Россия, которая могла быть

В европейской политике Литовско – Русское государство придерживается, в основном, изоляционистского курса. Если говорить прямо – Европа ему просто не интересна.

И одновременно, европейцы – разумеется при всех оговорках, и при том, что откровенно опасаются могучей восточной державы, все таки признают Литовско – Русское государство равным себе, числят его страной, как бы там ни было, цивилизованной. «Европейской» условно говоря.

Говоря о международном положении Русско – Литовского государства, нельзя не остановиться на отношениях с ближайшим западным соседом – Польшей.

С одной стороны, по всей видимости были бы неизбежны войны с Краковом, и прежде из за галицких земель, еще в середине XIV века перешедших под ее власть.

С другой же – именно Польша являлась бы посредником в социальном, культурном и экономическом обмене между Литвой и Западом.

При этом Русско-Литовское государство вовсе не заинтересовано в разделах и завоевании Польши – ни само, ни тем более, чтобы это сделал кто-то другой.

Поэтому Литва активно поддерживает польское государство в ее борьбе со шведами, австрийцами, немцами.

Многие представители верхов и образованного сословия обучаются именно в польских университетах.

Подведем некий итог-какие последствия все вышеизложенное могло бы иметь для исторической судьбы восточных славян?

Прежде всего, не произошло разделения древнерусской нации на три народа – русский, украинский и белорусский.

На всем пространстве от Тиссы до Охотского моря и Чукотки, а при удачном развитии событий – до Аляски и даже Калифорнии проживает единый народ, называющий себя русскими, или скорее, русинами. (10,82)

Хотя весьма вероятно, что за границей их всех скопом, как впрочем и татар, башкир, якутов, кавказские народы и прочих подданных виленской короны, именуют литовцами.

Разумеется, между жителем Волыни и, скажем, Рязани существуют заметные различия в языке, одежде, обычаях. Но несмотря на это, все они ощущают себя единым русским народом, происходящим от единого корня и имеющим общую историю. Духовным центром притяжения для них бы служил в большей степени Киев, нежели Вильно-Вильнюс, и положение этих двух столиц в чем-то напоминало бы то, которое в нашей истории занимали Москва и Петербург.

В итоге, к XXI веку мы имели бы на месте нынешней России государство весьма мало похожее на нее, с совершено иной историей, не говоря уже, что его территория была бы при любом развитии событий заметно больше. Существенно отличался бы и народный менталитет – наверняка ее жители менее раболепно относились бы к власти, одновременно больше надеясь на себя и куда лучше умея отстаивать свои интересы, если власть на них покушалась. Даже язык, на котором они говорили, был бы куда ближе к белорусскому, нежели к современному русскому.

Лучше это было бы или хуже? История вообще, как правило, не знает таких понятий.

Борис Великий

Человек, о котором пойдет речь, и с именем которого связана почти не изученная альтернатива отечественной истории, службу свою начав рядовым дворянином, благодаря удачному стечению обстоятельств, и не в меньшей степени – своим личным качествам, возвысился сначала до фактического правителя государства, а затем – стал царем. Для тогдашней Руси, с ее прямо скажем, фанатичным следованием традиции, «отчине и пошлине», карьера его была более чем фантастической. И тем несправедливей выглядит постигшая его судьба…

Был ли он плохим правителем? Нет, скорее напротив. Почти все принятые им решения шли на пользу государству. Он вел успешные войны, он исправлял, в меру сил и небезуспешно все то зло, что было совершено его ужасным предшественником.

При нем было введено патриаршество, и русская епархия окончательно стала самостоятельной церковью.

Наконец, именно он первый ясно осознал необходимость модернизации русского государства, с привлечением зарубежного опыта. Есть сведения, что он обдумывал возможность учреждения в Москве университета.

Даже Карамзин, холодно относившийся к нему, тем не менее вынужден отдать ему должное, правда, оговариваясь, что он был бы наилучшим государем, если бы родился на троне.

Речь идет, как думается, уже все догадались, о Борисе Годунове.

Для начала – биография этого человека вкратце.

По легенде, Годуновы происходили от татарского князя Чета, приехавшего на Русь во времена Ивана Калиты. Эта легенда занесена в летописи начала XVII века. По государеву родословцу 1555 года Годуновы ведут своё происхождение от Дмитрия Зёрна. Предки Годунова были боярами при московском дворе. Борис Годунов родился в 1552 году. Его отец, Фёдор Иванович Годунов по прозвищу Кривой, был помещиком средней руки.

Сам Борис выдвинулся благодаря дяде – опричнику. Выдвижение Бориса Годунова начинается в 1570-х годах. В 1570-м он стал опричником, а в 1571-м был дружкой на свадьбе царя с Марфой Собакиной. В том же году Борис сам женился на Марии Григорьевне Скуратовой-Бельской, дочери Малюты Скуратова. В 1578 году Борис Годунов становится кравчим. Еще через два года после женитьбы своего второго сына Фёдора на сестре Годунова Ирине Иван Грозный пожаловал Бориса званием боярина. Годуновы медленно, но верно поднимались по иерархической лестнице: в конце 1570-х – начале 1580-х гг. они выиграли сразу несколько местнических дел, обретая довольно прочное положение среди московской знати.

Годунов был умён и осторожен, стараясь до поры до времени держаться в тени. В последний год жизни царя Борис Годунов обрёл большое влияние при дворе. Вместе с Богданом Бельским он стал одним из приближенных Ивана Грозного. Именно Годунов и Бельский находились рядом с царём в последние минуты его жизни, они же с крыльца объявили народу о смерти государя.

Тут сделаем небольшое отступление и подумаем – к чему пришла держава на тот момент.

Ситуация была далека как от восторгов иных чрезмерных почитателей Иоанна грозного, так и от того беспросветного мрака, какой пытаются продемонстрировать его критики.

Да, русская культура была, наверное, беднее западноевропейской, и выглядела менее броской на фоне ее. Но, надо твердо сказать – Россия если и отстает, то не намного, и лишь по отдельным направлениям.

Тот же Буровский пишет о том, что общество в Московии было весьма примитивно – «…вели образ жизни первобытных общинников… Жили в избах, протопленных по черному, со всем набором первобытных обычаев. С колдунами, с ворожеями с кикиморой…и домовым; с битьем жены … и порками взрослых сыновей; с похабными свадебными песнями…и гнусным пьянством». *

Но то, что аналогичный образ жизни вело и девяносто процентов жителей Европы, думается, доказывать не надо. Конечно, Московское государство не было «республикой философов», как к примеру Флоренция. Но если вспомнить печальную судьбу Флоренции, то сожалеть об этом, возможно, и не надо. Не будем забывать – старомосковское средневековье, это суровый и небогатый мир, где само выживание требовало тяжелого труда. В прошлом Москвы был кровавый хаос усобиц и братоубийственных войн, века удельной немощи, непрерывной угрозы и унизительной зависимости от Орды.

Если помнить об этом – то и правление Ивана Грозного и его результаты видятся в ином свете.

Несмотря на проигранную Ливонскую войну, тяжелейшую обстановку в стране, на уничтожение крупнейших военачальников и государственных деятелей, на разорение экономики, итоги были в общем, не такими страшными. Конечно, Россия окончательно потеряла Ливонию, на завоевание которой ушло столько сил, лишилась почти всего балтийского побережья, за исключением участка, прилегающего к устью Невы. Но граница с Великим княжеством Литовским осталась практически прежней – все, чего сумел добиться один из самых удачливых королей Речи Посполитой – Стефан Баторий, это присоединить маленький и бедный Велижский уезд. Однако собственно последствия войны были далеко не главной бедой.

За двадцать с небольшим лет население Московской Руси сократилось почти на четверть. По ряду уездов количество крестьянских дворов сократилось на 90 %. В целом – на треть. Произошел развал торговли, ремесел, большая часть городов была разорена дотла. Например, в городе Гдов осталось чуть больше дюжины посадских дворов. Даже в Москве население сократилось втрое. К концу правления Иоанна страна выглядела так, как будто «она потерпела сокрушительное поражение от неприятельской армии… на ее территории велись боевые действия, а потом ее долго грабила и вывозила все что можно оккупационная армия»(б.355).. Добавим так же, что именно в правление Иоанна был дан мощный толчок оформлению крепостного права на Руси – половина прежде свободных крестьян стала холопами. Под конец жизни царь Иоанн, видимо, в состоянии временного просветления, осознавал всю глубину катастрофы, в которую он вверг Русь.

Царский патерик – потрясающий по своей силе саморазоблачения документ. «Духом растлен, умом скотен», «руки осквернил кровию людскою и граблением злата», «чресла – грехом несказуемым». В этом поминальнике рядом с тремя безымянными монахами, затравленными медведями, стоят двенадцать тысяч безымянных новгородцев, убитых во время достопамятного похода.

Осознать, насколько страшно и непоправимо то, что ты совершил – можно ли представить худшее наказание для облеченного властью?

Но главные беды миновали, а следом умер и царь Иоанн.

Место его занял его средний сын Федор Иоаннович – женатый на сестре одного из приближенных своего отца – Бориса Годунова.

Новый царь был малоспособен управлять страной поэтому был создан регентский совет из пяти человек: Бориса Годунова, Богдана Бельского, Н.Р. Юрьева (Романова), И.Ф. Мстиславского и И.П. Шуйского.

31 мая 1584 года в день коронации царя Борис Годунов был осыпан милостями: он получил чин конюшего, звание ближнего великого боярина и наместника Казанского и Астраханского царств. Однако это отнюдь не означало того, что Годунов обладает единоличной властью – при дворе шла упорная борьба боярских группировок Годуновых, Романовых, Шуйских, Мстиславских. В 1584 году был обвинен в измене и сослан Б.Бельский; в следующем году скончался Никита Юрьев, а престарелый князь Мстиславский был насильственно пострижен в монахи. Впоследствии подвергся опале и герой обороны Пскова И.П. Шуйский. Фактически с 1585 года, 13 из 14 лет правления Фёдора Иоанновича, Россией правил Борис Годунов.

Тут нельзя не вспомнить историю гибели младшего сына Грозного – малолетнего Димитрия Иоанновича, которую традиционно связывают с именем нашего героя. 15 мая 1591 царевич при невыясненных обстоятельствах погиб в удельном городе Угличе. Официальное расследование проводил боярин Василий Шуйский.

Летопись времён Романовых обвиняет в убийстве Бориса Годунова, ведь Дмитрий был прямым наследником престола и мешал Борису в продвижении к нему. Исаак Масса (голландский купец, путешественник и дипломат. Посланник Генеральных штатов к Московскому государству немало способствовавший процветанию торговли между двумя странами и оставивший интересные мемуары). также пишет, что «твердо убежден в том, что Борис ускорил его смерть при содействии и по просьбе своей жены, желавшей скорее стать царицею, и многие московиты разделяли мое мнение».

Подозрение в убийстве царевича Димитрия, последнего сына Грозного, до сих пор лежит на Борисе Годунове.

Здесь не время и не место приводить все аргументы против этой версии, поэтому автор укажет только на одно обстоятельство.

Вряд ли такой искусный интриган как Годунов, прошедший великолепную школу при дворе Иоанна Грозного, действовал бы столь грубым способом, как нож. Пожелай он смерти царевича – и тот просто умер бы от неизвестной болезни. Впрочем, это вовсе не значит, что к смерти Димитрия никто не приложил рук. Возможно, устраняя царевича, стремились убить двух зайцев – ликвидировать наследника больного и бездетного Федора, и скомпрометировать Годунова, как одного из вероятных претендентов на престол. Не зря же имя царского шурина всплыло сразу после гибели Димитрия, когда разъяренная (или кем-то ловко науськанная толпа) принялась громить дворы воспитателей царевича. Невольно на ум приходит фигура Василия Шуйского – будущего «царя Васьки», ловкого интригана и заговорщика, позже организовавшего свержение Лжедемитрия, и «выбравшего» самого себя на царствие.

Но пока вернемся в век XVI.

Деятельность правления Годунова была нацелена на всестороннее укрепление государственности. Благодаря его стараниям, в 1589 был избран первый русский патриарх, которым стал московский митрополит Иов. Учреждение патриаршества свидетельствовало о возросшем престиже России. Во внутренней политике правительства Годунова преобладали здравый смысл и расчётливость. Развернулось небывалое строительство городов, крепостных сооружений.

Борис Годунов покровительствовал талантливым строителям и архитекторам. С размахом осуществлялось церковное и городское строительство. По инициативе Годунова началось строительство крепостей в Диком поле – степной окраине Руси. В 1585 году была построена крепость Воронеж, в 1586 – Ливны. В 1592 году был восстановлен город Елец. На Донце в 1596 году был построен город Белгород. Для обеспечения безопасности водного пути от Казани до Астрахани строились города на Волге – Самара (1586), Царицын (1589), Саратов (1590). Началось заселение и освоение опустевших во время ига земель к югу от Рязани (территория нынешней Липецкой области). При нём в жизнь Москвы вошли неслыханные новшества, например, в Кремле был сооружён водопровод, по которому вода поднималась мощными насосами из Москвы-реки по подземелью на Конюшенный двор. Строились и новые крепостные укрепления. В 1584-91 годах под руководством зодчего Федора Савельева по прозвищу Конь[2] были возведены стены Белого города протяженностью 9 км (они опоясали район, заключенный внутри современного Бульварного кольца). Стены и 29 башен Белого города были сложены из известняка, обложены кирпичом и оштукатурены. В 1592 году на месте современного Садового кольца была построена еще одна линия укреплений, деревянно-земляная, прозванная за быстроту постройки «Скородомом».

В январе 1590 года, вскоре после того, как уния между Речью Посполитой и Швецией распалась, и более того – эти страны оказались в состоянии «холодной войны», Россия нанесла удар по северному соседу.

Русские полки заняли Ям, блокировали Копорье, и подступили к Нарве. Вылазка шведских войск была без труда отбита воеводой Дмитрием Хворостининым. Русским не удалось взять крепость штурмом, но шведский гарнизон был обескровлен, и повторная попытка могла принести успех.