Быть человеком. Часть 3. Солнечный дом

Тётя Циля продолжала смотреть пристально, с нескрываемой подозрительностью оглядывая Вовку. Замыкающий Филипп даже засмеялся.

– Да свои мы, свои! Что? С памятью плохо или, таки, зрение подводит?

– Давай, проходи, двоечник! Иди уже новые получай! – парировала она. – Да ноги вытирай получше! Не намоешься тут за вами.

После первого урока, на коротком перекуре, Вовка поделился с пацанами своими утренними наблюдениями.

– Неплохо было бы смотаться, посмотреть. Место ведь, как-никак, историческое. Можно что-нибудь интересненькое найти. Монеты или даже оружие. А что? Запросто! А то начнут площадку выравнивать, всё зароют. Ищи свищи тогда.

Решили сбегать на большой перемене и посмотреть, что там, да как.

Едва прозвенел звонок, возвещавший о начале большой перемены, друзья дружно устремились на улицу. Чтобы сократить расстояние, направились наискосок через парк Коцюбинского. Выйдя на центральную улицу между Чкальником, как в просторечии звучало название кинотеатра имени Чкалова, и Зирочкой, они сразу увидели, что на том месте, где ещё утром, вполне себе, торчали какие-то постройки, ничего уже не было. Видать, всё уже посносили. Только толпа зевак собралась вокруг.

– И чего они там высматривают? Вот ведь народ! Хлебом не корми, дай поглазеть!

– Даёшь хлеба и зрелищ!

– Вот понабежали! Всё позатопчут!

– А, вдруг, там клад отрыли? Или бомбу нашли?

– Да если бы нашли, всех бы, как ветром, сдуло. Тут что-то другое. Не зря же столько любопытных собралось.

Так, на ходу комментируя увиденное и строя догадки, приятели достигли цели своего похода.

На площадке стояла тишина, не соответствующая обстановке. В нос ударил какой-то затхлый запах. Люди молча смотрели вниз перед собой. Друзья, протиснувшись сквозь толпу, пробрались вперёд и замерли в шоке. Перед ними были подвальные помещения, открывшиеся взорам присутствовавших после того, как демонтировали верхние перекрытия. Только теперь они поняли, что так привлекло внимание горожан.

Отсеки, отгороженные друг от друга толстыми кирпичными стенами, были заполнены телами людей, сложенных штабелями. Хотя со временем они и превратились уже в скелеты, хорошо было видно, что их аккуратно укладывали ряд за рядом лицом вниз. Неплохо сохранившаяся одежда была преимущественно гражданской, но попадались и шинели. Стены были исписаны многочисленными надписями. Но вряд ли кто-то из присутствовавших в данный момент обращал на это внимание.

Шокированные увиденным, люди тихонько, вполголоса, словно боясь потревожить лежащие внизу мощи, переговаривались между собой, высказывая осторожные предположения. Звучали абсолютно противоположные мнения. Кто-то предполагал, что это жертвы предвоенных репрессий, учитывая то обстоятельство, что в здании стоящего по соседству Дворца пионеров в те времена располагались органы НКВД. Другие же склонялись к тому, что это гитлеровцы в период оккупации расстреливали людей и с немецкой аккуратностью выкладывали из тел штабеля.

Мальчишки, совершенно обескураженные и подавленные увиденным, возвращались в школу молча. Не сговариваясь, они прошли мимо лотка со свежими пирожками, даже не взглянув в ту сторону. О еде никто из них даже не помышлял. Перед глазами стояла жуткая картина увиденного, и эти страшные видения теперь не скоро сотрутся из их памяти.

Возвращаясь после уроков домой, Вовка сразу обратил внимание, что центр города перекрыт для автомобильного транспорта. Проходя же мимо злополучного места, он увидел, что оно уже полностью огорожено высоким щитовым забором, за которым стояла глухая тишина. Видимо, все дальнейшие работы были приостановлены.

Вечером, воспользовавшись тем, что отца ещё не было дома, братья долго ловили «вражьи голоса», которые с трудом пробивались сквозь глушилки, пока какая-то радиостанция не сообщила о том, что случилось в советском городе Хмельницком. Западные дикторы однозначно утверждали, что во время строительных работ в подвалах НКВД были обнаружены тела десятков или даже сотен замученных в сталинских застенках людей. И теперь их по ночам тайно будут вывозить за город, в связи с чем полностью перекрыт весь центр города.

– И откуда им всё известно? – удивлялись братья.

На следующий день в школе активно обсуждали вчерашнее чрезвычайное происшествие, слухи о котором молниеносно распространились по всему городу и уже начинали обрастать самыми невероятными домыслами и воспоминаниями непосредственных «очевидцев» и «свидетелей» этих событий.

В начале

1966 год

Памятуя постоянно о поручении брата подбирать кандидатов для привлечения в группу, Вовка внимательно присматривался к одноклассникам, интересовался их увлечениями.

Братья купили в центральном универмаге ещё одну гитару за семь рублей. Теперь они могли каждый день играть вдвоём.

Ещё в Нестерове они переключились с традиционной русской семиструнной гитары, на которой постигали азы, разучивая дворовые песни, на классическую шестиструнку. Для этого недостаточно было снять одну лишнюю струну, но также необходимо было изменить и сам строй гитары.

Для своего репертуара подбирали на слух понравившиеся мелодии и отрабатывали их, проигрывая помногу раз каждый фрагмент до тех пор, пока это не начинало звучать удовлетворительно. Вовка играл соло, а Витька виртуозно обрамлял его красиво подобранными аккордами, отчего звучание становилось гармоничным. Если у Вовки что-то не получалось, брат начинал выходить из себя, проигрывал сам, показывая, как это должно звучать. Если у того опять не получалось, он раздражался, порой срываясь до рукоприкладства. Вовке приходилось десятки раз проигрывать эти пассажи, доводя свои навыки до автоматизма, пока пальцы сами не начинали перемещаться по грифу.

Валерка в творческий процесс не вмешивался и если брал гитару в руки, то лишь для собственного удовольствия. Попоёт вполголоса своих любимых чехов: Вальдемара Матушку или Карела Гота, потешит душу и успокоится. Нащокин-старший не одобрял увлечение сыновей категорически, называя их стилягами и лоботрясами. Но Тамара Анатольевна не видела в этом ничего предосудительного. Ей даже нравилось слушать их, занимаясь нескончаемыми домашними делами.

Одним из лучших друзей для Вовки стал Юрка Радзивилюк, а проще говоря, просто Туз. Вовка приметил, что во время уроков Туз, подобно ему, тоже рисует в своих тетрадках. Наблюдая за его творчеством, Вовка сделал вывод, что Туз был замечательным карикатуристом, ничем не хуже знаменитого Херлуфа Бидструпа, альбомчик с рисунками которого в их доме имелся. Вовка нередко брал его в руки и с удовольствием перелистывал.

Помимо этого, как выяснилось впоследствии, Туз хорошо разбирался в радиотехнике, мог отремонтировать практически любую аппаратуру, свободно читал радиосхемы и сам собирал их, ловко обращаясь с паяльником. Он мог оказаться очень полезным по части изготовления аппаратуры для будущего музыкального коллектива. Вовка поведал Тузу о замыслах по созданию группы, которые тот воспринял на ура и тут же предложил себя в качестве ударника.

Вовка тут же пригласил его домой и познакомил с Витькой. Братья проиграли ему весь свой небольшой пока репертуар. Тому всё понравилось настолько, что он готов был немедленно приступить к реализации проекта по оснащению ещё не созданной группы необходимой аппаратурой.

Туз поведал, что в городе уже есть один ансамбль и он хорошо знает его участников, особенно ударника.

– Его зовут Ярик и у него даже есть собственная настоящая ударная установка. И, вообще, он ударник от Бога. Басист Алик Левандовский учится в десятом классе нашей школы. Все остальные участники школу уже закончили. У них даже ионика есть. Их руководитель, Женька Буднецкий, личность довольно известная. Он твой ровесник. Четвёртый – Денисов. Они как-то раз играли у нас на школьном вечере. Ничего так играют, но я думаю у нас будет не хуже. В этом деле главное хорошая аппаратура, тем более своя. У Буднецкого ещё есть младший брат Серёга. Тоже неплохо бренчит на гитаре.

– У вас разрешают играть на вечерах? – удивился Витька. И он рассказал Тузу, чем закончилась попытка сыграть на танцах в Нестеровском доме офицеров.

– У нас часто устраивают вечера по субботам. Танцы-шмансы под магнитофон и всё такое. А если у нас будет свой ансамбль, да нас на руках носить будут. Будем играть на всех вечерах и не только в своей школе. А басистом я предлагаю взять нашего одноклассника Гришку Семенюка. Мы его зовём Дантистом. Он говорил как-то, что у него есть гитара и он учится на ней играть. Во всяком случае можно попробовать. И он кое-что перенимает у Серёги Буднецкого, с которым в приятельских отношениях. В дальнейшем эти связи могут быть нам полезными.

– Так, может, нам лучше привлечь этого Серёгу? Тогда вообще все проблемы будут решены.

– Нет, он мечтает о своей группе, в которой видит лидером только себя.

– Ладно, поговори с Гришкой. Скажи, что нам нужен басист. Кстати, почему Дантист?

– Он мечтает стать зубным врачом. И другие варианты даже не рассматривает.

На том и порешили. Туз взялся за дело очень рьяно, без промедления. На следующий день в школе он, при Вовкиной поддержке, начал обработку Дантиста. Вечером все опять собрались у Нащокиных. Дантист пришёл вместе со своим лучшим другом, тоже одноклассником, с которым, к тому же, и сидел за одной партой.

– Он вам лучше подойдёт, чем я. Я не потяну.

Это был Толик Зайцев, которому одноклассники дали короткое, но звучное прозвище Бац. Дело в том, что он часто употреблял в своей речи это словцо. И, как все впоследствии согласились, это прозвище ему подходило как нельзя лучше.

Бац был невысокого роста, коренастый. Спину держал прямо, словно, аршин проглотил. Волосы светлые, с рыжим отливом, курносый. Он не делал никаких лишних движений. Каждое у него было выверено и просчитано.

Бац пришёл со своей гитарой, которую достал из чехла, извлёк оттуда же кусок мягкой ткани и тщательно, с невероятно сосредоточенным видом, протёр весь инструмент, не пропуская ни одного изгиба. Все молча, с большим интересом наблюдали за его действиями. С таким усердием и трепетом он делал это, любо-дорого посмотреть. Закончив с этим, он поднял глаза и увидел, что все смотрят на него. Засмущавшись, он сдержанно улыбнулся и спросил.

– Ну, что сбацать?

– Просто поиграй, что хочешь, что умеешь, – предложил Витька.

Бац на минуту задумался, провёл по струнам сверху вниз, проверяя настройку инструмента, а затем стал наигрывать какие-то фрагменты и упражнения, демонстрируя свои способности. Чувствовалось, что он был только в начале пути, но делал всё основательно и очень убедительно. И это обнадёживало.

– Для начала неплохо, сыграемся! – подытожил Витька.

Итак, с составом определились. Витька, несомненно, был лидером, признанным всеми участниками. К тому же он был старшим по возрасту, что, безусловно, делало его непререкаемым авторитетом. Он играл на ритм гитаре и определялся с репертуаром. Зачастую сам подбирал все партии, а потом уже расписывал остальным.

Нотами не пользовались по причине музыкальной необразованности. Тем не менее упрощённые записи, называемые табулатурами, делали. Они как раз и нужны тем, кто не знает нотной грамоты, облегчая разбор нот для гитары, помогая понять на каком ладу зажимать ту или иную струну. Зная расположение нот на грифе, это было не так сложно. Всё остальное было делом техники, которая достигалась благодаря упорным тренировкам.