Случайная симфония

Ребята начали сдавать экзамен по физкультуре. Глядя в окно, как они корячатся на разогретом майским солнцем стадионе, я грустно думал, что вот и пришла пора расставаться.

К нам пришел мужик с камерой и объявил, что мы можем почувствовать себя начинающими кинозвездами в роли выпускников. Меня он прозвал «сталкером», потому что именно в конце девятилетнего обучения дернул меня черт постричься налысо.

Я ляпнул на камеру, что хочу пойти в милицию. Тогда я слабо понимал, что всякий милиционер – это юрист, но не всякий юрист обязательно милиционер. В те яркие и солнечные годы я был еще порядочным болваном.

Начались экзамены посложнее. Решебник по математике я пронес, спрятав под брюками. Потом вышел «в туалет» нашел решения, выдрал их из книги, а ее забросил в кусты. Как там кто выкручивался – не знаю. Я вообще сел один на заднюю парту и все подчистую скатал. Не пойман не вор – свою четверку я получил.

Русица диктовала изложение. Мы с другом полностью записали текст, фиксируя предложения поочередно. Потом я расставил запятые (как умел конечно, я до сих пор не умею) и текст оказался готов. Она подсказывала нам, делая на месте запятых легкие взмахи рукой.

«Белорусский экзамен» прошел примерно так же, а билеты по истории мы заранее разложили с учителем так, как они будут лежать на экзамене и тянули потом те же. Я на всякий случай выучил все, кроме того я и так неплохо знал историю синеокой. Вытянул я «отрепетированный» билет и с блеском его преподнес.

Подбежав к школе узнать результаты, которые расклеивали на стекле у входа, мы с другом радостно заржали. Лето наконец-то почти началось.

Глава 29. Сборная Италии по футболу вылетает с чемпионата мира

В 2002 году я кое-как начал смотреть чемпионат мира по футболу. Хотя, заняться нам и без того было чем. Я с лучшим другом открыл для себя короткие вылазки на Минское море. Мы умудрялись искупаться, пожарить сало и просохнуть. Пиво не пили принципиально – было и так хорошо и весело.

В те годы столица жила совсем другой жизнью. Развлечений было мало, народ тянулся к отдыху попроще. В частности, городской пляж в июне был забит до предела.

Летом всегда было хорошо. Можно было ездить на велике, торчать в компе и гулять, гулять, гулять. Лысина моя плавно зарастала и гулять стало спокойнее. Итальянская сборная благополучно вылетела с чемпионата мира по футболу, несмотря на флюиды, которые я слал на японо-корейские стадионы. Дождей в то лето было немного. А может, это память надежно отсекла все самое плохое, оставив на воспоминаниях нежно-розовый налет.

С большей частью одноклассников мы распрощались. С некоторыми навсегда. Это было первое мое серьезное прощание с людьми, с которыми ты провел девять лет. Кого-то я потом встречал в районе школы, с некоторыми дружу до сих пор, будучи уверенным, что ничто так не сближало как совместная охота за майскими жуками, списывания и игровые приставки.

А потом мы снова пошли в школу.

Глава 30. О школе в целом

Если говорить о школьных годах, то это было самое веселое, необычное и волнующее время. Я влюблялся искренне, до потери координации, а шалил так, будто жил в казачьей вольнице. Но никогда, никогда я не назову это время легким.

На наши хрупкие умы вываливали тонны ненужной информации. Учительница по биологии (впоследствии она получит звание «Заслуженный учитель Республики Беларусь») говорила прямо: «Биологами вы все, конечно, не станете, но мой предмет знать будете». Она оказалась права два раза – мы точно не стали биологами (скорее, простейшими организмами) и выхватывали из ее предмета самые сочные и настолько же лично для меня бесполезные куски. Меня интересовали только майские жуки, ну и чуть-чуть генетика.

Я не знал, кем хочу быть – водителем троллейбуса, милиционером или футболистом. Ни одно из школьных занятий прямо не учило меня ни одной из этих специальностей. Я был хорош в истории и русском языке, временами и в литературе, но совершенно не понимал, как мне это может пригодиться в будущем. Поколение перестройки еще не знало таких слов, как «логист», «копирайтер», «блогер», «фотограф на свадьбу», но было знакомо с понятиями «юрист», «экономист» и «бригада». Вместо технологий мирного, а главное легального отжима бизнеса нам рассказывали про бесконечность функции в пространстве!

Все вокруг менялось. Реформы касались языка и системы образования. Мы учились то по пять, то по шесть дней. То потом год не учились по субботам, зато учились до 14 июня. Эксперименты. В нашей стране любят ставить эксперименты, особенно если материал податливый. Что-то вроде людей, например.

Делать на улице было особо нечего. Тогда не было даже такой моды как сейчас – тусоваться в торговых центрах со смузи или вести блоги. Компьютеры только-только появлялись, приставки были несовершенны. Мы тусили в компьютерных клубах, гоняли в футбол весной до темноты и первых алкашей. Лично я много читал. Любил посидеть в тишине с книжкой. Потом звонил какой-нибудь друг и мы начинали болтать.

Именно таким бесполезным летом я взял и написал в тетрадочку историю моей первой любви. Чувствовал, что надо задокументировать – художественная ценность-то этого опуса почти равна нулю, поэтому он носит исключительно приватный характер. Потом часто перечитывал его, перепечатал в Word, исправил, дополнил. Зачитал одному из друзей, который знал эту девушку, и он очень похвалил рассказ. И все равно не понял намеков на то, чем мне нужно заниматься в жизни.

Потом мне подсунули Стивена Кинга. Записки «короля ужасов» значительно отличались от того, что я читал в то время. А. Гайдар, А. Конан-Дойль, «Тайны непознанного» и прочее мигом куда-то отступило. Это была какая-то новая и необычная литература. С тех пор Кинга я уважаю безмерно. В основном за язык и идеи, читал далеко не все, но то, что прочел, очень нравилось. Мастер.

Сел и написал еще один рассказ. Кровавый, с убийством. Почти никогда его не перечитывал. Потом еще какие-то сопли. Родители читали, а я не перечитывал. Так я искал свой стиль. Ищу до сих пор.

Да, друзья, основы литературной деятельности были заложены там, в школе. Либо ты, мать его, начинаешь писать, либо дуешь на журфак. Я просто начал писать. Впоследствии мне иногда не нравилось то, что выходило из-под пера, но чаще все же нравилось. Это крутое ощущение, мало с чем сравнимое. Я начал читать еще больше.

Была и самодельная газета на листе А4. Называлась «Новая газета» – в начале века модно было делать все «новым» и «ярким». Потом появился пиратский фотошоп и одной из первых опробованных на нем фишек была сверстанная «газета» про нашу школу. Думаю, она где-то и сейчас есть, надо бы найти. Словом, приветы от подсознания были. Журналиста в себе в далеком 2003-ем году я не увидел. Равно как и никто вокруг.

А потом пришла пора идти на подготовительные курсы по математике.

Глава 31. Когда идешь неверным курсом

Репетитор и подготовительные курсы сделали все, на что были способны. Нам вдалбливали в течение полугода то, что должны были вдолбить за предыдущие 11 лет. Уяснил я мало и когда выводил наугад дрожащей рукой крестики на вступительном тестировании, понимал – это конец. После этого – только в водители троллейбуса, в вонючую квартирку в пятиэтажке к толстой жене и сопливым детям.

А потом я собрал все свои убогие сертификаты и отнес их на платное отделение ГИУСТ БГУ. Институту нужны были деньги, а мне – знания. Наши интересы совпали и так стало известно, что я поступил. А значит 1-го сентября меня ждали в роли начинающего юриста – вершителя судеб и заслона на пути беззакония.

Никакого ощущения, что я что-то делаю не так, не было. Я был рад, взволнован новой жизнью, знакомством с профессорами. Казалось, в универе все будет по-другому. Загрузка никчемных знаний прекратится и можно будет сосредоточиться на главное. На овладении будущей профессии, о которой я имел представление в основном по американским сериалам. Примерно также студенты-медики видят себя на будущей работе в стиле «Интернов». И все мы очень быстро понимаем, как же жестоко ошибаемся. Что даже первый курс показывает взрослую реальность без прикрас и возможности убежать поплакаться к маме.

Весь ужас происходящего снизошел на меня после ста лекций по праву.

Глава 32. Призрак полуночных трасс

На первом курсе меня охватила жажда тюнинга автомобилей. Я листал красивые иллюстрированные журналы и буквально впитывал мощь прокачанных тачек с движками мощностью 500 л.с. и более. Машины были красивы, дороги и недосягаемы.

Для того чтобы организовать свой собственный тюнинг автомобиля, требовалось для начала получить права. К тому времени наша семья имела в распоряжении недооцененный потребителями испанский хэтчбек с запчастями от «Фольксвагена». Медкомиссия назначила мне езду в очках и так я все-таки стал «очкариком», но зато тут же записался на курсы.

Теоретическая часть вождения и правил дорожного движения была проста и понятна: тут это, сюда повернуть, это включить, там посмотреть. На деле все оказалось гораздо сложнее – не помогли ни папины, ни дедушкины гены.

Водить я не мог. Особенно под присмотром уставшего мужика, который бросал наши «Жигули» в повороты и перестроения так лихо, будто до сих считал себя участником «Ралли-СССР 1985 г.» Я понял, что подобное мне удается только с велосипедом и, может быть, удастся с мотоциклом.

Важной подпиткой этого увлечения служили фильмы серии «Форсаж» и «Такси». Вокруг них вращалась вся эта индустрия. Фильмы мне нравились, но оказалось, что водить реальную машину сложнее, чем управлять её компьютерной симуляцией. Что-то я слишком нервничал в моменты вождения и за три месяца побороть волнение не смог. Боялся всего – пешеходов, машин в соседних полосах, ГАИ. Я вдруг столкнулся с тем, что кое-что в жизни у меня не получается и в который раз предпочел отступить. Это не самая хорошая черта характера, оно потом негативно отразилась и на личной жизни.

Я несколько раз порывался все-таки добить права, а потом мне стало наплевать. Равно как и на дорогие тачки. С тех пор я люблю только Lamborghini.

Глава 33. Типичный представитель потерянного поколения

Этот день я помню, как сейчас. Стояло лето, томный вечер призывно заглядывал в окна, приглашая на прогулку. Что удивительно, в тот вечер я ничего не писал, никуда не пошел и скучал, слоняясь мимо домашней библиотеки. Брал то одну книгу, то другую. Раскрывал, читал пару строк и ставил обратно. Глаза резали красные обложки зачитанного до дыр Аркадия Гайдара, маячил неверной позолотой «Идиот» и одиноко жались «Повести о любви». Мне хотелось чего-то о любви, но я не знал, кто из авторов стоящих на полке книг писал о ней.

Эта книга выглядела потертой. Светло-сиреневый переплет, стертые буквы. «Жизнь взаймы» и «Тени в раю». Я пожал плечами, почему бы и нет? Лег на кровать, включил лампу и открыл первые страницы…

Повесть «Жизнь взаймы» Эриха Марии Ремарка перевернула всю мою жизнь. Я проглотил ее залпом, потом так же быстро расправился с «Тенями в раю». То, что происходило в дальнейшем в моей жизни, прошло под вечным рефреном «потерянного поколения».

Доставая «Трех товарищей» – третью (вот совпадение!) книгу Ремарка, которую я прочел, я и словосочетания-то такого не знал. Мне было 19 лет и я хотел любви. Ремарк раскрыл мне глаза на то, какой бывает любовь и какой бывает философия. Я словно бросился в долгожданные воды прохладного океана. Я навсегда вошел в мрачный сонм «потерянных», но, как и герои Ремарка, относился к этому с цинизмом и бесконечным юмором.

Я проделал весь этот долгий путь. Потом были Хемингуэй, Ирвин Шоу, Бёлль, Олдингтон. Я мысленно пил мохито на островах, чувствовал себя ненужным продюсером в Ницце, запутавшимся клоуном и успешным, но несчастливым обывателем одновременно. Я понял, что все предыдущие годы читал бессистемно. Гайдаровская жажда революции и повести Льва Кассиля были забыты. После Ремарка, Хэма и Шоу беллетристика и повести о любви для меня умерли. И сейчас, спустя 10 лет я не смог прочесть ничего лучше. Просто не нашел.

Подтянутым и немым монолитом, напоминающем о моей судьбе, стал «Черный обелиск». От горячих слов «Фиесты» мне становится легче. А завершается это буйство разума невероятным оптимизмом «Вечера в Византии». Равно как мир, по мнению древних, покоится на трех черепахах, так эти три произведения нервной канонадой каждый день стучат в моем сердце и несут мое сознание к дальним вымышленным странам.

С тех пор я окончательно стал мечтать о собственной книге.

Глава 34. Повисший на мобиле

В те годы мы, молодые студенты, усиленно «сидели» в мобильниках. Именно тогда, в 2004-2005 гг. стали доступными модели с цветными экранами, полифонией и mp3, а также средненькими фотокамерами. Мы осматривали девайсы друг друга, ковырялись в настройках и играли в игры. Без лишней скромности заявлю, что на тот момент у меня был один из самых продвинутых мобильных телефонов за разумные деньги – Sony Ericsson T610. Это был очень надежный и мощный аппарат.

Тогда же я познакомился с некоторыми интересными функциями, а точнее СМС-сервисами. Через них можно было знакомиться с девушками и узнавать их телефоны. Вот только тариф у меня был не самый лучший – 300 рублей за минуту, что составляло примерно 15 центов по тому курсу. Каждый разговор выливался в небольшой золотой слиток. Поэтому я просил девушек перезванивать. Теперь хотя бы о потраченных деньгах не жалею, только о времени.

С некоторыми подругами я зависал в беседе на час, а то и больше. Часы складывались в дни, а дни – в недели. Да, через некоторое время пользования телефоном, счетчик показал, что в разговорах я провел неделю. Вы представляете – 168 часов жизни было потрачено впустую! Но это было только началом.

За эти годы мир стремительно изменился. Дешевенькие аппараты уступили места унифицированным творениям Стива Джобса и остальных. Люди повисли в мобильных девайсах окончательно. Виртуальный мир довольно быстро заменил реальный и теперь каждый царь и бог на своей страничке в соцсети, фотограф, поставщик контента, блогер или просто мобильный геймер. Нам все-таки мобильники служили для связи с реальностью, а не ее суррогатом. Это были удобные девайсы, а не развлекательные центры. Они экономили время и сокращали пространство.