Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 3

– Женщина, ну что вы так расстроились? Я же не бандит какой-нибудь, я кушать хотел… на хлеб просил.

Увидев толпу любопытных, голодный бездельник опустил голову и поковылял в сторону магазина, а Вера поплелась к автобусной остановке. Ожидая автобус, она успокоилась и тут вдруг поняла, что отказала голодному человеку в хлебе!

– Этот бродяга просил у меня хлеба. А я его обругала и прогнала, как приставучую собаку, а у меня в сумке лежат две булки сдобного хлеба!.. Выходит, что я отказала в хлебе не нищему, а самому Иисусу Христу!.. Я отказала нищему, потому что сама не верю, что даже с Божьей помощью смогу вернуть Гале деньги за переговоры!

От горьких мыслей женщине стало не по себе. Она была рада, что в подошедшем автобусе оказалось свободное место у окна. Автобус тронулся, и перед взором женщины замелькали дома и деревья, но Вера видела перед собой только образ нищего мужчины, рыжие волосы которого теперь казались ей золотым ореолом его святости.

– Я соврала несчастному человеку, умирающему от голода, что на моём иждивении находятся трое детей, а Таню и Витю кормят мои родители… А хлеб? В сумке у меня две булки, нам с Катей и за неделю не съесть!.. Как я могла отругать голодного человека только за то, что он попросил у меня хлеба! Да, это точно, это был Иисус… Он просил у меня хлеба, а я не дала! Как теперь жить дальше?

Как приговорённая сидела Вера в автобусе, как предавшая своего Господа. Внезапно прозвучал голос кондуктора, возвещающий конечную остановку. Женщина взглянула в окно и не поверила своим глазам. Это не был центр города, где стояла православная церковь и находилась остановка маршрутного автобуса в Гурьевск. Это была окраина Калининграда.

Что делать? Если возвращаться назад, то надо купить обратный билет в центр города, а это значит, что в Гурьевск ей придётся ехать если не «зайцем», то идти пешком.

– Вера Владимировна, как я вас сразу не узнала, – обратилась к ней кондуктор автобуса. – Это я, Гришина мама, вы лечили моего Гришку от астматического бронхита. Слава Богу, приступы удушья после лечения больше не повторяются… Сидим на диете, делаем гимнастику. Спасибо вам.

Благодарная мама Гриши разрешила Вере добраться до центра города бесплатно.

И вот площадь, где всего неделю назад так радостно провозглашали воскресение Христа, а теперь праздник закончился и радость померкла. Вера стояла на остановке, и горечь съедала её сердце. В противовес её тяжким думам радостно зазвонили церковные колокола, где-то за спиной послышались жалобные детские голоса.

– Тётенька! Тётенька, подайте на хлеб.

Вера быстро раскрыла сумку и в страхе, что опоздает, в спешном порядке вытащила из сумки румяную булку сдобного хлеба и протянула его уличным мальчишкам. Она лишь успела заметить их голодные взгляды, устремлённые на булку, … тут всё и закончилось. Вот дети были, и вот их не стало, как и булки в её руках.

Счастливая Вера возвратилась домой. Иисус дал ей второй шанс для спасения её души, и она его не упустила!

Эту историю о голодной попрошайке Вера рассказала своим коллегам по работе, но не было никого, кто бы разделил с ней счастье второго шанса.

Однажды к ней в кабинет после приёма детей заглянула детский невропатолог, Марина Петровна, но говорить о больных детях она не собиралась.

– Вера Владимировна, вы не знаете, куда подевалась наша заведующая поликлиникой, Елена Михайловна?

Так как этого Вера не знала сама, то с чистой совестью продолжила свою писанину, но Марина Петровна намёков не понимала и уселась на кушетку напротив врачебного стола.

– Я хотела бы прояснить ситуацию, Вера Владимировна, ведь ходят слухи, что Елена Михайловна, краса и гордость поликлиники, выехала из страны и теперь здравствует где-то в Бельгии. Представляете, какой пассаж? Наша Елена и в центре Европы! Я уверена, что её муж тоже в курсе таинственного исчезновения жены, но молчит ведь как партизан.

Марина Петровна имела о себе высокое мнение, хотя звёзд с неба не хватала и во всём соблюдала гармонию в направлении от хорошего к лучшему. Своей европейской внешностью она гордилась, считая себя эталоном классической красоты деловой женщины, и была довольна своими умственными возможностями. В стране кризис, а она как жила обеспеченно, так и живет.

Марина владела комфортабельным жильём, послушным мужем княжеской внешности, престижной специальностью детского невропатолога, а растить двух сыновей ей помогали родители. Больше всего на свете она не любила тех выскочек, которые опережали её в успехе. В своей жизни, как в шахматах, она была ферзём, держащем всех пешек под контролем.

Поменять Гурьевск на Брюссель было заманчиво, но Елена Михайловна её опередила, сделав шаг конём, и теперь она в Бельгии, а Марина в своей поликлинике. Как любому игроку, для победы ей не хватало фигур. Эту почётную роль она отвела новому педиатру, Лебедевой. Хотя Вера Владимировна разговор об исчезнувшей Елене Михайловне не поддерживала, Марина знала, как залезть людям в душу.

– Вера Владимировна, – начала она разговор, между делом просматривая статистический отчет по диспансерным группам больных детей с неврологией, – вы слышали, как хорошо устраиваются наши соотечественники в Бельгии. В этой стране население стареет и есть угроза полного вымирания, поэтому Бельгия открыта для всех желающих там жить! Задумайтесь, разве вам никогда не хотелось пожить цивилизованно?

Вера внимательно посмотрела на коллегу, и опять принялась дописывать истории развития детей с её участка, ведь такие знающие себе цену счастливые женщины, как Марина Петровна, ни в чьей дружбе не нуждались, если только у них не было для этого специальной причины.

– Если бы вам предложили поехать в Бельгию, – не сдавалась Марина, – где бы вас обеспечили жильём с отдельными спальнями для каждого ребёнка, выдавая ежемесячно социальное пособие, где бы вам гарантировалась нормальная жизнь, учёба, работа, то согласились бы вы принять предложение выехать за границу?

– Уважаемая Мария Петровна, это не имеет значения, потому что фирмы, которые занимаются перевозом людей за границу, спрашивают по тысяче долларов с одного человека, а у меня трое детей! Таких денег у меня нет.

– Вы не совсем правильно информированы. Я знаю фирму, где берут только со взрослого человека тысячу долларов! Только тысяча долларов – и вид на жительство в Бельгии вам обеспечен.

– Это фантазия, а я не фантазёрка.

– Но любая фантазия может стать реальностью, если немного подсуетиться! Деньги всегда можно занять… У вас есть родственники?

– При чём тут родственники? Нет, Марина Петровна, Бельгия не для меня. Я буду искать выход здесь, в Калининградской области.

– Если бы этот «выход» был в Калининградской области, то я бы знала об этом первой.

– Тогда что вас тут держит?

– Английский! Я учу английский язык и прохожу курсы физиотерапевта! Знаете. почему? Потому что я, в отличие от вас, думаю о своём будущем и будущем своих сыновей. Я уже подала прошение в канадское консульство для получения вида на жительство, как специалист в возрастной категории до 40 лет.

– Вы, Марина Петровна, мужественная женщина, но сколько вам лет?

Тут в кабинет зашла патронажная медсестра, и этот разговор закончился с нулевым счётом.

Погода на майские праздники напоминала тёплое лето в Сибири. Окна квартиры были открыты настежь, и весенний ветерок романтично раздувал тюлевые шторы, а Вера сидела на диване, уставившись в телевизор, который без устали пел и веселился, и от дум тяжелело на сердце.

Плата за квартиру заканчивалась уже через два месяца, а на продление контракта с её владельцами денег не было. Катя успешно сдавала экзамены и готовилась к выпускному, а на телеграммы с просьбой выслать денег на бальное платье дочери Женя не отвечал.

В конце апреля, заручившись бумагой из департамента, где утверждался Верин статус приглашённого в Калининград специалиста, комиссия при администрации пообещала в неопределённом будущем выделить семье Лебедевых одну или две комнаты в общежитии посёлка Прибрежный. Это было всё, что ей удалось сделать для воссоединения семьи.

В последнем разговоре с мамой родители поставили перед ней вопрос ребром, или-или. – Вера, послушай, мы с папой скопили немного денег. Этих денег хватит или на один год обучения детей в Караганде, или на их билеты до Калининграда. В любом случае мы на твоей стороне! Выбирай сама!

Этим выбором Вера мучилась уже неделю, а выбрать никак не могла. По телевизору показывали повторы первомайских парадов рабочих и крестьян, живущих в постсоветской стране, но красные колонны демонстрантов уже не настраивали женщину на решительную борьбу с капиталистами. Радостное веселье «Голубого огонька» угнетало, и к вечеру она выключила телевизор, чтобы, сидя на диване, уже не думать о главном: как ей жить дальше; а подумать, что приготовить на ужин.

Неожиданно в дверь постучали.

– Кто?

– Милиция.

Колени подкосились, сил выдохнуть воздух из лёгких не было. Катюша не ночевала дома! С Катей случилась беда! Сможет ли Вера эту беду пережить? Но, может быть, Катя ещё жива? Она в милиции? В больнице? Всё равно где, лишь бы была жива. Опять требовательно постучали.

«О, Господь, не допусти!»

Последнее, что Вера видела в дверном проёме, были две крупные фигуры, а потом потемнело в глазах, и Юре с Мариной пришлось уложить бледную тётю на диван. Выпив стакан с водой, женщина увидела над собой озабоченные лица племянников, которые пришли на репетицию семейного концерта, посвящённого юбилейному дню рождения Саши, так как ни у кого на подарок имениннику денег не было.

Репетиция концерта прошла на славу, а при прощании Юрик ещё раз извинился за свою неудачную шутку, от которой у его тёти до сих пор подёргивался глаз.

После ухода племенников ждать возвращения дочери становилось невыносимым испытанием. Что с ней могло случиться? Где она пропадала? Настала ночь, искать в городе пропавшего ребёнка, что иглу в стоге сена.

«Господи, помоги»!

Катя пришла во втором часу ночи. Она была пьяна в стельку, но это уже не злило её маму, ибо она радовалась, что дочь жива. Шутка племянников помогла познавать горе в сравнении. Укладывая дочь в постель, Вера радовалась, что Господь сохранил её от большей беды, потому что жалел её мать!

Утром следующего дня Вера сказала дочери то, что должна была сказать в любом случае.