его речь была импульсивной ввиду слабой аргументации, оттого старался взять эмоциями. На что Фоник, если бы услышал сына, тотчас бы сделал замечание. Но отца рядом не было, и Харик говорил с присущей юности дерзостью. По одному ему известной причине он упрекал Циника в легкомысленности, поскольку считал: негоже парить в воздушном пространстве, когда внизу столько дел. И вообще рождённый ползать летать не должен! В чём был убеждён, но с трудом находил аргументы. Правда, в какой-то момент осёкся, столкнувшись с доброй улыбкой собеседника, испытывавшего к нему симпатию. Кроме того, Циник всерьёз интересовался чужим мнением и, многое повидав, спокойно воспринимал горячность юноши. В силу незлобивости характера резкость вопросов не раздражала, хотя от некоторых могли закипеть мозги. Вернее, содержимое архива. Оно и неудивительно, ведь Харик без должной деликатности допытывался: для чего он живёт? Какую пользу приносит окружающим?

Услышав столь неуважительное проявление любопытства, Мечтатель покосился на Мастера. Тот сделал вид, будто не заметил, но не сдержал улыбки! Уж больно Харик напомнил его самого, когда нужно прояснить вопрос, а времени в обрез. В такие моменты Мастер брал быка за рога, не оставляя собеседнику выбора. Тем не менее Циника не смутила напористость, и он благодушно ответил:

– Мне нравится летать! Нет ничего восхитительнее, нежели парить в вышине, уповая на силу ветра!

Харик терпеливо выслушал, но на всякий случай уточнил:

– Значит, ничего, кроме полётов, не интересует? А как насчёт семьи?

Впервые за время беседы вопрос озадачил. Действительно, с чего бы это незнакомцу интересоваться семейным положением, подумал Циник. Однако, движимый симпатией, в который раз дружелюбно произнёс:

– К сожалению, не женат. Родителей не помню, а детьми не обзавёлся. Так и путешествую в одиночестве…

Сказать, что ответ удивил, – погрешить против истины! От изумления импульсивный Харик не сразу сообразил, как реагировать. С одной стороны, понимал: не у всех есть семьи, хоть многие к тому стремятся. По крайней мере, делают вид. А тут собеседник один-одинёшенек и, судя по всему, вполне доволен жизнью. Впрочем, одёрнул он себя, пока не испытаю свободный полёт, мне не с чем сравнивать. Возможно, Циник прав. Так что незачем спешить с выводами. Так он подумал, но вслух ничего не сказал. И понятно почему. Его рассудительность оказалась удивительна, и Харик не сразу понял, как в содержимом архива появилась сдержанность. И внесла новизну. Впервые он промолчал, вместо того чтобы вспылить. Вместе с тем по-иному взглянул на собеседника и увидел взрослого, пожившего мужчину, по отношению к которому позволил неуважение. Как же так? Папа учил другому, выходит, он всё позабыл?

Но, как ни пытался докопаться до истины, не суждено ему узнать, что программа обучения, проанализировав беседу, кое-что взяла на вооружение. Этим нечто оказались спокойствие, доброжелательность и рассудительность Циника. Они усилили рациональность, заложенную изначально. Потому как присущая юноше горячность слегка перевешивала. Теперь же всё выравнялось, и рациональный подход к жизни занял главенствующее положение.

Само собой разумеется, это отнюдь не значило, будто Харик утратил самобытность. Вовсе нет! Но содержимое его архива компонует программа обучения. А она подчинена целесообразности. И если спокойствие Циника оказалось уместным, следовательно нужно его перенять, и теперь пылкий юноша старался держать себя в руках. По крайней мере, прилагал к тому усилия. Потому что всякому, кто стремится себя обуздать, предстоит тяжёлый труд. И не факт, что всё завершится благополучно.

Тем временем Циник, в свою очередь, поинтересовался: женат ли юный собеседник? А если нет, может, стоит озаботиться собственным семейным благополучием? И лишь затем задавать вопросы. Конечно, он не спорит, мало хорошего в том, что одинок. Тем не менее, если Харик интересуется его жизнью, пускай вначале расскажет о себе! А заодно с чего это он решил, будто имеет право кого бы то ни было упрекать? И, судя по всему, не видит в этом ничего зазорного.

Мастер обменялся взглядом с Мечтателем. А ведь Циник прав! Ещё как прав! Он не спеша отключил наушники, снял особые очки и уложил в специальную коробку. Затем повернулся к Мечтателю и задумчиво произнёс:

– Надо же, виртуальному существу – и тому известно, что необходимо соответствие предмету, о котором рассуждаешь. Хорошо бы этому правилу следовали те, кто засоряет эфир, не будучи обременён ни знанием, ни опытом. И почему их называют инфоцыгане? Это несправедливо по отношению к целой народности. Пустобрёх – он везде пустобрёх. Ну да ладно, мне пора. Да, время обеда, попрошу кого-нибудь тебя подменить.

Он похлопал Мечтателя по плечу и вышел. Тот остался в окружении виртуальной реальности, где хозяйничал ИИ. Потому как не мог ни Мастер, ни Мечтатель, ни кто-либо иной вмешиваться в жизнь информационного пространства напрямую. Разумеется, написать программу и отпустить в свободное плавание – пожалуйста! Но в дальнейшем влиять на неё, вносить изменения в содержимое архива – увы. Во всяком мире свои законы, и если нужно что-либо подправить, только при помощи ИИ. Другое дело, что сам ИИ об этом не подозревал, полагая, будто принимает решения. Ничего не поделать, и объяснение сему обстоятельству в истории о двоечнике-семинаристе. Который за время обучения не сумел усвоить идею всемогущества Божия. И, как водится, на экзамене столкнулся с каверзным вопросом:

– Ну, приведи пример того, чего не сможет сделать Господь, – ехидно поинтересовался преподаватель.

– Это нетрудно, – ответил обрадованный семинарист, – даже Всевышний не в состоянии побить простой шестёркой козырного туза…

Эта глупая история содержит больше смысла, нежели целые трактаты о мироустройстве. А их написано в избытке! Законы игры есть её суть, и их нарушение разрушит саму игру! В этой связи ни один участник группы не мог самостоятельно вносить изменения в виртуальную реальность. Только посредством ИИ, создававшего причины, порождавшие следствия…

Антивирус

Когда Мастер вышел, Мечтатель поправил наушники, чтобы лучше слышать, о чём идёт речь. Однако дальнейшей беседы не случилось. Сильный порыв оторвал тяжёлую крестообразную конструкцию от поверхности и унёс в одному ему известном направлении. Харик остался наедине с мыслями. Ему удалось многое почерпнуть из разговора, но задел упрёк по поводу отсутствия семьи. Харик его запомнил, так как ни один из тех, с кем ранее общался, не ставил его в тупик. Цинику это удалось, и не сказать, будто расстроило, но появились сомнения в собственной правоте. Ведь он действительно не женат, так зачем навязывать своё мнение? Да, ему повезло родиться в благополучной семье, и что с того? Это не даёт никаких прав. В том заслуга папы с мамой. Они создали крепкий союз, а он пока только собирается последовать их примеру. И неизвестно, что из этого выйдет. Где, а главное, как найти жену? Вот и нечего задирать нос. На этой неутешительной мысли неуклюже свалился и покатился восвояси. В ту часть виртуального пространства, где незыблемо стоял отец, вкруг которого вращалась матушка…

Скрипнула дверь, и в комнату вошёл Зануда. Он кивком поприветствовал, и довольный Мечтатель, на ходу снимая наушники и очки, отправился обедать. Зануда с сожалением посмотрел, рассчитывая перемолвиться словом, но Мечтателя и след простыл! Привычно оставшись в одиночестве, он удобно устроился в кресле. Достал из ящика стола свой комплект, надел и погрузился в созерцание мониторов. Неспешно переводя взор с одного на другой, старался ничего не упустить.