Холодный счет

Разворачиваться Крюков не стал, не для того он проехал шестьдесят километров, чтобы вернуться назад с пустыми руками, когда до цели осталось совсем ничего. До реальной цели. Там, у озера, Харитонов, больше нигде. Да и дорога слишком узкая, деревья и валуны вплотную подступают к ней, не разъехаться и не развернуться.

Тряска вдруг закончилась, под колесами приятно зашуршали мелкие камешки, спуск прекратился, дорога свернула к озеру и вывела к деревянному дому на самом берегу.

Дом деревянный, пятистенок, бревна как на подбор крупные, сруб основательный, стоит ровно – на крупных камнях вместо фундамента. Никаких резных конструкций, наличники на окна приколочены кое-как, крыша не обшита, кровля из шифера, поросшего мхом, но дом смотрелся, в нем хотелось жить. Или хотя бы посидеть час-другой за самоваром и у теплой печи.

А печь топилась, струйка дыма терялась в пышных лапах высокой сосны у самого дома. Бревна березовые в навал у сарайчика лежат, козлы стоят, пила «Дружба», пень-колода с воткнутым в него колуном, с одной стороны чурки, с другой – поленья. Людей не видно, но в доме точно кто-то есть. За домом стояла синяя «четверка», в поле зрения попадала только ее задняя часть, номера не читаются, но, вне всяких сомнений, это машина Харитонова.

Дом забором не огораживался, собаки не видно, будки нигде нет. Севастьян подъехал к самому крыльцу, вышел из машины и торопливо, но без суеты вошел в дом.

Он смог застать хозяина врасплох, Харитонов с опозданием рванул к нему навстречу, Севастьян столкнулся с ним в сенях. Сердце радостно забилось, не зря, оказывается, он перся в такую даль. И тут же тревожно застучало – Харитонов шел к нему с топором в руке. Рослый, мордастый, пышные усы в хлебных крошках. От него пахло свежим потом, забродившей махоркой и горячим борщом из кислой капусты.

– Спокойно, Леня!

Сени длинные, Севастьян мог остановить насильника на безопасном для себя расстоянии. И сделал это, направив на него пистолет. А выстрелить он мог, Харитонов это знал.

– Что за дела, начальник?

Харитонов узнал его, топор выскользнул из руки, с глухим стуком упал на пол.

– Примерку пройти надо, Харитонов!.. – Севастьян бросил ему под ноги наручники. – Примеряй!

– А если нет?

Дверь открылась, и Севастьян увидел Ольгу, живую, здоровую, и вовсе не затравленную, и не запущенную. Цветет и пахнет женщина, в глазах задорный блеск, на щеках здоровый румянец. Узнав Севастьяна, она испугалась, но не за себя, а за Харитонова.

– Ольга Илларионовна, зайдите в дом! – потребовал Севастьян.

Но женщина мотнула головой.

– Леня меня не насиловал. И не похищал. Оставьте его в покое!

– Вы в этом уверены?

– А вы в дом зайдите, сами все увидите.

Севастьян качнул головой. Не станет он заходить в дом. Харитонов – мужик сильный, никак нельзя сближаться с ним на расстояние удара.

– Да ты не бойся, начальник! – усмехнулся Харитонов.

Он поднял с полу наручники, защелкнул браслет на одном запястье, на другом. Он демонстрировал полное смирение перед законом, и Севастьян поверил ему.

В доме чувствовалась женская рука: занавески на окнах чистые, скатерть на столе накрахмаленная, телевизор на тумбочке, под ним узорная салфетка. И в окнах стекла весело блестят, и в буфете с посудой, полы некрашеные, выскоблены добела, дверь в спаленку открыта, подушки пирамидкой, под «свадебной» фатой.

На столе горячий самовар на чугунной подставке, глиняная миска с борщом, крынка со сметаной, хлеб горкой в плетеной корзинке. Тарелка только для хозяина, глянув на Ольгу, Севастьян смог представить, как она сидит, сложив руки под подбородком, а Харитонов ей на радость уплетает за обе щеки.

– Нормально мы тут живем, начальник! – Харитонов опустился на один стул, Севастьяну указал на другой.

– А телефон зачем выбросил?.. – спросил Севастьян. – Похитил Ольгу, а телефон ее выбросил.

– Так это я сама обронила, – сказала Дробнякова и отвела взгляд в сторону.

– А на пустыре пятого апреля что было?

– Игры у нас были, ролевые! – ухмыльнулся Харитонов. – А что, нельзя?

– Леня, ну ты что ты такое говоришь? – Ольга старалась вести себя раскрепощенно, но скованность и даже страх перед Харитоновым давали о себе знать.

Это сейчас она жила с ним по собственной воле, но совсем недавно она хотела посадить его за изнасилование. Злилась, правда, недолго, но тем не менее.

– Думаешь, начальник не знает, что такое ролевые игры? – ухмыльнулся Харитонов, пристально глядя на Крюкова. – Очень даже знает. Это я мужлан, а он у нас в барах с роскошными женщинами знакомится. Шампанское с ними при свечах пьет. В лепестках роз спит…

– Это ты о чем? – с напряжением в голосе спросил Севастьян.

Не нравился ему этот разговор.

– Это я о ком?.. Говорят, Лизу Петя Долгов убил, так я не верю. А ты мог, в это я поверю.

Севастьян не знал, что сказать. Оправдываться перед грабителем и насильником он не собирался. И выяснять, кто слил ему информацию о его связях с Лизой, тоже не хотел, не видел в этом смысла.

– Давай не будем с больной головы…

– Да у меня-то голова здоровая. Ольга моя живая и здоровая, а с Лизой что?

Ольга смотрела на Харитонова с открытым ртом, она и понятия не имела, кто такая Лиза. Севастьян выразительно глянул на нее.

– Хочешь о ней поговорить? – спросил Крюков.

– Да нет, дело прошлое.

– А то бы я послушал.

– Ехать тебе пора, начальник!

Харитонов откровенно злорадствовал. Еще бы, дело об изнасиловании возбудили, но продолжения оно не получило – за полным отсутствием улик. А похищение Дробняковой разваливалось на глазах. Попробуй докажи насилие над личностью, когда Ольга всей душой за своего похитителя. Баба она одинокая, вниманием противоположного пола не избалованная, а тут целый мужик в подарок, дом на природе, какое-никакое хозяйство, жизнь, можно сказать, только начинается.

– У участкового когда отмечался? – спросил Севастьян.

– Зачем? Я от звонка до звонка отмотал, мне отмечаться не надо.

– Паспорт получил?

– Это не преступление.

– Это показатель. Боишься ты в Старозаводск соваться, что-то нечисто с тобой.

– А что мне там делать? Сестра волком смотрит, а здесь у нас все на мази… Все в порядке, да, Оленька?

Дробнякова зарумянилась, влюбленной кошкой глядя на Харитонова.