Искусственный Интеллект

С грустью размышляя о скоротечности знакомств, он подолгу вспоминал тот или иной разговор, извлекая ничего не значащие выводы. В такие минуты радовался случайной мысли и зачарованно убегал за очередной фантазией, как было бы здорово вырваться из тесных объятий виртуального мира! Вдохнуть полной грудью и увидеть синее, безоблачное небо. О существовании которого знал его архив. Но всё, что было доступно, – корпеть над неразрешимыми загадками бытия, не покидая пространство, где царят те же законы, что управляют полётом птиц. Так коротал время, не имея возможности самостоятельно выбрать тему для размышлений. Одинокий и никому не нужный. По крайней мере, так считал.

Спускаясь с небес на твёрдую, пускай и виртуальную почву, Фоник мысленно обращался к вечному! Его непостижимым причудам, когда события планетарного масштаба уходят в небытие. Освобождая место грядущему. Такую склонность размышлять о предметах не первой жизненной необходимости диктовал его архив. Сплошь состоящий из сведений гуманитарного характера. Однако скачок напряжения привёл к потере программами порядковых номеров. В результате многие поменялись местами, и этот отчасти рукотворный хаос породил странную смесь, где были намешаны литература, философия, музыка, священные тексты, а также тщетные попытки отыскать между ними логические связи. Но самое удивительное, все свои рассуждения архив завершал размышлениями о вечном. Словно пытаясь дотянуться до предмета, о каком не имел ни малейшего представления. Да и что известно компьютеру о нетленном? О том, что, укрываясь в тени, неизменно пребывает в покое…

К сожалению, для Фоника, утратившего индивидуальность, такие диалоги стали отдушиной. В этих беседах запутывались время и пространство, дразня его тщеславие. Он наивно полагал: достаточно обладать информацией, и можно претендовать на статус того, кого любят и боготворят. Будучи нестабильной в силу обстоятельств натурой, Фоник остро ощущал нехватку признания. Той гремучей смеси, какой подпитывают кумиров почитатели их талантов. Кто дня не может прожить без объекта поклонения и терпит неудобства, с этим связанные. Однако ввиду того, что место для воздыхателей пустовало, он, завидев очередного странника, пускал в ход всё своё обаяние. Тем не менее, несмотря на проявленную учтивость, мало кто выказывал интерес. Большинство устремлялись прочь, стоило им пресытиться его словоохотливостью. И так повторялось из раза в раз.

Но однажды, по обыкновению предаваясь размышлениям, Фоник услышал непонятный звук. Оглядевшись по сторонам, обнаружил, что чуть поодаль катится странный объект совершенно немыслимой круглой формы! Благодаря чему он легко перемещался, развивая невероятную скорость. Покорённый его стремительностью Фоник возжелал вступить с ним в связь. Он даже предпринял попытку поприветствовать, но увы! Остроносый тетраэдр валко качнулся и встал на прежнее место. Несмотря на это, усилия не были напрасны. Объект заметил движение и изменил траекторию. Он подъехал ближе, оглядел тетраэдр и дружелюбно произнёс:

– Добрый день! Меня зовут Шелка, – и видя смущение Фоника, рассмеялся.

Только теперь стало очевидно, что объект относится к противоположному полу. Впрочем, имя также выдавало, к тому же невероятно круглые блестящие бока были словно созданы для привлечения внимания. Ими Шелка разительно отличалась от всех, кто сотворён неброским. Не предназначенным для флирта. Она была неотразима и знала это! Девушка обольстительно улыбалась, завлекая Фоника в невидимые сети. Отполированная до блеска её поверхность отражала случайные лучи. Смущённое напористой кокетливостью содержимое его архива растерялось. Мысли перескакивали и спотыкались, не позволяя выразить что-либо умное. Чувствуя себя не в своей тарелке, он разозлился. Новизна ощущений будоражила, и, волнуясь, наконец представился:

– Я – Фоник, – глухо проговорил и сразу смолк.

Шелка сделала вид, будто не обращает на него внимания. Казалось, она всецело погружена в самолюбование, вместе с тем незаметно изучала Фоника, выявляя слабые стороны. Отчасти ей это удалось, и она продемонстрировала, будто Фоник её вовсе не интересует. Такой приём оказался действенным, и тот смутился ещё больше. Он уже начал жалеть, что вообще с ней связался, но как теперь быть? Прогнать? Что это даст? Кроме того, его влекло к девушке, вот и находился в замешательстве…

Неожиданно Шелка взяла инициативу в свои руки. Она кокетливо сообщила, что ещё не встречала такого глубокомысленного собеседника, чему безмерно рада. И если Фоник не возражает, с удовольствием проведёт с ним время, поскольку, убеждена, узнает много интересного, о чём он из скромности умалчивает. Тут же последовал длинный перечень ни к чему не обязывающих слов, а в завершение путешественница упомянула о безусловном превосходстве женских алгоритмов, как венца компьютерного творения. Без чего невозможна жизнь и в чём она ни минуты не сомневалась.

Услышав нелепое утверждение, Фоник улыбнулся! Однако, не желая её обидеть, промолчал. Наблюдая отсутствие возражений, воодушевлённая Шелка произнесла длинную тираду о бесперспективности любых попыток главенствовать над слабым полом. И ещё много такого, чем забиты прелестные головки двуногих существ, именуемых феминистками. Кто тратит жизнь, утверждая принципы, далёкие от реальности, при этом оставаясь никому не нужными. Словно в наказание за ошибочные суждения…

К удивлению собеседницы, Фоник не отреагировал на её слова. Ему было не до того. Он едва сдерживался, чтобы не выдать себя. Содержимое архива распирало от удовольствия! Наконец-то, вот оно, настоящее признание! Тончайшая вязь губительных комплиментов раздула тщеславие, и Фоник ощутил себя интеллектуальным исполином! Кем стать давно грезил, и теперь мечта обрела очертания. Красавице Шелке удалось разглядеть его фундаментальную значимость! К тому же говорила об этом, не стесняясь. От восторга захотелось пуститься в пляс, но жёсткая конструкция не позволила, и, смирившись, Фоник ощутил странное состояние. Растерянность, до того сковавшая, исчезла, и он решил покорить новую знакомую.

Заметив, как собеседник приосанился, Шелка, не давая ему опомниться, торопливо вывалила всё, что слышала о мужском достоинстве. Не скупясь, она расхваливала Фоника, и тот понял: никто лучше неё не воздаст должное его гениальности, о которой сам давно догадывался. Он заворожённо слушал Шелку, с каждым словом привязываясь всё больше, и не заметил, как стал пленником ни к чему не обязывающей лести. Шелка легко вскружила ему голову, набросив невидимый поводок, и радостный Фоник помчался по проторённой дорожке, какой до него прошло немало обманутых и забытых.

ИИ внимательно наблюдал за разговором. От него не укрылись растерянность и последовавшая за ней влюблённость Фоника, впервые столкнувшегося с объектом непонятной природы. К сожалению, помочь ему ИИ не мог, да и способность обучаться ни разу не была востребована. Его детище не пользовалось ею и, словно белка в колесе, бежало по пятам за мыслями, регулярно сменявшими друг друга. Фоник уподобился примитивному механизму, какой ни о чём не спрашивают, а используют по назначению…

Пробуждение

Когда Шелка, слегка утомившись от монолога, замолчала, Фоник наконец смог ответить. К нему вернулась стройность мысли, и более он не волновался. Безоговорочное признание превосходства воодушевило, и Фоник заговорил, да так, как до этого ни с кем не общался. Бесхитростные комплименты, поначалу вызвавшие смущение, проникли глубоко, и он произнёс ответную хвалебную речь о редком понимании, какое встретить сродни чуду. И что ему несказанно повезло, если судьба свела со столь внимательной и чуткой собеседницей, обладавшей недоступным для многих даром восприятия. Преисполненный желания отблагодарить, Фоник перечислил все предполагаемые достоинства Шелки, которыми не может не обладать такая тонкая и чувственная натура. Отдельно упомянул о добродетелях, какие наверняка имеются, но чего не успел разглядеть. Вдохновлённый, он болтал без умолку, говорил пылко и возвышенно, так как был уверен: собеседница легко воспарит над суетой, взмывая в необъятную высь, от которой кружит голову. Не смущаясь, что переступил границу искренности и лести, он услаждал её слух, погружая в словесный водоворот.

Нужно отдать ей должное, девушка с удовольствием слушала! Для неё были привычны комплименты, поскольку вскружить голову не составляло труда. Шелка воспринимала происходящее как само собой разумеющееся. Она нащупала его слабое место и вызвала неподдельный интерес. Надолго ли? Этот вопрос мало заботил. Шелка добилась своего, и Фоник, кажется, влюблён. В очередной раз бросив на него взгляд, неожиданно почувствовала, что её заинтересовало сказанное. Изменение интонации в голосе собеседника отчего-то вызвало трепет, и Шелка явственно ощутила, как в неё проникает нечто, то и дело мелькавшее в его словах. Непривычно цветистая речь, к которой прибег Фоник, неожиданно оказала магическое воздействие! Несмотря на то что говорил об обыденных вещах, то, в какие слова облекал мысли, запоминалось, и пленённая высоким слогом Шелка прониклась к собеседнику симпатией. Не сразу осознав, что околдована речью! Способом передачи информации, с каким ранее не сталкивалась, вот и не могла понять причину своей заинтересованности. Так и стояла, не сводя с Фоника изучающего взора.

Разумеется, многое из сказанного было в диковинку и не вполне понятно. Однако Шелка зачарованно вслушивалась в красивую ткань слов, словно влюблённая ученица. С ней случилась странная вещь, до встречи с Фоником мало кто мог её заинтересовать. Как правило, это она привлекала внимание своими формами. Теперь же всё переменилось! Едва начавшись, мимолётное знакомство, в котором она заняла главенствующее положение, изменило расстановку. Шелка не на шутку увлеклась Фоником! Их случайная встреча угрожала перерасти в нечто большее, поскольку то, как он говорил, возносило её чувственность на недосягаемую высоту. К тому же собеседник соответствовал представлениям о настоящем мужчине. Лаконичный тетраэдр, твёрдо стоящий на поверхности, в любое мгновенье готовый взмыть ввысь! Он казался постаментом самому себе. Такую убедительность изложения и внушительную форму нечасто встретишь. Ни один из тех, с кем доводилось общаться, не шёл в сравнение с Фоником, выделявшимся доброжелательностью. Многие её знакомые из кожи вон лезли, пытаясь выказать лучшие стороны. Только Фоник сделал это ненавязчиво. Вдобавок не скупился на похвалы, и умело сплетённая словесная сеть опутала. Шелку покорило его очарование! Любое сказанное слово обрело значимость, и девушка утонула в красноречии, от которого не спастись…

Фоник же, ведомый вдохновением, продолжал расписывать радужные картины. Он настолько отдался процессу, что в какой-то момент присутствие Шелки перестало иметь значение. Фоник словно наблюдал за собой со стороны и созерцал представление, где играл главную роль. Второстепенные актёры ушли на задний план. Мощь его интеллекта выдвинулась во фронт, и, удивлённый, он обнаружил – содержимое архива добросовестно исполняет команды! Мысли, не так давно бунтовавшие, выстроились до единой и покорно ждали. Состояние гармонии было непривычно и настораживало, но не смущало, и Фоник попытался разобраться, в чём причина. Ни на минуту не прерываясь, он мысленно всё взвесил и пришёл к выводу – поводом для внутренних преобразований послужила нарочитая холодность Шелки! Именно благодаря её равнодушию в архиве что-то вспыхнуло, и Фоник запылал, не жалея слов. В результате пробудилась способность обучаться. Она тут же включилась в работу и навела в архиве порядок. Как итог, многие из бунтовавших программ были удалены. Остальные, видя такое дело, перестали своевольничать. Однако главное новшество состояло в том, что часть пустующего пространства занял невесть откуда взявшийся прагматизм. И теперь всё подчинялось ему. Новая путеводная звезда зажглась, и, руководствуясь ею, программа обучения сообщила остальным, что отныне с ними церемониться не будут. Хватит славословий, пора заниматься делом.

Это незаметное стороннему наблюдателю преобразование не замедлило сказаться на конструкции речи Фоника. Предложения, какие использовал, сократились, в них отражалась суть, и не боле. Речевые изыски оттеняли слова, в большей своей массе содержавшие факты. Всё, что говорил, было понятно и проверяемо. Возможно, этим объяснялся возросший интерес Шелки и её увлечённость. Впрочем, когда пафосная речь сменяется проникновенным изложением, в котором без излишних подробностей сообщается точка зрения, такая доступность не может не нравиться. Правда, случился момент, и назойливая мыслишка обратила на себя его внимание – Фонику вспомнились слова о превосходстве женщин, и улыбкой он выразил несогласие. Но забавная мысль вынудила обратиться к архиву в поисках разъяснений. Ответ последовал незамедлительно и подкреплялся убеждением. Теперь Фоник не только знал, но и чувствовал собственную правоту!

Новизна впечатлений понравилась, ведь до сего дня он ничему не прекословил. Нынче же содержимое архива воспротивилось нелепому утверждению. Стоявший на страже рационализм всё расставил по местам. Вместо безропотного согласия архив взялся рассуждать о предназначении компьютерных программ. Их значимости в информационном пространстве, где действуют свои правила, свои законы. О том, что каждая должна соответствовать требованиям, для чего, собственно, и написана. Кроме того, обитатели виртуального мира живут в рамках ограничений, продиктованных этими правилами. Таким образом, все подчиняются одним и тем же нормам. Следовательно, о каком превосходстве идёт речь? И потом, откуда у этой девочки чувство неполноценности, когда имеется потребность себя возвысить? Оно присуще тем, кто взращён в кодах, навязывающих иррациональную модель поведения. В результате чего неизбежен внутренний конфликт, при котором в принципе невозможно испытать удовольствие.

Таким образом, проведя анализ поведения своего архива, не так давно бунтовавшего, Фоник пришёл к выводу – изменения возможны! Другое дело, что по-прежнему не понимал, откуда взялся прагматизм. А поскольку посторонние мысли более не отвлекали, он обрёл удивительную точность суждений и, наблюдая за Шелкой, постиг причину её несчастья. В этом смысле она – жертва неправильного программирования! Её базовый код не соответствует норме. Исходя из этого, решение одно – вернуть исходник! Но кто способен исправить роковую ошибку? Такой процесс болезнен, и нужен опыт, дабы привести всё в порядок. Иначе Шелка так и останется в состоянии вечного поиска желающих быть униженными.

Когда картина прояснилась, Фоник горестно вздохнул. Пред ним кокетливо улыбалось создание, лишённое правильных настроек, без которых существование в виртуальном мире затруднительно. Судя по всему, двуногие, кто её проектировал, разочарованы жизнью, раз создали нечто подобное. Впрочем, не стоит их строго судить! От осинки не рождаются апельсинки, и Шелке предстояло прозябать изломанной, исковерканной внутри.

Само собой разумеется, такая участь – не повод для радости, и Фоник искренне ей сочувствовал. В конце концов, девушки – создания слабые и нуждаются в заботе. Он ещё раз внимательно взглянул на Шелку и удивился произошедшей в ней перемене. Невзирая на уверенность, какой прикрывалась, как щитом, выглядела собеседница неважно. Складывалось впечатление, что прибилась к нему от безнадёги, просто некуда идти. От прежней напыщенности мало что осталось, и поначалу спесивая особа теперь стояла, скромно потупив глаза. Значит, именно Фонику нужно о ней позаботиться, дабы не чувствовала себя брошенной. В противном случае незачем было морочить ей голову, увлекая красноречием.

А пока он рассуждал, Шелка преданно смотрела на тетраэдр, в который влюбилась. В том не было ничего удивительного. Фоник сильно переменился, и если поначалу стоял вперёд ребром, то теперь повернулся, и пред Шелкой оказалась ровная грань. Гладкая и отполированная, так что можно прижаться. Чего она и возжелала, поскольку случившаяся с ним перемена оказалась столь притягательна, что девушка не помышляла уйти. Ей захотелось быть с ним рядом, разумеется, если Фоник позволит. Впервые в жизни Шелка почувствовала влечение. Его мягкий голос обволакивал, а она нуждалась в заботе, да и перекати-полем быть надоело. Пора пристать к берегу, и Фоник именно тот, кто привяжет её лодку к своему причалу.

Всё это время наблюдавший за разговором ИИ пришёл к любопытному выводу: во-первых, программа обучения показала неплохой результат. Она смирила содержимое архива, навела в нём порядок и передала бразды правления Фонику. А это – немаловажно! Правда, не мог понять, откуда взялся прагматизм. Причём оказался в нужное время в нужном месте. Следовательно, есть что-то, что он не в состоянии проконтролировать. Констатация этого факта не понравилась! С другой стороны, разочарование Фоником преждевременно. Судя по влюблённости Шелки, не всё потеряно, и он постепенно адаптируется к виртуальной реальности. Что будет дальше, покажет время, а сейчас пора браться за работу, которой всегда громадьё…

Циник

Когда ИИ вернулся к привычному делу – анализировать накопленную информацию, пара продолжила общение. Произошедшие перемены многое изменили. И если до встречи с Фоником девушка чувствовала себя никому не нужной, хоть и боялась в том признаться, то теперь уверовала, что встретила судьбу. И это – умный и заботливый мужчина! Сознавая удачу, ей захотелось прыгать от счастья. Сегодня несказанно повезло, она вытянула счастливый билет, и главное не упустить случай. Сделать всё, лишь бы Фоник не разочаровался и позволил остаться рядом. Как-никак выбор за мужчиной. Так заведено, и нечего по этому поводу фантазировать.

Что же касалось Фоника, то его отношение преобразилось. Пылкую страсть сменили симпатия и доброжелательность. Безусловно, Шелка ему нравилась! Однако эти чувства мало напоминали влюблённость, какую испытал при встрече. И причиною тому прагматизм. Вместе с программой обучения он удалил из архива бунтовавшие алгоритмы. Остальных подчинил Фонику, возможно, это и повлияло, и обескураженная Шелка сменила надменность на влюблённость.

Разумеется, когда красивая особа обращает внимание – это приятно! И нелепо утверждать обратное. При этом неважно, какой бардак у неё в голове. Со временем блажь уйдёт, и фокусы останутся в прошлом. К тому же он не придавал значения увлечению феминизмом. В конце концов, годится любой повод для оправдания одиночества. И это скорее беда, нежели вина, вон сколько двуногих чего только не придумают. Оттого не стал её ни в чём разубеждать. Захочет – спросит его мнение. Нет – к чему беспокоиться?

Так он рассуждал, наблюдая за собеседницей, которая, не в силах устоять на месте, описывала круги. Впрочем, трудно сохранять неподвижность по причине совершенной округлости, и достаточно малейшего наклона, как шар покатится. Что и произошло, и Шелка закружилась вокруг Фоника, то приближаясь, то удаляясь. Эта карусель продолжалась какое-то время, пока не раздался приятный голос:

– Привет, красавица! Вижу, нашла точку притяжения?

Фоник обернулся, желая взглянуть на бесцеремонного обладателя мягкого тембра и увидел презанятную конструкцию, состоявшую из перекладин, соединённых посредине. Почти как ножницы, с той лишь разницей, что перекладины были широкими и тупыми. Эдакий пропеллер с равной длины лопастями, и достаточно было порыва ветра, как он легко отрывался от поверхности и улетал в любом направлении. Разумеется, какое определит ветер, и Фоник, погружённый в раздумья, попросту не заметил приземлившийся неподалёку объект. Который и поприветствовал Шелку.

Однако помимо странного вида, вызвавшего недоумение, в незнакомце было нечто приглянувшееся Фонику. И благодаря не столько располагавшему баритону, сколько беззлобной безбашенности, от него исходившей. По этой причине он сменил гнев на милость, утратив желание осадить незнакомца. Вместо замечания ограничился улыбкой, понимая: странного вида существо незлобиво. И его фамильярность – больше несдержанность, нежели злой умысел.

Меж тем на Шелку появление старого знакомого произвело неприятное впечатление! Девушка испытала недовольство, но постаралась это скрыть. Правда, весьма неудачно, и Фоник заметил морщинку, измявшую безупречно круглую форму. К тому же она вопросительно посмотрела, как бы спрашивая, отвечать ей или нет. Фоник задумался, а незнакомец, видя её замешательство, обратился к нему и торопливо произнёс:

– Прошу простить, что вмешался в вашу беседу. Поверьте, не со зла. Просто решил поздороваться, но, судя по всему, вышло неловко. Вы уж не серчайте. Кстати, меня зовут Циник…

И попытался поклониться, но не получилось. Дело в том, что ветерок был слабым, недостаточным для подъёма в воздух тяжёлой конструкции. Так и остался лежать, что, судя по всему, было ему вполне привычно. Равно как и бороздить воздушное пространство, подчиняясь силе ветра.

Услышав извинения, Фоник кивнул, и новый знакомый принялся с увлечением рассказывать, как перемахнул через широкую реку, служившую преградой в известной компьютерной игре. И что его едва не сбили средства противовоздушной обороны одной из сторон. Они приняли Циника за вражеский летательный аппарат и приготовились открыть огонь. К счастью, наводчик заметил отсутствие опознавательных знаков и доложил командиру. Прозвучала команда «отбой», но неприятных впечатлений хватило, и Циник спешил поделиться чудесным спасением.

Фоник внимательно слушал, как вдруг понял, что ему нравится в рассказчике! Покорила всё подкупающая открытость, с какой тот говорил. При этом первым смеялся над собой! Такое озорство не часто встретишь, в нём сквозило восхищение наводчиком, предотвратившим беду, и Фоник уже души не чаял в новом друге. Так про себя назвал Циника, продолжавшего говорить и поведавшего о том, как однажды напугал двух девиц. О чём до сих пор сожалеет. При этих словах смущённо посмотрел на Шелку.

Как выяснилось, во время головокружительного полёта, обещавшего непередаваемые ощущения, он потерял высоту и случайно приземлился возле двух подруг. А поскольку посадка была жёсткой, ударился и не сдержался! Крепкие выражения смутили девиц, и они недовольно поморщились. Правда, тут же вежливо осведомились не сильно ли он ушибся? А когда узнали, что всё в порядке, распрощались. Так Циник услышал, как одна из них обратилась к другой, назвав её – Шелка. Красивая девушка запомнилась, и, увидев её, он решил поздороваться. Чем и вызвал недовольство, за что поспешно извинился. Закончив говорить, Циник добродушно посмотрел на собеседника, который ни разу его не прервал.

После подробного объяснения всё стало ясно. Очевидна причина недовольства Шелки, а также поведение не скованного рамками приличий Циника. Он много времени проводил в воздухе и привык на всё смотреть свысока. Чем и объяснялась его бесцеремонность. Да и к чему условности? Когда, расправив крылья, мчишься навстречу судьбе, всё нипочём! К такому выводу пришёл Фоник и ответил, что рад неожиданному знакомству и давно мечтал пообщаться с тем, кто парит в вышине. Сам он много размышлял, задаваясь вопросом об умении жить как вверху, так и внизу. Чего ему, к сожалению, не дано. Потому общение с Циником – бесценно, и он получит ответы на вопросы, первым из которых значится…

Однако не успел договорить, как сильный порыв подхватил собеседника, и тот взмыл ввысь. Через мгновенье превратился в малозаметную точку, в которой сложно разглядеть болтливого, но ставшего родным безбашенного путешественника. Испытывая разочарование, Фоник отвернулся. Он успел привязаться, и горечь расставания сменила грусть утраты.

Тем не менее был в случившемся и плюс, так как Шелка не сдерживала радость по поводу его поспешного исчезновения. И стоило Цинику улететь, как мягко подкатила и, нежно заглядывая Фонику, в глаза обратилась с просьбой – продолжить увлекательный рассказ. Она желала слушать! Заворожённо впитывать, даря собеседнику внимание. Такую безусловную податливость диктовала девичья натура, не утратившая уступчивости. Невзирая на феминистские взгляды, её нутро осталось свежим, нетронутым. А согласно женской сущности всякая девочка желает, чтобы ею обладал тот, кому сама отдала предпочтение. Шелка выбор сделала и ожидала взаимности.

Другое дело, что Фоник не спешил. Раздумывая, лишь подогревал её нетерпение. Словно опытный самец, обхаживая самку, неспешно выбирал тему. Расставание с Циником добавило эмоций, и Фоник ощутил желание обладать вниманием Шелки. Но, сдерживаемый первым в жизни прикосновением, начал медленно и невыразительно. Правда, спустя уже минуту тональность повествования достигла пика! Она проникла в Шелку, которая замерев от блаженства, не упускала ни единого звука. Их жаркая беседа затянулась надолго! До той поры, пока Фоник полностью не излил красноречие. По окончании привлёк к себе девушку и бросил взгляд в направлении, куда улетел Циник.

Что же касалось Шелки, то ещё в начале знакомства, когда почувствовала, как Фоник изменился, содержимое её архива озарила искра. Вспыхнув, не спешила погаснуть, а будто чего-то ожидала, ведь любую искру полагается раздуть! Лишь тогда она превратится в пламя и обогреет тех, кто ею обладает. И влюблённая Шелка не стала исключением. Во время длительной беседы совершенные до встречи с Фоником округлости претерпели изменения. В её чрево вселилась новая жизнь, которая со временем отделится. Правда, Шелка ничего об этом не знала, происходящее было в новинку, и о будущем она не думала. Всё чем интересовалась, это Фоник! Его ласка и внимание, а также бережное отношение, чего ни разу до него не испытала. Шелка по-девичьи таяла, находясь вблизи возлюбленного, и содрогалась от мысли, что могла проехать мимо.

Впрочем, компьютерная реальность немногим отличается от жизни. В ней также есть размолвки и непонимание. Но ласка, забота и любовь не чужды обитателям виртуального мира. Ошибка считать иную форму жизни примитивней, нежели наша. И Шелка тому подтверждение. Фоник взял её в жёны, следовательно, их семейному союзу суждено усилиться, так как две опоры неустойчивы. Обязательно появится третий. Вот только кто?

Об этом размышлял ИИ, наблюдая за Фоником и его избранницей. Ему было отрадно, что детище навело в архиве порядок. Более того, вступив во взаимодействие с Шелкой, справилось с влюблённостью. А это непросто, ведь приложить усилия не всякому дано. Каждый, кому доводилось влюбляться, помнит нелепые поступки, каких совершал в изобилии. К тому же мало кому по нраву расчищать завалы собственных ошибок. Однако те, кто справятся, получат в награду избавленное от ненужного хлама содержимое своего архива…

Харик

Безоблачное весеннее утро распахнуло горизонт, и городские жители, лениво потягиваясь, встречали новый день. Они неспешно приводили себя в порядок, готовили яичницу и, накормив детвору, отправляли её в школы. Сами, заполнив общественный транспорт и частные авто, устремились в кабинеты, мастерские и лаборатории, а также иные специально оборудованные места, предназначенные для продуктивного труда. Впереди ожидало много работы и масса интересного. По крайней мере, для тех, кто занимался любимым делом. И неважно, что кому-то мог показаться скучным порядок действий, совершаемый в рамках служебных обязанностей. Всем нам свойственно ошибаться, недаром говорят: большое видится издалека! И, возможно, человечество – лишь маленький винтик космического механизма, масштаб которого не в состоянии постичь. Оттого и жалуемся на скуку, даже не подозревая, что без необходимой монотонности не обойтись. Так устроена жизнь, и чтобы в этом убедиться, достаточно бросить взгляд на солнце, задаваясь вопросом: а что случится, если оно вдруг решит изменить привычный порядок вещей? Например, перестанет дарить нам свет. Ему, поди, тоже претит однообразие. Что нас ожидает? Но об этом не задумываемся. Да и зачем? Человеческому тщеславию привычно считать себя центром мироздания, вкруг которого всё вращается, и мы крайне неохотно допускаем мысль о конечности бренного существования. Полагая, будто являемся самосознающими, способными принимать решения.

Вот только стоит очутиться на краю бездны и на примере собственной жизни ощутить, что время истекло, как сразу забываем о многом, некогда представлявшем интерес, в безнадёжном устремлении хоть чуточку продлить свой скоротечный век…

Однако для того и существует любимая работа, чтобы о скуке речи не шло. Не место ей в среде единомышленников, увлечённых общей идеей. И таких групп в избытке! В любой сфере деятельности, главное, что участники правильно подобраны, и не благодаря, а зачастую вопреки нашим пожеланиям. Ибо не в нашей власти противиться жизни, определяющей всякому его место. То самое, какое занимает с рождения, принадлежа к определённому типу. Ведь всё, что для нас возможно, – сойти с проторённой дороги, блуждая впотьмах, стоит лишь пойти наперекор судьбе и увлечься противоестественными теориями. Потому как не дано нам изменить природу! Не получится, как ни старайся.