Полное собрание сочинений. Том 11. Июль ~ октябрь 1905

Далее. Поворот ЦК в пользу съезда не нравится «Искре». Это естественно. Но ведь это не первый его поворот. Год тому назад, в августе 1904 г., ЦК повернул к меньшинству. Год тому назад мы заявили печатно и публично, что не признаем законности действий Центрального Комитета. Спрашивается, как поступили мы тогда по отношению к партийному имуществу? Мы отдали и типографию, и склад, и кассу меньшевикам. «Искра» может ругаться, сколько угодно, но этот факт остается фактом. Мы дали отчет и сдали имущество нашим противникам, желая бороться партийными способами и добиваясь съезда. Наши противники спрятались от съезда и никому никаких отчетов не дали (кроме своих собственных сторонников, да и тем непублично, ибо, во-первых, нет протоколов «конференции», а во-вторых, неизвестен ни ее порядок дня, ни ее пределы власти, т. е. пределы обязательности для самих меньшевиков ее решений).

Наша внутрипартийная борьба кончилась расколом; теперь есть лишь борьба одной партии с другою, находящеюся в состоянии организации-процесса. И вот теперь, бросая общий взгляд на историю борьбы до раскола, всякий – (конечно, из тех, кто изучает по документам историю своей партии, а не ограничивается россказнями, как делают многие приезжие из России) – всякий может видеть ясно общий характер борьбы. Большинство, обвиняемое в «формализме», «бюрократизме» и проч., отдало своим противникам все формальные прерогативы, все бюрократические учреждения: сначала редакцию ЦО, потом Совет партии, наконец, и Центральный Комитет. Не отдавали и не отдали лишь съезда. И вышло так, что большевики восстановили партию (или создали себе свою партию, как думают, естественно, новоискровцы), основав все свои партийные учреждения всецело на добровольном согласии партийных работников, – сначала Бюро Комитетов Большинства[64 - Бюро Комитетов Большинства (БКБ) – организационный центр большевиков по подготовке III съезда РСДРП, созданный по инициативе В. И. Ленина в конце 1904 года. Партия в тот период переживала тяжелый кризис. Меньшевики, захватив партийные центры в свои руки, проводили дезорганизаторскую, раскольническую работу среди партийных организаций на местах, разрушали единство действий рабочего класса. В то же время революционная обстановка в стране требовала сплочения сил партии и боевого единства пролетариата. Создавшееся положение диктовало необходимость скорейшего созыва нового, третьего съезда партии. Находившиеся в руках меньшевиков центральные партийные учреждения всячески противодействовали этому. Большевики под руководством Ленина развернули борьбу за созыв съезда. Огромную роль сыграло созванное в Женеве в августе 1904 года по инициативе В. И. Ленина совещание 22-х большевиков. На совещании было принято написанное Лениным обращение «К партии», ставшее для большевиков программой борьбы за созыв III съезда. В сентябре – декабре 1904 года в России состоялись три областные конференции большевистских комитетов – южная, кавказская, северная. На этих конференциях было сформировано Бюро Комитетов Большинства. В его состав вошли: В. И. Ленин, Р. С. Землячка, С. И. Гусев, М. Н. Лядов, М, М. Литвинов и другие. Руководимое В. И. Лениным Бюро Комитетов Большинства провело практическую работу по подготовке III съезда РСДРП.], затем «Вперед», наконец, III партийный съезд. Наоборот, наши оппоненты держатся как раз за формальные прерогативы и бюрократические учреждения, подаренные им из жалости! Посмотрите, в самом деле: разве «редакцию ЦО» не подарили им Ленин и Плеханов? Называя себя «ЦО партии», «Пролетарий» опирается на решения III съезда, не признаваемые меньшевиками, но признанные ясно, точно и определенно большинством партии, состав которого всем известен. «Искра» же, называя себя «ЦО партии», опирается на решения II съезда, не признаваемые теперь ни большевиками (мы их заменили решениями III съезда), ни меньшевиками!! Ведь вот в чем соль-то! Ведь конференция меньшевиков сама отменила устав II съезда. Ведь новоискровцы цепляются теперь за заголовок, отмененный их собственными сторонниками!

Сам Плеханов, который никогда не мог вполне сойтись с новоискровцами принципиально, который делал им, однако, бесконечные личные уступки, который больше чем достаточно обрушивался на большевиков, которому всегда за это кланялись и кланяются новоискровцы, – даже он заявил, что конференция нанесла смертельный удар центральным учреждениям, и предпочел отрясти прах от ног своих. А новоискровцы продолжают называть себя «ЦО» и бранить тех, кто указывает им не только неправильность, но и абсолютное неприличие всей их партийной позиции. Брань, по поводу которой завели мы весь разговор, есть именно психологически неизбежный результат смутного сознания этого неприличия. Напомним, что даже г. Струве, много раз выражавший свои принципиальные симпатии[56 - В рукописи далее зачеркнуто: «и Троцкому». Ред.] и Староверу, и Акимову, и Мартынову, и тенденциям новоискровства вообще, и их конференции в частности, должен был признать в свое время, что позиция у них не совсем корректна или, вернее, совсем не корректна (см. «Освобождение» № 57).

Нам прекрасно известно, что широкие круги социал-демократов, особенно рабочих, страшно недовольны расколом (кто может быть доволен им?) и готовы «где угодно» искать выхода из него. Мы вполне понимаем и безусловно уважаем это настроение. Но мы предостерегаем всех и каждого: одного настроения мало. Формула «где угодно» никуда не годится, ибо в ней нет главного: понимания средств прекращения раскола. Никакие горькие слова, никакие попытки образовать что-либо «третье», не большевистское и не меньшевистское, не помогут делу, а только запутают его еще больше. Пример такой сильной личности, как Плеханов, фактически, на опыте двух лет, доказал это. Пусть немецкие социал-демократы, которые, подобно К. Каутскому, знают о нашем расколе большей частью из односторонних рассказов, отделываются горькими словами. Им еще простительно их незнание – хотя непростительны, конечно, претензии судить о том, чего они не знают. Русские социал-демократы должны научиться, наконец, презирать людей, способных отделываться горькими словами, мечущихся из стороны в сторону, фразерствующих о «мире» и бессильных хоть что-нибудь реальное сделать для мира. Реальный путь к миру и единству партии лежит не через скороспелые соглашения, ведущие к новым конфликтам, к новому и худшему запутыванию дела, а в полном выяснении на деле тактических и организационных тенденций обеих частей. В этом отношении мы довольны, как нельзя более, новоискровской конференцией. Она ознаменовала бесповоротное разложение новоискровства. Революция разбивает их тактический хвостизм. Их «организация-процесс» становится всеобщим посмешищем. От них отпадает, с одной стороны, Плеханов, «просвещенный», очевидно, конференцией не только насчет ее организационного смысла, но и насчет принципиальности ново-искровцев. От них отпадает, с другой стороны, Акимов, объявляющий «пустой фразой» обещания или «принципы» петербургских меньшевиков[57 - В рукописи вместо слов: «обещания или «принципы» петербургских меньшевиков» – «все их словечки о демократизме, самодеятельности и пр. и пр.». Ред.] («Последние Известия»[65 - «Последние Известия» – бюллетень Заграничного комитета Бунда; издавался в Лондоне и Женеве в 1901–1906 годах.] № 235). Третий съезд партии теснее сплотил одну сторону. Конференция сама разбила другую сторону. Нам остается лишь посоветовать «примиренцам»: изучите, товарищи, историю раскола, разберитесь в причинах неудачи плехановского примиренства, не вливайте нового вина в старые мехи!

«Пролетарий» № 9, 26 (13) июля 1905 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий», сверенному с рукописью

Пролетариат борется, буржуазия крадется к власти

Во время войны дипломатии нечего делать. По окончании военных действий дипломаты выдвигаются на первый план, подводя итоги, составляя счета, упражняясь в честном маклерстве.

Нечто подобное происходит и в русской революции. Во время военных столкновений народа с силами самодержавия либеральные буржуа прячутся по своим норам. Они против насилия сверху и снизу, они враги и произвола власти и анархии черни. Они выходят на сцену по окончании военных действий, и в их политических решениях ясно отражается перемена в политической ситуации, произведенная этими действиями. Либеральная буржуазия «порозовела» после 9-го января; она начинает «краснеть» теперь, после одесских событий, ознаменовавших (в связи с событиями на Кавказе, в Польше и т. д.) крупный рост народного восстания против самодержавия за полгода революции.

Три только что состоявшихся либеральных съезда очень поучительны в этом отношении. Всех консервативнее был съезд промышленников и торговцев[66 - Съезд промышленников и торговцев состоялся в Москве 4–6 (17–19) июля 1905 года. Съезд высказался за участие в булыгинской Думе. Участники съезда главной своей задачей ставили задержать дальнейшее развитие революции. В принятой съездом резолюции указывалось на необходимость установления в стране «прочного правопорядка».]. Им всего больше доверяет самодержавие. Их не беспокоит полиция. Они критикуют булыгинский проект, осуждают его, требуют конституции, но не поднимают, насколько мы можем судить по нашим неполным сведениям, даже и вопроса о бойкотировании булыгинских выборов. Самый радикальный – съезд делегатов «Союза союзов»[67 - «Союз союзов» – политическая организация либерально-буржуазной интеллигенции. Оформление «Союза союзов» произошло на состоявшемся в Москве в мае 1905 года первом съезде представителей 14 профессионально-политических союзов, созданных по профессиональному признаку: адвокатов, писателей, врачей, инженеров, учителей, агрономов, конторщиков, бухгалтеров и др. «Союз союзов» выдвигал требование созыва учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права. Ленин указывал, что профессиональные союзы интеллигенции и «Союз союзов» являются политическими организациями либеральной буржуазии. «В общем и целом, это – союзы, составляющие ядро так называемой конституционно-демократической, т. е. буржуазно-либеральной, партии» (настоящий том, стр. 266).Вопрос об отношении к булыгинской Думе обсуждался на третьем съезде «Союза союзов», происходившем 1–3 (14–16) июля 1905 года в Финляндии. Большинством съезда (9 союзов) было принято решение бойкотировать булыгинскую Думу. Однако после съезда в связи с резкими разногласиями по этому вопросу на собраниях и съездах отдельных союзов «Союз союзов» отказался от принятого съездом решения и высказался за участие в выборах в Думу.«Союз союзов» распался к концу 1906 года.]. Он происходит уже тайно и на нерусской территории, хотя под боком у Питера, в Финляндии. Как говорят, члены съезда прячут из предосторожности бумаги, и полицейские обыски на границе не дают никаких данных полиции. Съезд этот большинством голосов (против значительного, кажется, меньшинства) высказывается за полный и решительный бойкот булыгинских выборов, за широкую агитацию в целях осуществления всеобщего избирательного права.

Середину занимает самый «влиятельный», торжественный и шумный съезд земских и городских деятелей[68 - Съезд земских и городских деятелей состоялся в Москве 6–8 (19–21) июля 1905 года. На съезде присутствовало 216 делегатов. Вопрос о том, бойкотировать ли булыгинскую Думу, съезд оставил открытым. Такая позиция либералов по одному из основных вопросов политической жизни страны облегчала для них лавирование между самодержавием и революционным народом.]. Он почти легален: полиция только для проформы составляет протокол и предъявляет встреченное улыбкой требование разойтись. Газеты, начавшие печатать сведения о нем, караются приостановкой («Слово»[69 - «Слово» – ежедневная буржуазная газета; издавалась в Петербурге с 1903 по 1909 год. Вначале – орган правых земцев, с ноября 1905 года являлась органом партии октябристов. С июля 1906 года выход газеты прекратился. Газета была возобновлена 19 ноября (2 декабря) 1906 года как орган конституционно-монархической партии «мирно-обновленцев», по существу ничем не отличавшихся от октябристов.]) или предостережением («Русские Ведомости»). На нем представлено 216 делегатов, по заключительному отчету г. Петра Долгорукова, сообщенному в «Times»[70 - «The Times» («Времена») – ежедневная газета, основанная в 1785 году в Лондоне; одна из крупных консервативных газет английской буржуазии.]. Об нем телеграфируют во все концы мира корреспонденты иностранных газет. По главному политическому вопросу: бойкотировать ли «конституцию» Булыгина, съезд не высказывается никак. По сообщениям английских газет, большинство было за бойкотирование, организационный комитет съезда – против. Сошлись на компромиссе: оставить вопрос открытым до опубликования проекта Булыгина и тогда созвать по телеграфу новый съезд. Разумеется, булыгинский проект решительно осуждается съездом, который принимает «освобожденский» проект конституции (монархия и двухпалатная система), отвергает обращение к царю и постановляет «обратиться к народу».

Текста этого обращения мы еще не имеем. По сообщениям иностранных газет, оно представляет из себя составленный в сдержанных выражениях очерк событий со времени ноябрьского съезда земцев, перечень фактов, свидетельствующих о недобросовестных оттяжках правительства, о нарушенных им обещаниях, о его циничном равнодушии к требованиям общественного мнения. Кроме обращения к народу почти единогласно принята также резолюция о сопротивлении произвольным и несправедливым действиям правительства. Эта резолюция заявляет, что, «ввиду произвольных действий администрации и постоянного нарушения ею прав общества, съезд считает долгом всех защищать естественные права человека мирными средствами, включая сюда и сопротивление действиям властей, нарушающих эти права, хотя бы такие действия основывались на букве закона» (цитируем по «Times»).

Итак, шаг влево нашей либеральной буржуазии несомненен. Идет вперед революция, за ней ковыляет и буржуазная демократия. Истинный характер этой демократии, как буржуазной демократии, представляющей интересы имущих классов, отстаивающей дело свободы непоследовательно и своекорыстно, выступает все яснее, несмотря на то, что буржуазная демократия «краснеет» и старается говорить иногда «почти-революционным» языком.

В самом деле, что означает отсрочка решения вопроса о бойкоте булыгинской конституции? Желание еще поторговаться с самодержавием. Неуверенность в себе того большинства, которое составилось было в пользу бойкота. Молчаливое признание того, что конституцию господа помещики и купцы запрашивают, а сойдутся они, пожалуй, и на меньшем. Если даже съезд либеральных буржуа не решается сразу порвать с самодержавием и с булыгинской комедией, то чего же можно ждать от того съезда всех и всяческих буржуа, который будет называться булыгинской «Думой» и который будет избран (если он когда-либо будет избран!) при всевозможных приемах давления со стороны самодержавного правительства?

Самодержавное правительство так и смотрит на этот акт либералов, считая его лишь одним из эпизодов буржуазного торгашества. С одной стороны, самодержавие, видя недовольство либералов, «надбавляет» немного свои посулы: заграничные газеты сообщают, что в булыгинский проект вносится ряд новых «либеральных» изменений. С другой стороны, самодержавие отвечает на недовольство земцев новой угрозой: характерно сообщение корреспондента «Таймса», что Булыгин и Горемыкин предлагают, как ответ на земский «радикализм», натравить крестьян на «бар», пообещав крестьянам прирезку земли от имени царя и устроив «народный» плебисцит (при помощи земских начальников) насчет сословных или бессословных выборов. Разумеется, это сообщение – только слух, пущенный, вероятно, нарочно. Но остается несомненным, что правительство не боится самых диких, грубых и зверских форм демагогии, не боится восстания «одичалых масс» и подонков населения, а либералы боятся народного восстания против насильников, героев грабежа, разбоя и турецкого зверства. Правительство давно уже начало кровопролитие в невиданных размерах и формах. А либералы отвечают, что они хотят избегнуть кровопролития! Разве после такого ответа не вправе любой наемный убийца третировать их, как буржуазных торгашей? Разве не смешна после этого резолюция об обращении к народу с признанием «мирного сопротивления» произволу и насилию? Правительство раздает оружие направо и налево, подкупая кого угодно на избиение и убийство «жидов», «демократов», армян, поляков и т. д. А наши «демократы» считают «революционным» шагом агитацию за «мирное сопротивление»!

В только что полученном нами № 73 «Освобождения» г. Струве негодует против г. Суворина, который поощрительно похлопывает по плечу г. Ивана Петрункевича и предлагает разместить таких либералов по министерствам и департаментам для их успокоения. Г. Струве возмущен, ибо именно г. Петрункевича и его единомышленников в земстве («связавших себя программой» – какой? где? – «перед историей и нацией») он прочит в будущее министерство конституционно-демократической партии. Мы же думаем, что поведение гг. Петрункевичей и на приеме их царем и на земском съезде 6 (19) июля дает полное право даже Сувориным презрительно третировать таких «демократов». Г. Струве пишет: «всякий искренний и рассуждающий либерал в России требует революции». Мы же скажем, что если это «требование революции» в июле 1905 года выражается резолюцией о мирных средствах сопротивления, то Суворины имеют полное право относиться к подобному «требованию» и к таким «революционерам» с презрением и с насмешкой.

Г. Струве возразит, вероятно, что события, двигавшие до сих пор влево наших либералов, подвинут их со временем и еще дальше. Он говорит в том же № 73: «Условия для физического вмешательства армии в политическую борьбу будут действительно даны лишь тогда, когда самодержавная монархия столкнется с организованной в народном представительстве нацией. Тогда армия будет поставлена перед выбором: правительство или нация, и выбор будет нетруден и безошибочен».

Эта мирная идиллия очень похожа на откладывание революции до греческих календ[71 - Календы – название первого дня месяца у древних римлян. У греков таких названий не было. Отложить до греческих календ – никогда не осуществить, провалить дело.]. Кто же организует нацию в народное представительство? Самодержавие? Но оно соглашается организовать лишь булыгинскую Думу, против которой вы сами протестуете, не признавая ее народным представительством! Или «нация» сорганизует народное представительство сама? Если так, отчего либералы и слышать не хотят о временном революционном правительстве, которое может опереться лишь на революционную армию? отчего они, выступая на своем съезде от имени народа, не делают, однако, такого шага, который бы свидетельствовал об организации нации в народное представительство? Если вы действительно представители народа, господа, а не представители буржуазии, предающей интересы народа в революции, отчего вы не обращаетесь к армии? не объявляете разрыва с самодержавной монархией? отчего вы закрываете глаза на неизбежность решительной борьбы между армией революционной и армией царской?

Оттого, что вы боитесь революционного народа и, обращаясь к нему с фразами, на деле вы считаетесь и торгуетесь с самодержавием. Лишнее доказательство этого: переговоры председателя организационного комитета земского съезда, г. Головина, с московским генерал-губернатором Козловым. Г. Головин уверил Козлова, что слухи о намерении превратить этот съезд в учредительное собрание вздорны. Что это значит? Это значит, что представитель организованной буржуазной демократии гарантировал представителю самодержавия, что на разрыв с самодержавием она не идет! Ведь только политические младенцы могут не понимать того, что обещание не объявлять съезда учредительным собранием равносильно обещанию не принимать действительно революционных мер, – ибо Козлов боялся, разумеется, не слов: учредительное собрание, а дел, способных обострить конфликт и вызвать решительную борьбу народа и армии с царизмом! Разве это не политическое лицемерие, когда на словах вы называете себя революционерами, говорите об обращении к народу, об оставлении вами всяких надежд на царя, а на деле успокаиваете слуг царя насчет своих намерений?

Ах, эти пышные либеральные слова! Сколько наговорил их на съезде вождь «конституционно-демократической» партии г. И. Петрункевич! Посмотрим же, какими заявлениями «связывает он себя перед историей и нацией». Цитируем по корреспонденциям в «Таймсе».

Г-н де-Роберти высказывается за обращение с петицией к царю. Против говорят Петрункевич, Новосильцев, Шаховской, Родичев. Голосование дает лишь шесть голосов за петицию. Из речи г. Петрункевича: «Когда мы ехали в Петергоф 6 (19) июня, мы еще надеялись, что царь поймет грозную опасность положения и сделает что-нибудь для ее предотвращения. Теперь всякая надежда на это должна быть оставлена. Остался лишь один выход. До сих пор мы надеялись на реформу сверху, отныне единственная наша надежда – народ. (Громкие аплодисменты.) Мы должны сказать народу правду в простых и ясных словах. Неспособность и бессилие правительства вызвали революцию. Это факт, который надо признать всем. Наш долг – употребить все усилия, чтобы избежать кровопролития. Многие из нас отдали долгие годы на службу родине. Теперь мы смело должны идти к народу, а не к царю». На другой день г. Петрункевич продолжал: «Мы должны порвать узкие рамки нашей деятельности и пойти к крестьянину. До сих пор мы надеялись на реформы сверху, но, пока мы ждали, время сделало свое дело. Революция, споспешествуемая правительством, перегнала нас. Слово: революция: так испугало вчера двух наших членов, что они ушли со съезда. Но мы должны мужественно смотреть в лицо правде. Мы не можем ждать со сложенными руками. Нам возражали, что обращение земств и дум к народу будет агитацией, сеющей смуту. Но разве в деревнях царит спокойствие? Нет, смута уже налицо и притом в худшем виде. Мы не можем удержать бурю, но, во всяком случае, мы должны постараться предотвратить слишком большое потрясение. Мы должны сказать народу, что бесполезно разрушать фабрики и экономии. Мы не должны смотреть на это разрушение как на простой вандализм. Это – слепой, невежественный крестьянский способ помочь злу, которое они инстинктивно чувствуют, но которое они не в силах понять. Пусть власти отвечают им нагайками. Наш долг все-таки идти к народу. Мы должны были бы сделать это раньше. Земства существовали 40 лет, не приходя в тесное и интимное соприкосновение с крестьянами. Не будем же терять времени, чтобы поправить эту ошибку. Мы должны сказать крестьянину, что мы с ним».

Очень хорошо, г. Петрункевич! Мы с крестьянином, мы с народом, мы признаем революцию за факт, мы оставили всякую надежду на царя… В добрый час, господа! Только… только как же так? Не с царем, а с народом, и поэтому обещать генерал-губернатору Козлову, что съезд не будет действовать как учредительное собрание, т. е. как настоящее народное, и действительное народное, представительство? Признавать революцию и поэтому отвечать мирными средствами сопротивления на зверства, убийства, разбои правительственных слуг? Идти к крестьянину и с крестьянином, и поэтому отделываться самой неопределенной программой, сулящей только выкуп с согласия помещиков! Идти не с царем, а с народом, и поэтому принимать проект конституции, который обеспечивает, во-первых, монархию, сохранение царской власти над войском и чиновничеством, а во-вторых, обеспечивает заранее политическое господство помещиков и крупной буржуазии посредством верхней палаты[58 - См. листок «Три конституции», изданный нашей газетой. (См. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 332–334. Ред.)].

Либеральная буржуазия идет к народу. Это верно. Она вынуждена идти к нему, ибо без него она бессильна бороться с самодержавием. Но она боится революционного народа и идет к нему не как представительница его интересов, не как новый пламенный боевой товарищ, а как торгаш, маклер, бегающий от одной воюющей стороны к другой. Сегодня – она у царя и просит у него, от имени «народа», монархической конституции, трусливо отрекаясь в то же время от народа, от «смуты», от «крамолы», от революции. Завтра – она грозит царю со своего съезда, грозит монархической конституцией и мирным сопротивлением против штыка. И вы удивляетесь еще, господа, что царские слуги разгадали вашу трусливую и двуличную душонку? Вы боитесь остаться без царя. Царь не боится остаться без вас. Вы боитесь решительной борьбы. Царь не боится ее, а хочет борьбы, сам вызывает и начинает борьбу, он желает померяться силой, прежде чем уступить. Вполне естественно, что царь презирает вас. Вполне естественно, что это презрение выражают вам лакеи царя, господа Суворины, посредством поощрительного похлопывания по плечу вашего Петрункевича. Вы заслужили это презрение, ибо вы не боретесь вместе с народом, а только крадетесь к власти за спиной революционного народа.

Иностранные корреспонденты и публицисты буржуазии довольно метко схватывают иногда эту сущность дела, хотя и выражают ее очень своеобразно. Г. Гастон Леру в «Matin»[72 - «Le Matin» («Утро») – французская ежедневная буржуазная газета. Издавалась в Париже с 1884 года. Последний номер ее вышел в августе 1944 года.] берется изложить взгляды земцев. «Беспорядок вверху, беспорядок внизу, мы одни – представители порядка». Взгляд земцев действительно таков. А в переводе на прямой русский язык это значит: наверху и внизу готовы бороться, а мы – честные маклеры, мы крадемся к власти. Мы дожидаемся, не будет ли у нас тоже 18-го марта, не победит ли народ хоть раз в уличном бою правительство, не явится ли для нас возможность, подобно немецкой либеральной буржуазии, взять в руки власть после первой победы народа. А тогда, когда мы станем силой против самодержавия, мы обернемся против революционного народа и заключим сделку с царем против народа. Наш проект конституции – готовая программа такой сделки.

Расчет неглупый. Про революционный народ иногда приходится сказать, как говорили римляне про Аннибала: ты умеешь побеждать, но не умеешь пользоваться победой! Победа восстания не будет еще победой народа, если она не поведет к революционному перевороту, к полному свержению самодержавия, к отстранению непоследовательной и своекорыстной буржуазии, к революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства.

Орган французской консервативной буржуазии, «Temps»[73 - «Le Temps» («Время») – ежедневная консервативная газета; издавалась в Париже с 1861 по 1942 год. Отражала интересы правящих кругов Франции и фактически являлась официальным органом министерства иностранных дел.], прямо советует земцам покончить скорее конфликт сделкой с царем (передовица от 24 июля н. ст.). Реформы невозможны, говорит он, без соединения моральной и материальной силы. Материальной силой обладает только правительство. Моральной – земцы.

Прекрасная формулировка буржуазных взглядов – и прекрасное подтверждение нашего анализа политики земцев. Буржуа забыл про мелочь, про народ, про десятки миллионов рабочих и крестьян, которые создают своим трудом все богатства буржуазии, которые борются за свободу, необходимую им, как свет и как воздух. Буржуа имел право забыть про них, поскольку они еще не доказали своей «материальной силы» победой над правительством. Иначе как «материальной силой» не решался ни один крупный вопрос в истории, и царское самодержавие, повторяем, само начинает борьбу, вызывая народ померяться с ним силой.

Буржуазия Франции советует буржуазии российской скорее заключить сделку с царем. Она боится, вчуже боится, решительной борьбы. В случае победы народа неизвестно еще, будут ли народом допущены к власти крадущиеся к ней гг. Петрункевичи! Усчитать заранее, насколько решительна будет победа, и каковы будут результаты ее, невозможно, – этим вполне объясняется робость буржуазии.

Пролетариат готовится к этой решительной борьбе по всей России. Он собирает свои силы, он учится и крепнет от каждой новой схватки, которые до сих пор кончались неудачей, но которые неизменно приводили к новым и более сильным нападениям. Пролетариат идет к победе. Он поднимает за собой крестьянство. Опираясь на крестьянство, он парализует неустойчивость и предательство буржуазии, отстранит ее претендентов и силой раздавит самодержавие, вырвет с корнем из русской жизни все следы проклятого крепостничества. И тогда мы завоюем народу не монархическую конституцию, обеспечивающую политические привилегии буржуазии. Мы завоюем России республику с полной свободой всем угнетенным народностям, с полной свободой для крестьян и рабочих. Мы воспользуемся тогда всей революционной энергией пролетариата для самой широкой и смелой борьбы за социализм, за полное освобождение всех трудящихся от всякой эксплуатации.

«Пролетарий» № 10, 2 августа (20 июля) 1905 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий», сверенному с рукописью

Предисловие к брошюре «Рабочие о партийном расколе»[74 - Брошюра «Рабочие о партийном расколе» вышла в свет в Женеве в августе 1905 года. В нее вошли следующие документы: предисловие редакции газеты «Пролетарий», написанное В. И. Лениным; письмо «Ко всем товарищам сознательным рабочим» за подписью «Рабочий, один из многих». Письмо «Рабочего» было напечатано в № 105 меньшевистской газеты «Искра» с ответом на него редакции этой газеты. Этот ответ Ленин критикует в своем предисловии к брошюре. В брошюру вошло также опубликованное в № 11 «Пролетария» 9 августа (27 июля) 1905 года «Открытое письмо ЦК РСДРП к Организационной комиссии», избранной меньшевиками на Женевской конференции. В «Открытом письме» Центральный Комитет предлагал начать переговоры по вопросу об объединении партии на основе решений III съезда РСДРП и принятого им устава партии. В письме указывалось, что такое объединение дало бы новые силы партии для борьбы с врагами пролетариата, упрочило бы связи партии с широкими пролетарскими массами.По вопросу объединения состоялись три совещания представителей ЦК РСДРП и Организационной комиссии меньшевиков. Результаты переговоров освещались в выпускаемых ЦК РСДРП в Петербурге «Летучих листках». Совещания показали, что меньшевики предпочитают политику раскола, всячески срывая дело объединения партии.]

Когда мы обещали в «Пролетарии» (№ 8) напечатать полностью письмо тов. «Рабочего одного из многих», мы не имели никакого понятия о том, кто он такой. Мы знаем, что выраженные им мысли действительно разделяются многими рабочими, и этого было для нас достаточно, чтобы решить издать его письмо. Теперь, из № 105 «Искры» мы узнаем, что автор письма «причислял себя раньше к меньшинству», что он «давнишний ярый противник так называемого большинства». Тем лучше. Тем ценнее для нас признание этого бывшего меньшевика, что благие пожелания насчет «пролетарской самодеятельности» сводились к «красивым словам». Тем драгоценнее его решительное осуждение интеллигентской «маниловщины». Это – несомненный признак того, что демагогия меньшевиков, их обещания направо и налево всяческих благ: автономии, самодеятельности, демократизма и проч. – начинают, как и следовало ожидать, набивать оскомину сознательным рабочим и вызывать в них законное недоверие и критику.

В высшей степени характерен также и тот факт, который сделает, мы не сомневаемся, еще ряд рабочих меньшевиков «бывшими меньшевиками», – тот факт, что «Искра» усмотрела в этом письме Рабочего «кулак снизу»! Над этим фактом очень и очень стоит подумать.

При чем же тут «кулак», в самом деле? Выражает ли это столь истрепанное меньшевиками «страшное слово» известные определенные организационные понятия или просто интеллигентскую досаду, бутаду против всякой крепкой, связывающей интеллигентские капризы, организации?

Чего хочет автор письма? Прекращения раскола. Сочувствует ли этой цели «Искра»? Да, она прямо заявляет это. Считает ли она возможным осуществление этого теперь же? Да, ибо она говорит: «разногласия (тактические) не так велики, чтобы оправдать раскол».

Если так, то к чему же «Искра» снова вытаскивает, в ответе Рабочему, тактические разногласия, поминая даже похороненный в опубликованных «только для членов партии» листках «Искры» и «конспиративной» брошюре Плеханова «План земской кампании»? К чему это? Ведь ни Рабочий не отрицает необходимости полемики и споров, ни большевики не отрицают этого! Ведь устав партии, принятый III съездом, точно определяет право всякого комитета на издание литературы! Ведь вопрос идет о том, как сделать, чтобы тактические разногласия не вели к расколу, т. е. к нарушению организационной связи? Зачем же «Искра» уклоняется от этого, ясно поставленного, вопроса посредством не относящихся к делу рассуждений о тактических разногласиях? Уж не состоит ли «кулак» Рабочего в том, чтобы не допускать болтовни, не относящейся к делу?

Чтобы прекратить раскол, мало желать этого. Надо знать, как это сделать. Прекратить раскол, значит слить в одну организацию. И кто хочет действительно приблизить прекращение раскола, тот должен не ограничиваться жалобами, упреками, попреками, восклицаниями, декламацией по поводу раскола (как ограничивается этим Рабочий, а также, напр., Плеханов со времени его нахождения в болоте), – тот должен приняться немедленно за выработку типа этой общей, единой организации.

Слабое место письма Рабочего именно то, что автор только оплакивает раскол, а прямых предложений прекратить его посредством принятия таких-то организационных норм не делает. Вместо того, чтобы исправить этот недостаток, «Искра» усиливает его, начиная в «паническом страхе» кричать: «кулак!» по поводу одной только мысли Рабочего об обязательном признании общих организационных норм!! Раскол не оправдывается разногласиями, говорит Рабочий. Верно, соглашается «Искра». Значит, надо свить теперь такую крепкую веревку (ай-ай! как грубо механически я выражаюсь! какая «кулацкая» идея! Но минуточку терпения, товарищи из «Искры», не торопитесь падать в обморок по поводу «мертвой петли» и прочих ужасов!), которая бы прочно связала обе части и держала их связанными, несмотря на тактические разногласия, – продолжает Рабочий.

В ответ на это «Искра» опять впадает в истерику и кричит: кулак!

А мы, в ответ на это, скажем: правильно, тов. Рабочий! Вы рассуждаете дельно. Нужна новая, крепкая веревка. Но идите же дальше, делайте следующий шаг: начните думать о том, какова именно должна быть эта веревка, какова именно должна быть общая организация, обязательная (караул! опять кулак!) для обеих частей?

Тов. Рабочий недостаточно далеко пошел в смысле определенности своих организационных предложений (ибо вопрос о прекращении раскола есть исключительно организационный вопрос, если обе стороны признают, что тактические разногласия не оправдывают раскола!), – а «Искра» находит, что он слишком далеко пошел, до того далеко, что она подняла опять крик о кулаке!!

Мы спрашиваем еще раз читателей: что же означает в самом деле этот пресловутый кулак, пугающий, можно сказать, до «родимчика», новую «Искру»? Выражает ли этот кулак определенные организационные идеи или просто слепой и смешной интеллигентский страх пред всякими «узами» всякой обязательной для всех членов партии организации?

Предоставляем сознательным рабочим решить этот вопрос, а сами пойдем дальше.

Действительная трудность слияния, если предположить, что обе стороны искренне хотят его, состоит вот в чем. Во-1-х, надо создать организационные нормы, устав партии, безусловно для всех обязательный; во-2-х, надо слить все параллельные, конкурирующие местные и центральные организации и учреждения партии.

Первую задачу попытался решить до сих пор только III съезд РСДРП, создавший устав, который дает конституционные гарантии прав всякого меньшинства. III съезд позаботился о местечке, если можно так выразиться, для всякого меньшинства в партии, признающего программу, тактику и организационную дисциплину. Большевики позаботились дать определенное место в единой партии и меньшевикам. Со стороны меньшевиков мы этого не видим: их устав не дает никаких конституционных гарантий прав всякого меньшинства в партии.

Само собою разумеется, ни один большевик не считает устава, принятого на III съезде, идеальными непогрешимым. Кто считает необходимым изменить его, должен выступить с проектом точно определенных изменений, – это будет деловой шаг к прекращению раскола, это будет нечто большее, чем жалобы и попреки.

Нам скажут, пожалуй: почему мы не начинаем сами этого дела по отношению к уставу «конференции»? Мы ответим, что мы начали его: см. «Пролетарий» № 6, «Третий шаг назад»[59 - См. Сочинения, 5 изд., том 10, стр. 317–327. Ред.]. Мы готовы повторить и еще раз те основные организационные начала, признание которых необходимо, на наш взгляд, для слияния: 1) Подчинение меньшинства большинству (не смешивать с меньшинством и большинством в кавычках! речь идет о принципе организации партии вообще, а не о слиянии «меньшинства» и «большинства», о чем будет речь дальше. Можно себе, отвлеченно говоря, представить слияние в такой форме, что и «меньшевиков» и «большевиков» будет поровну, но и такое слияние невозможно без признания принципа и обязанности подчинения меньшинства большинству). 2) Верховным органом партии должен быть съезд, т. е. собрание выборных от всех полноправных организаций, причем решение этих выборных должно быть окончательное (это – принцип демократического представительства в противоположность началу совещательных конференций и голосования их решений по организациям, т. е. плебисцита). 3) Выборы центрального учреждения партии (или центральных учреждений ее) должны быть прямые и происходить на съезде. Выборы не на съезде, выборы двустепенные и т. д. недопустимы. 4) Вся партийная литература, как местная, так и центральная, должна быть безусловно подчинена и партийному съезду, и соответствующей центральной или местной организации партии. Существование партийной литературы, не связанной организационно с партией, недопустимо. 5) Понятие членства в партии должно быть совершенно точно определено. 6) Права всякого партийного меньшинства должны быть равным образом точно определены в уставе партии.

Таковы, по нашему мнению, безусловно обязательные организационные начала, без признания коих слияние невозможно. Мы желали бы выслушать по этому вопросу мнение тов. «Рабочего одного из многих» и вообще всех сторонников слияния.

А вопрос об отношении комитетов к перифериям? о выборном начале? спросят нас. Мы ответим, что основных организационных начал нельзя усмотреть в этом вопросе, раз не выдвигается безусловное проведение выборного начала. А этого меньшевики не выдвинули. При политической свободе выборное начало будет необходимо, а теперь и устав «конференции» не вводит его для комитетов. То или иное определение прав и полномочий периферии – вопрос не принципа (разумеется, если осуществлять на деле то, о чем говорится, если не заниматься демагогией, не давать лишь «красивые слова»). Третий съезд РСДРП попытался точно определить понятия комитета и периферии, определить отношения между ними. Всякие предложения определенных изменений, дополнений, сокращений были бы вполне хладнокровно обсуждены всяким большевиком. В нашей среде «непримиримых» насчет того или другого пункта в этом вопросе, насколько я знаю, нет, и протоколы III съезда подтвердят это утверждение.