Полное собрание сочинений. Том 38. Март – июнь 1919

Антисемитизмом называется распространение вражды к евреям. Когда проклятая царская монархия доживала свое последнее время, она старалась натравить темных рабочих и крестьян на евреев. Царская полиция в союзе с помещиками и капиталистами устраивала еврейские погромы. Ненависть измученных нуждой рабочих и крестьян помещики и капиталисты старались направить на евреев. И в других странах приходится видеть нередко, что капиталисты разжигают вражду к евреям, чтобы засорить глаза рабочего, чтобы отвлечь их взоры от настоящего врага трудящихся – от капитала. Вражда к евреям держится прочно только там, где кабала помещиков и капиталистов создала беспросветную темноту рабочих и крестьян. Только совсем темные, совсем забитые люди могут верить лжи и клевете, распространяемой против евреев. Это – остатки старого крепостного времени, когда попы заставляли сжигать еретиков на кострах, когда существовало рабство крестьян, когда народ был задавлен и безгласен. Эта старая крепостническая темнота проходит. Народ становится зрячим.

Не евреи враги трудящихся. Враги рабочих – капиталисты всех стран. Среди евреев есть рабочие, труженики, – их большинство. Они наши братья по угнетению капиталом, наши товарищи по борьбе за социализм. Среди евреев есть кулаки, эксплуататоры, капиталисты, как и среди русских, как и среди всех наций. Капиталисты стараются посеять и разжечь вражду между рабочими разной веры, разной нации, разной расы. Народ нерабочий держится силой и властью капитала. Богатые евреи, как и богатые русские, как и богачи всех стран, в союзе друг с другом, давят, гнетут, грабят, разъединяют рабочих.

Позор проклятому царизму, мучившему и преследовавшему евреев. Позор тем, кто сеет вражду к евреям, кто сеет ненависть к другим нациям.

Да здравствует братское доверие и боевой союз рабочих всех наций в борьбе за свержение капитала.

Телефонограмма во Всероссийскую чрезвычайную комиссию

По сообщению Всероссийской чрезвычайной комиссии, из Петрограда получены сведения о том, что агенты Колчака, Деникина и союзников пытались взорвать в Петрограде станцию водопровода. В подвале были обнаружены взрывчатые вещества, а также адская машина, которая была особой командой взята для уничтожения, но преждевременным взрывом убит командир отряда и ранены 10 красноармейцев.

В отдельных пунктах делаются попытки взрыва мостов и попытки к приостановке железнодорожного движения.

Делаются попытки разобрать железнодорожные пути, чтобы оставить без продовольствия красную Москву и Петроград.

Социалисты-революционеры и меньшевики принимают активное участие в призывах к забастовкам, к свержению Советской власти.

Ввиду полученных сведений, Совет Обороны предписывает принять самые срочные меры для подавления всяких попыток взрывов, порчи железных дорог и призывов к забастовкам.

Совет Обороны предписывает призвать к бдительности всех работников Чрезвычайных комиссий и о предпринятых мерах довести до сведения Совета Обороны.

Председатель Совета Обороны

    В. Ульянов (Ленин)

Написано 1 апреля 1919 г.

Напечатано 2 апреля 1919 г. в газете «Известия ВНИК» № 71

Печатается по тексту газеты

Чрезвычайное заседание пленума Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов

3 апреля 1919 г.[58 - Чрезвычайное заседание пленума Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов 3 апреля 1919 года состоялось совместно с представителями районных Советов, фабрично-заводских комитетов и правлений профессиональных союзов в связи с обострением продовольственного положения в Москве и поднятой на этой почве агитацией меньшевиков и эсеров среди железнодорожников. Меньшевики и эсеры призывали железнодорожников к забастовке, саботажу в железнодорожных мастерских. Эта контрреволюционная агитация привела к забастовке в мастерских на Александровской железной дороге, в результате чего главные мастерские по постановлению Народного комиссариата путей сообщения были закрыты 31 марта, и работа в них возобновилась только 3 апреля, после увольнения кулацких элементов.На заседании В. И. Ленин выступил с докладом о внешнем и внутреннем положении Советской республики; с докладом о состоянии железнодорожного транспорта выступил Л. Б. Красин, о продовольственной политике – А. И. Свидерский. Выступавшие в прениях осудили контрреволюционную агитацию меньшевиков и эсеров. С заключительным словом выступил А. В. Луначарский, предложивший составленную Лениным резолюцию о внешнем и внутреннем положении Советской республики.В настоящем томе впервые публикуется первоначальный проект резолюции (стр. 263–264). Пленумом Московского Совета была принята специальная резолюция, клеймящая позором контрреволюционную агитацию и одобряющая меры, принятые Народным комиссариатом путей сообщения по отношению александровских железнодорожных мастерских.]

1. Доклад о внешнем и внутреннем положении Советской республики

Товарищи! Мой доклад о внешнем и внутреннем положении Советской республики мне приходится начинать с того, что как раз теперешние месяцы, с наступающей весной, мы опять переживаем чрезвычайно трудное положение. Я думаю, что условия войны как гражданской, так и войны с Антантой позволяют нам, во всяком случае, рассуждая даже с наибольшей осторожностью, – я еще об этих условиях буду говорить, когда дойду до международного положения, – позволяют нам даже при наибольшей осторожности рассуждений сказать, что это полугодие, в самую середину которого мы вступили, будет последним тяжелым полугодием, потому что французские и английские капиталисты не в силах будут выдержать повторение такого натиска, который они сейчас развивают изо всех сил. А с другой стороны, все завоевания, которые наша Красная Армия сделала на Украине и на Дону и которые мы имеем возможность закрепить, дадут самое существенное облегчение для внутреннего положения, дадут хлеб и уголь, продовольствие и топливо. Сейчас же, пока борьба не кончилась, пока еще приходится действовать в условиях величайших затруднений при сборе хлеба на Украине, – теперь, в весеннюю распутицу, положение весьма трудное.

Мы не раз говорили, что все силы Советской власти покоятся на доверии и сознательном отношении рабочих. Мы не раз доказывали, что, как ни многочислен враг, который нас окружает, и шпионы, которых посылает к нам Антанта и которым помогают люди, быть может, и не считающие себя помощниками, но помогающие белогвардейцам, мы нисколько не закрывали глаза на то, что всякое слово, которое будет здесь произнесено, будет перетолковываться, что к нашим признаниям будут прислушиваться агенты белогвардейцев, – но мы говорим: пусть! Мы гораздо больше пользы извлечем из прямой и открытой правды, потому что мы уверены, что если это и тяжелая правда, то, когда она ясно слышна, всякий сознательный представитель рабочего класса, всякий трудящийся крестьянин извлечет из нее единственный верный вывод.

Они извлекут, в конце концов, тот единственно возможный вывод, что наше дело близко к победе во всем мире и что, как ни отчаянно тяжело положение трудящихся масс, уставших, изголодавшихся, истерзанных за четыре года империалистской войны, а теперь еще и за два года самой страшной гражданской войны, – как ни тяжело это положение, как ни обострилось оно в данный момент, – мы имеем самые серьезные шансы на победу не только в России, но и во всем мире. И поэтому мы, несмотря на то, что очень тяжелы эти 4–5 месяцев, которые нам предстоит пережить, сумеем еще и еще раз эти затруднения победить и показать таким образом врагам, показать соединенным капиталистам всего мира, что их натиск на Россию не удастся.

А они как раз сейчас, несомненно, по заранее обдуманному плану, и с запада и с востока, делают попытки военным путем раздавить нас, чтобы спасти гибнущие банды Краснова. Вчера было известие о взятии Мариуполя. Ростов, таким образом, оказывается окруженным полукругом. Словом, все усилия страны Согласия направляют на то, чтобы выручить Краснова и чтобы как раз нынешней весной нанести нам сильный удар. Они действуют, несомненно, по соглашению с Гинденбургом. Товарищ из Латвии говорил о том, в какое положение попали тамошние товарищи. Большая часть страны переживала такие бедствия, о которых московские рабочие не имеют представления, – бедствия нашествия и многократного опустошения деревень движущимися толпами войск. Теперь немцы идут на Двинск, чтобы отрезать Ригу. С севера им помогают эстонские белогвардейцы на деньги, которые посылает Англия, при помощи добровольцев, которых посылают шведы и датчане, насквозь подкупленные миллиардерами Англии, Франции и Америки. Они действуют по совершенно ясному для нас общему плану, пользуясь тем, что в Германии они кровавыми подавлениями ослабили движение спартаковцев и революционеров. И хотя они чувствуют, что дышат на ладан, они все же сочли момент достаточно удобным для использования, для того чтобы предоставить Гинденбургу часть войск и усилить натиск с запада на истерзанную, измученную Латвию и угрожать нам. С другой стороны, Колчак одержал ряд побед на востоке и, таким образом, подготовляет условия для последнего и самого решительного натиска стран Согласия.

И, как всегда, не ограничиваясь внешним натиском, они действуют внутри страны путем заговоров, восстаний, попыток бросания бомб и взрыва водопровода в Петрограде, о чем вы читали в газетах, в виде попытки разобрать железнодорожные пути, которая была сделана недалеко от Самары, – это главный железнодорожный путь, доставляющий нам сейчас хлеб с востока. Часть этого хлеба погибла, захвачена Колчаком. Были попытки разобрать железнодорожный путь по Курско-Харьковской железной дороге, по которой начался подвоз угля, отвоеванного Красной Армией в Донецком бассейне. Когда мы берем все это вместе и рассматриваем, для нас ясно, что страны Согласия, что французские империалисты и миллиардеры делают последнюю попытку военным путем раздавить Советскую власть.

И меньшевики и правые и левые эсеры, которые до сих пор не поняли, что борьба идет к концу, что вопрос стоит о самой отчаянной, беспощадной войне, – они продолжают проповедовать не то забастовку, не то прекращение гражданской войны. Как бы дело ни обстояло с ними, они помогают белогвардейцам, – я об них буду говорить дальше, я хотел только выяснить сейчас, что положение действительно трудное.

Все силы международных капиталистов хотят нам дать этой весной последний бой. К счастью, это силы дряхлеющего, умирающего, безнадежно больного старика – международного капитализма. Но, как бы то ни было, сейчас военные силы, скопленные против нас, чрезвычайно велики. В частности, Колчак двинул теперь все свои резервы, он имеет у себя добровольцев-белогвардейцев, банды очень внушительных размеров, он имеет помощь Англии и Америки оружием и припасами в громадных размерах. Вот почему создавшееся положение требует от нас ясного сознания трудности положения Советской республики.

Мы уверены, что трудящиеся массы поняли из-за чего идет война. Они знают, что эти несколько месяцев решат судьбу и нашей революции и, в значительной степени, международной революции, что эта попытка капиталистов сломить Советскую Россию потому так обострилась, потому они с таким бешенством нападают на нас, что они знают, что внутри у них стоит тот же враг – большевистское движение. Оно у них также быстро и неудержимо растет.

Что делает наше положение особенно трудным, что заставляет еще и еще раз призвать на помощь всех сознательных рабочих, так это затруднения в продовольствии и транспорте. Транспорт четыре года разрушался империалистической войной, и в стране, столь отсталой, как Россия, следы этого разрушения до сих пор не поправлены и поправить их иначе, как долгими месяцами или, может быть, даже годами самой упорной работы – нельзя. А работать без топлива нет возможности. Лишь в последнее время мы начали получать уголь из Донецкого бассейна. Вы знаете, что в Баку нефть у нас отбили англичане. Они, захватив часть судов на Каспийском море и завладев Грозным, мешают нам воспользоваться нефтью. Без топлива же ни промышленность, ни железные дороги не могут работать. Приходится напрягать все усилия.

Мы еще раз говорим всем товарищам: на работу по продовольствию и транспорту нужно привлечь больше сил. Работа по транспорту стоит так, что на востоке России, за Волгой, у нас несколько миллионов пудов хлеба, – 10–20 миллионов уже ссыпано и заготовлено, но мы не можем его подвезти. Часть этого хлеба мы потеряли благодаря последнему продвижению колчаковских войск, захвативших Уфу и вынудивших к отступлению наши войска. Эта потеря чрезвычайно чувствительна и тяжела. Работа по транспорту требует величайшего напряжения. Нужно, чтобы рабочие на каждом собрании ставили себе вопрос: чем мы можем помочь транспорту? Не можем ли мы заменить мужчин женщинами на здешних работах и двинуть мужчин либо в ремонтные мастерские, либо на помощь железнодорожникам? Как это сделать – виднее рабочим, которые знают, кого и на какую специальность поставить. Это виднее людям практики, которые должны изыскивать новые и новые средства помощи. Мы надеемся и мы уверены, что в последнее время наш Комиссариат путей сообщения вместе с Комиссариатом продовольствия известных успехов уже добились. Товарный месяц – прекращение пассажирского движения, как ни клевещут наши враги, улучшение уже дал, но надо напрячь в десять раз больше усилий, чтобы добиться больших успехов. Вчера в «Известиях» были напечатаны цифровые данные. Я приведу главные. В начале марта в Москву прибывало в среднем 118 вагонов с продовольствием в день, из них 25 были с хлебом. В конце марта в день стало прибывать по 209 продовольственных вагонов, в том числе 47 с хлебом. Это значит почти удвоение. Это значит, что такая тяжелая мера, как запрещение пассажирского движения, была принята правильно. Это значит, что мы помогли голодному населению Москвы, Петрограда и всей промышленной области. Но это далеко еще не все, что можно сделать. А дальше, когда распутица станет полной, предстоит гораздо более трудное и голодное время. Вот почему мы говорим, что тут нужна работа самая неослабная и энергичная. Нам нужно, главным образом, рассчитывать не на работников из интеллигенции, которые хотя и пошли к нам на службу, но среди которых все-таки много работников негодных, а на массы рабочих.

Нам нужно считаться и с положением на Украине. В продолжение года, когда вся Украина была под немцами и весь Дон был в таком тяжелом положении, мы испытали слишком много. Сейчас наше положение улучшается. На Украине у нас есть 258 миллионов пудов хлеба, из которых 100 миллионов пудов уже пущены в разверстку, но все дело в том, что на Украине крестьяне страшно запуганы немцами и немецкими грабежами. Я слышал, что крестьяне там до того запуганы немцами, что до сих пор, несмотря на то, что они знают о положении Советской власти здесь, они не смеют взять помещичьи земли. Между тем уже наступает время весенней обработки земли. Украинские же крестьяне до такой степени испробовали на своей спине все ужасы немецких грабежей, что до сих пор они крайне нерешительны. Нужно сказать, что там все время шла партизанская война. Эта война идет на юге и сейчас. Там нет регулярных войск. Благодаря отсутствию регулярных войск, там до сих пор нет полной победы. Мы двинули туда наши регулярные войска, но этого мало. Нужно работу усилить значительно, и поэтому я должен вам сказать, что каждое рабочее собрание должно ставить определенно вопрос о продовольствии и вопрос о транспорте. Нам нужно в ближайшее время решить вопрос, как помочь положению и как использовать то, что мы можем сейчас использовать.

Мы должны твердо знать, что только при помощи силы рабочего класса мы можем твердо стать на ноги, можем одержать наши блестящие победы, и поэтому все лучшие силы нашего пролетариата мы должны посылать туда, на фронт. Мы должны посылать на фронт ответственных работников. Если здесь пострадает какое-нибудь учреждение, мы потерпим, конечно, известный ущерб, но мы от этого не погибнем, а если у нас будет недостаток рабочих в армии, мы, несомненно, погибнем. У нас до сих пор армия страдает от того, что она недостаточно сплочена, недостаточно организована, и в этом отношении вся помощь должна быть от рабочих и на них должна быть вся надежда. Только те рабочие, которые пережили всю борьбу, которые могут поделиться всем своим пережитым, своим выстраданным, только эти рабочие могут воздействовать на армию и превратить крестьян в сознательных и нужных нам борцов.

Поэтому мы еще раз пришли сюда и решили собрать всех вас и указать на то тяжелое положение транспорта, которое существует в связи с тяжелым общим положением. Мы подчеркиваем, что должны еще 3–4 месяца продержаться, и только тогда на нашей стороне будет полная победа. Но для этого нужны силы. Где же взять эти силы? Но разве мы не видим, что только рабочие, вынесшие на себе всю тяжесть нашей разрухи, когда борьба сменялась белогвардейскими нашествиями, когда они вследствие этого на себе испытали всю тяготу и приобрели этим большой опыт, – только эти рабочие, только эти наши передовые отряды могут нам помочь! Мы знаем прекрасно, что они измучены неимоверно, что они переутомлены той нечеловеческой работой, которая выпала на их долю. Мы все это знаем, но мы все-таки говорим вам сейчас здесь, что все силы надо напрячь, что нужно подумать о том, чтобы все силы собрать для революции, для ее блистательной победы. Сейчас наступает самое трудное, самое тяжелое время, и мы должны поступить как революционеры. Мы должны черпать силы из трудящихся масс.

Вчера состоялось здесь собрание влиятельных деятелей профессионального движения – московского и всероссийского. И на нем все сошлись на необходимости привлечения к работе в настоящий момент середняка, которого мы все до сих пор не считали способным на такую работу. Но теперь совершенно ясно, что для замены утомленных работников нам нужно ставить середняков на работу, но перед тем, как это делать, необходимо, чтобы их инструктировали работники, которые были до сих пор в деле. Мы должны сохранить наши силы, и на время мы должны заменить наших ответственных работников работниками из середняков. Ведь нам нужно двинуть десятки тысяч таких работников. Мы не должны бояться того, что они могут сделать свою работу не так хорошо, как это сделали бы опытные работники. Если поставить их на ответственные места, то те ошибки, которые они сделают в первое время, не страшны. Для нас важно двинуть их на передовые ответственные посты. Они сумеют там развернуть свою силу и развернуть свою работу, потому что они будут действовать уверенно, они будут знать, что за ними стоят большие опытные работники, у которых уже имеется годичный опыт в России. Они знают, что их более опытные товарищи в критический момент облегчат им задачу. Этот новый слой рабочих сможет вести дело хорошо, если передовые рабочие двинут их на передовые посты. Мы можем это сделать без ущерба, потому что у этого обширного слоя есть пролетарский инстинкт, пролетарское понимание и сознание долга. На них можно положиться и про них можно сказать, что они в трудное время нам помогут. Россия отличалась тем, что в самое трудное время у нее всегда находились массы, которые можно было двинуть вперед, как запас, в котором находили новые силы, когда старые начинали иссякать. Да, передовой рабочий переутомлен, и следующий слой будет вести дело хуже, но это не беда, и от этого не будет ущерба, и мы не погубим дела, если двинем эти новые силы, направим их и не дадим делу погибнуть.

В этих условиях нельзя не упомянуть про эсеров и меньшевиков. В последнее время Советская власть стала закрывать их газеты и арестовывать их самих. Некоторые товарищи рабочие, наблюдая это, говорят: «Значит, были неправы те большевики, – к их числу принадлежу и я, – которые вовлекли нас в известную уступку мелкобуржуазной демократии. Для чего мы делали уступки, если мы теперь должны закрывать газеты и арестовывать их? Разве в этом есть последовательность?».

На это я отвечу следующее. В такой стране, как Россия, где мелкобуржуазные элементы ведут все сельское хозяйство, в такой стране без поддержки мелкобуржуазного слоя мы долго продержаться не можем. Этот слой в настоящий момент идет не прямыми путями к цели, а зигзагами. Если я преследую неприятеля, который идет не прямыми путями, а зигзагами, то и я, чтобы настигнуть неприятеля, должен идти зигзагами. Говоря языком политическим, мелкобуржуазные массы стоят между трудом и капиталом, и эти массы нужно сто раз побить для того, чтобы они поняли, что необходимо уяснить себе одно: возможна либо диктатура буржуазии, либо диктатура рабочего класса. Кто учитывает это, тот знает положение настоящего момента. И рабочие это знают. В их сознание проникло из опыта и целого ряда наблюдений понимание того, что только эти два вида власти и возможны: или полная власть рабочего класса или полная власть буржуазии, – середины нет, третьего пути нет. Рабочий класс давно понял это из стачечной и революционной борьбы. Мелкая буржуазия не может этого понять сразу; сотни жизненных указаний не могут научить и приучить мелкую буржуазию к этой мысли, и она не перестает думать об объединении с крупной буржуазией, так как не может понять, что нельзя обойтись без диктатуры пролетариата или диктатуры буржуазии.

Эсеры и меньшевики из опыта Колчака учли и поняли, что это не случайность, что при самой бешеной, отчаянной борьбе, при иностранной помощи, демократия ничего не дала. На них действуют две силы, – и кроме этих сил нет ничего – либо диктатура буржуазии, либо власть и полная диктатура рабочего класса, нигде середина не могла ничего дать, и нигде из нее ничего не выходило. Ничего не вышло и с учредилкой. Это испытали на себе эсеры и меньшевики и мелкая буржуазия.

Когда эсеры и меньшевики говорили: «Мы уйдем от Колчака и от всех, кто за него и за вмешательство Антанты», они говорили это не только лицемерно. Это не была только политическая хитрость, хотя часть этих людей и рассчитывала на то, что «мы, дескать, большевиков надуем, лишь бы дали нам возможность повторить старое». Мы эту хитрость учли и, конечно, приняли меры против нее, но когда меньшевики и эсеры говорили это, – то это не было только лицемерием и хитростью, а и убеждением многих из них. Среди них мы имеем не только литературную группу, но и мелко-буржуазные слои техников, инженеров и т. п. Когда в момент объявления меньшевиками, что они против вмешательства союзников, мы предложили им работать у нас, они согласились охотно на наше предложение. Но теперь, преследуя их, преследуя мелкобуржуазный слой, мы вполне правы, так как этот слой на понимание туп до чрезвычайности. Это он обнаружил и в период керенщины и в теперешних своих поступках. После того как они пошли к нам на службу, они говорят: «Мы от политики отказались, мы охотно будем работать». Таким людям мы отвечаем: «Нам чиновники из меньшевиков нужны, так как это не казнокрады и не черносотенцы, которые лезут к нам, записываются в коммунисты и нам гадят». Если люди верят в учредилку, мы им говорим: «Верьте, господа, не только в учредилку, но и в бога, но делайте вашу работу и не занимайтесь политикой». Среди них растет число людей, которые знают, что в политике они оскандалились: они кричали, что Советская власть – уродливая выдумка, которая возможна только в дикой России. Они говорили, что разгон учредилки, это – действие варваров, воспитанных царизмом. И в Европе это повторяли. Теперь из Европы приходят известия, что Советская власть идет на смену буржуазной учредилке во всем мире. Это – уроки, которые преподаются всей интеллигенции, которая идет на службу к нам. У нас работает сейчас чиновников вдвое больше, чем полгода тому назад. Это выигрыш, что мы получили чиновников, которые работают лучше, чем черносотенцы. Когда мы приглашали их поступать к нам на службу, они говорили: «Боюсь Колчака, я – за тебя, но помочь тебе не хочу. Я буду рассуждать, как чистейший парламентарий, как если бы я сидел в учредилке, а ты меня не смей тронуть, потому что я демократ». Мы говорим этим группам, рассказывающим об учредилке: «Если вам угодно рассказывать еще долго, мы вас отведем к Колчаку и в Грузию». (Аплодисменты.) Создается полемика, оппозиция легальной группы. Оппозиции мы не допустим. Нас империалисты всего мира берут за горло, всеми силами военного натиска стараются победить нас, мы должны бороться, тут борьба не на живот, а на смерть. Если ты пришел сюда помогать нам – пожалуйста, а если ты будешь печатать газеты и подстрекать рабочих на забастовки, а от забастовок наши красноармейцы гибнут на фронтах, и от каждого дня забастовки десятки тысяч людей на наших фабриках терпят лишения, муки голода, те муки, из-за которых мы волнуемся, – то ты, может быть, и прав с точки зрения учредилки, но с точки зрения нашей борьбы и ответственности, которую мы несем, ты не прав, ты не можешь нам помогать, убирайся в Грузию, убирайся к Колчаку, или ты будешь сидеть в тюрьме! И это мы сделаем.

Товарищи! Я надеюсь, что мы все примем единодушно ту резолюцию, которая в конце собрания будет предложена и в которой мы пытаемся дать необходимые указания, которые я хотел в своем докладе обосновать. Я хотел бы теперь перейти к двум вопросам: к положению крестьянина-середняка и к вопросу международному, который имеет громаднейшее значение.

О крестьянине-середняке мы говорили на партийном съезде и решили, какую линию должна вести наша партия по отношению к среднему крестьянству. Наша партия выбрала на ответственнейший пост, на пост председателя ВЦИК, на пост тем более ответственный, что его до сих пор занимал исключительно талантливый организатор, тов. Свердлов, наша партия избрала на этот пост тов. Калинина, петербургского рабочего, который до сих пор поддерживает связь с деревней. Сегодня в газетах опубликовано, что один тов. Калинин убит эсерами, – это не тот Калинин. Это показывает, к каким средствам эсеры обращаются. Тов. М. И. Калинин – средний крестьянин Тверской губернии, и каждый год ее посещает. Среднее крестьянство – это самый крупный слой, который увеличился после нашей революции благодаря тому, что мы уничтожили помещичью частную собственность на землю. Крестьянство испытало улучшение от нашей революции, потому что оно взяло все помещичьи земли, и от этого число средних крестьян увеличилось значительно. Если среди него замечается недовольство, то мы говорим, что это недовольство причиняется сверху, и надо знать, насколько оно законно при недостатке наших сил. Вы здесь, в столице, знаете, как трудна борьба с волокитой, канцелярщиной. Мы должны брать старых чиновников, потому что других нет. Их надо перевоспитывать, учить, а это требует времени. Мы можем вливать новых рабочих в продовольственные организации на ответственные посты, но в Государственном контроле до сих пор сидит непомерное число старых чиновников, и мы страдаем от волокиты, от канцелярщины. Мы стремимся давать новых рабочих, чтобы они участвовали в работе контроля, в Комиссариате путей сообщения, рядом со специалистами. Таким образом мы боремся с волокитой и канцелярщиной. Но и здесь, в Москве, каких трудов это стоит! А что делается в деревнях? – Там люди, которые называют себя партийными, нередко являются проходимцами, которые насильничают самым бессовестным образом. А как часто приходится бороться с неопытными людьми, когда они смешивают кулака со средним крестьянином! Кулак – тот, который живет чужим трудом, который грабит чужой труд и использует для себя нужду; средний крестьянин – тот, который не эксплуатирует и сам не подвергается эксплуатации, который живет мелким хозяйством, своим трудом. И у мелкого хозяина ни один социалист в мире никогда не предполагал отнимать собственность. Мелкий хозяин будет существовать долгие годы. Тут никакими декретами ничего сделать нельзя, тут нужно ждать, когда крестьянин приучится считаться с опытом. Когда он увидит, что коллективное хозяйство гораздо лучше, тогда он будет с нами. Мы должны завоевать его доверие. Тут нужна борьба со злоупотреблениями. Мы можем бороться только силою городских рабочих, так как у них связь с крестьянином громадная, они могут дать сотни тысяч работников. Мы прекрасно знаем, что ни назначение товарищей на высокие посты, ни циркуляры, ни декреты не помогут, а что рабочие каждой группы, каждого кружка должны сами взяться за дело, – у них есть особая связь с деревней.

Я сказал, что у рабочих первым пунктом должно быть: помочь всеми силами на войне; вторым пунктом должно быть: помочь среднему крестьянину связью, чтобы не оставлять безнаказанным ни одного серьезного натиска врага в деревне. Нужно указывать, что городской рабочий несет помощь среднему крестьянину, как своему товарищу, потому что средний крестьянин такой же трудящийся, но только он в иных условиях вырос, он живет разобщенно, в деревенской темноте, и выбиться ему неизмеримо труднее. И мы должны знать, что настойчивостью товарищей мы добьемся связи со средним крестьянином. Ничтожное число крестьян будет уходить в кулачество, будет делать восстания, – это мы знаем. И если это существует, то как содействовать, как завоевать доверие среднего крестьянина, как помочь ему против всяких злоупотреблений? Если мы сделали тут мало, то не по своей вине: нам мешала борьба против буржуазии. Надо это сознать, надо каждому рабочему этот вопрос поставить и сказать: мы, рабочие, в целом имеем связь со средним крестьянством и эту связь мы используем, мы добьемся, чтобы каждый крестьянин-середняк не только из назначения тов. Калинина узнал о нашей помощи, а чтобы он на деле получил хотя бы маленькую, но помощь, хотя бы маленьким, но товарищеским советом. И крестьянин будет сейчас ценить больше всего такую помощь. Ему надо понять, почему трудность нашего положения мешает нам оказать ему помощь, которая ему нужна, которая лежит в городской культуре. Крестьянину нужны городские продукты, городская культура, и мы должны ему это дать. Только тогда, когда пролетариат окажет ему эту помощь, – крестьянин увидит, что рабочий помогает ему не так, как помогали эксплуататоры. Помочь крестьянину подняться до городского уровня, – эту задачу должен поставить себе каждый рабочий, имеющий связь с деревней. Городской рабочий должен сказать себе, что теперь, весной, когда особенно обострилось продовольственное положение, он должен пойти крестьянину на помощь, и если каждый сделает хотя маленькую долю этой работы, тогда мы увидим, что наше здание имеет не один только фасад, и что наше дело в смысле обеспечение Советской власти будет сделано, ибо крестьянин говорит: «Да здравствует Советская власть, да здравствуют большевики, долой коммунию!». Он ругает «коммунию», которую устраивают глупо, которую ему навязывают. Ко всему навязанному он относится с недоверием, с законным недоверием. Мы должны идти к середняку, помогать ему, учить его, но только в области науки и социализма, а в области сельского хозяйства мы должны учиться у него. Вот задача, которая выдвигается перед нами особенно сильно.

Теперь мы переходим к вопросу о международном положении. Я говорю, что империалисты Англии, Франции и Америки делают последнюю попытку наступить нам на горло, но она им не удастся. Как ни тяжело положение, но мы с уверенностью можем сказать, что мы победим международный империализм. Мы победим миллиардеров всего мира. Мы можем победить их по двум причинам. Во-первых, потому, что это звери, которые так зарвались в борьбе между собой, что продолжают кусать друг друга, не видя, что они на краю пропасти. А во-вторых, потому, что Советская власть растет беспрерывно во всем мире. Не проходит ни одного дня, чтобы мы не читали об этом в газетах. Сегодня мы читаем сообщение из Лиона американского радиобюро печати, что эти люди, которые заседали в комиссии из 10 человек, сузили комиссию, и теперь разговаривают 4 человека: Вильсон, Ллойд Джордж, Клемансо и Орландо[59 - Имеются в виду заседания комиссий Парижской мирной конференции; первоначально работа конференции была сосредоточена в «Совете десяти», состоявшем из премьер-министров и министров иностранных дел пяти держав: от США – президент Вильсон и статс-секретарь Лансинг, от Франции – премьер-министр Клемансо и министр иностранных дел Пишон, от Англии – премьер-министр Ллойд Джордж и министр иностранных дел Бальфур, от Италии – премьер-министр Орландо и министр иностранных дел Соннино, от Японии – Макино и Шинда. В дальнейшем работа конференции продолжалась в «Совете пяти» (министры иностранных дел США, Великобритании, Франции, Италии и представитель Японии). Затем комиссия была сужена до четырех человек – президент США, премьер-министры Великобритании, Франции и Италии.]. Вожди четырех наций, и те не могут договориться: Англия и Америка не согласны отдать Франции прибыль с добычи угля. Это – звери, которые награбили добычу со всего мира и теперь не могут помириться. Эти четыре человека замкнулись в группе четырех, чтобы, боже упаси, не посыпались толки, – все они великие демократы, – но они сами вызывают толки и посылают радио о том, что они не согласны отдать прибыль от угля. Мне рассказывал один французский товарищ, который видел французских пленных, что эти пленные говорят: «Нам сказали, что в Россию надо ехать, чтобы бороться с немцами, потому что немцы задушили нашу страну. Но ведь теперь с Германией перемирие, с кем же я еду бороться?». Об этом ему не сказали ни слова. И вот число таких людей, которые задают себе этот вопрос, растет с каждым днем на миллионы и миллионы. Эти люди пережили ужасы империалистской войны, и они говорят: «За что же мы идем воевать?». Если раньше их учили большевики подпольными листками, за что они идут воевать, то теперь империалисты посылают радиотелеграммы: Англия не согласна отдать Франции прибыль от угля. Таким образом, по выражению одного французского журналиста, они делают скачки из одной комнаты в другую в тщетных попытках разрешить вопрос. Они решают, кому больше дать, и пять месяцев дерутся между собою; они дошли до того, что не владеют собой, и додерутся эти звери до того, что останутся только одни хвосты. И мы говорим, что наше международное положение, которое в первое время было настолько слабым, что они могли задавить нас в несколько недель, теперь, когда они не могут поделить между собой добычи, потому что они сами себя начали грызть, – теперь наше положение лучше. Они обещают солдатам: победи Германию и получишь неслыханные выгоды. Они спорят, взять с Германии 60 или 80 миллиардов. Вопрос чрезвычайно принципиальный, чрезвычайно интересный, особенно если это сказать рабочему или крестьянину. Но если они долго будут спорить, они не возьмут ни одного. Вот что всего интереснее!

Вот почему мы говорим себе, нисколько не преувеличивая, даже не как социалисты, а просто трезво взвешивая силы, идущие против нас, что положение Советской республики улучшается не по дням, а по часам. Враги не могут помириться между собой. Пять месяцев прошло с тех пор, как они победили. И они не заключают мира. Французская палата недавно вотировала новые сотни миллионов на военные приготовления. Они сами роют себе могилу, а там у них уже есть люди, которые их в эту могилу опустят и хорошенько закопают. (Аплодисменты.) Это потому, что советское движение растет во всех странах, и венгерская революция показала, что когда мы говорим, что боремся не только за себя, а за Советскую власть во всем мире, что здесь проливается кровь красноармейцев не только из-за голодных товарищей, а за победу Советской власти во всем мире, – пример Венгрии показал, что это не одно только предвидение и обещание, а это самая живая непосредственная реальность.

В Венгрии революция произошла необыкновенно оригинально. Венгерский Керенский, которого там зовут Карольи, сам вышел в отставку, и венгерские соглашатели – меньшевики и эсеры – поняли, что нужно пойти в тюрьму, где сидел венгерский товарищ Бела Кун, один из лучших венгерских коммунистов. Они пришли и сказали ему: «Вам придется взять власть!». (Аплодисменты.) Буржуазное правительство подало в отставку. Буржуазные социалисты, меньшевики и эсеры Венгрии, влились в партию венгерских большевиков и образовали единую партию, единое правительство. Тов. Бела Кун, наш товарищ и коммунист, полностью прошедший практический путь большевизма в России, когда я с ним разговаривал по радио, говорил: «У меня нет большинства в правительстве, но я одержу победу, потому что массы за меня, и созывается съезд Советов». Это – всемирно-исторический переворот.

До сих пор всем европейским рабочим лгали, говоря про Советскую Россию: «Там нет никакой власти, а просто анархия, это просто драчуны». Недавно французский министр Пишон заявил про Советскую Россию: «Это – анархия, это – насильники, узурпаторы!». – «Посмотрите на Россию, – говорили немецкие меньшевики своим рабочим: – война, голод, разорение! Этого ли вы хотите для социализма?» И они запугали этим рабочих. А Венгрия показала пример революции, которая рождается совершенно иначе. Венгрии, несомненно, придется пережить тяжелую борьбу с буржуазией – это неизбежно. Но факт тот, что, когда эти звери, английские и французские империалисты, предвидели в Венгрии революцию, они хотели ее уничтожить, не дать ей родиться. У нас затруднительность положения была в том, что нам приходилось рождать Советскую власть против патриотизма. Пришлось ломать патриотизм, заключать Брестский мир. Это была самая отчаянная и бешеная кровавая ломка. В соседних странах буржуазия увидела, кому нужно управлять. Кому же, как не Совету? Это как в старое время, когда короли, царьки и князья видели, что власть их слабеет, они говорили: «Нужна конституция, пускай буржуазия идет править!». А если король ослабевал, он получал пенсию или теплое местечко. То же самое, что переживали короли и царьки 50–60 лет тому назад, теперь переживает всемирная буржуазия. Когда английские и французские империалисты предъявили неслыханные требования венгерским капиталистам, последние сказали: «Мы воевать не можем. За нами народ не пойдет, но мы, как венгерские патриоты, хотим дать отпор. Какая же власть должно, быть? – Власть Советов». Буржуазия венгерская признала перед всем миром, что она добровольно подает в отставку и что есть только одна власть в мире, которая способна руководить народами в тяжелую минуту, – это власть Советов. (Аплодисменты.) Вот почему венгерская революция тем, что она совершенно иначе родилась, чем наша, покажет всему миру то, что по отношению к России было скрыто: именно, что большевизм связан с новой пролетарской, рабочей демократией, которая выступает на место старого парламента. Это было время, когда рабочих обманывали, закабаляли их капиталистически. На место старого буржуазного парламента идет всемирная Советская власть, которая завоевала сочувствие всех рабочих, потому что она есть власть трудящихся, власть миллионов, которые сами господствуют, сами управляют. Может быть, они управляют плохо, как мы в России, но мы и в условиях находимся неимоверно трудных. В том государстве, где буржуазия не окажет такого бешеного сопротивления, задачи Советской власти будут легче, она сможет работать без того насилия, без того кровавого пути, который нам навязали господа Керенские и империалисты. Мы пройдем и через более тяжелый путь. Пускай на Россию пали большие жертвы, чем на другие страны. Это неудивительно, когда нам в наследство осталась старая разруха. Другие страны приходят другим путем, более человеческим, приходят к тому же – к Советской власти. Вот почему пример Венгрии будет иметь решающее значение.

Люди учатся из опыта. Словами доказать правоту Советской власти нельзя. Пример одной России не был понятен для рабочих всего мира. Они знали, что там Совет, – они все за Совет, но их пугали ужасы кровавой борьбы. Пример Венгрии будет решающим для пролетарских масс, для европейского пролетариата и трудящегося крестьянства: в трудную минуту некому править страной, кроме как Советской власти.

Мы вспоминаем пример, когда старые люди говорят: «Выросли детки, детки вышли в люди, можно умирать». Мы умирать не собираемся, мы идем к победе, но когда мы видим таких деток, как Венгрия, в которой уже Советская власть, мы говорим, что мы уже свое дело сделали не только в русском, но и в международном масштабе, и что мы все отчаянные трудности выдержим, чтобы одержать полную победу, чтобы к русской и венгерской Советским республикам прибавилась – и мы увидим, как она прибавится – международная Советская республика. (Аплодисменты.)

«Правда» №№ 76 и 77, 9 и 10 апреля 1919 г.

Печатается по стенограмме, сверенной с текстом книги «Стенографические отчеты заседаний Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов. Первое полугодие 1919 года (13-го января – 1919 г. – 10-го июня)». М, 1919

2. Проект резолюции по докладу о внешнем и внутреннем положении Советской республики

Собрание представителей рабочего класса и крестьянства РСФСР заявляет, что Советская республика вступила в особенно тяжелый месяц. Антанта делает последние отчаянные попытки раздавить нас военными силами. Продовольственное положение весной самое трудное, транспорт разрушен страшно.