С чего начинается Родина. Книга 10

С чего начинается Родина. Книга 10
Владимир Ильич Хардиков

Серия «Район плавания от Арктики до Антарктики» продлилась и относится к торговому флоту Советского Союза с середины прошлого века и до настоящего времени. В книгах, наряду с обычной рутинной деятельностью, описываются события ранее не известные даже профессионалам, во всей обнаженной правдивости, без лоска, ретуши и присущей советской системе манере замалчиваемости.

С чего начинается Родина

Книга 10

Владимир Ильич Хардиков

© Владимир Ильич Хардиков, 2024

ISBN 978-5-0064-3501-8 (т. 10)

ISBN 978-5-4498-8644-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Невольно, но совершенно к месту вспоминается давно забытая поговорка: «Последняя у попа жена, да и та попадья». По церковным каноническим законам священник православной церкви мог жениться только один раз, и второй брак, по какой бы ни было причине, оказывался невозможен. Патриархат не позволял нарушать священные каноны и скрепы под страхом отлучения от церкви. Впрочем, католикам было и того хуже – у них существовал целибат: священник, аббат, пастор, падре и т. д., в зависимости от страны под тройной короной Папы Римского, – все без исключения представители клира не имели права жениться. Наряду с этой пословицей существует еще более известная, в какой-то степени, альтернативная поговорка: «Никогда не говори никогда», – ибо развитие жизненных перипетий не имеет ничего общего с церковными уложениями и не ограничено никакими рестрикциями. Как бы то ни было, но вошедший в историю фразеологизм стал популярным и широко известным после публикации первого романа Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба», увидевшего свет в 1837 году. Он распространяется на все сферы человеческой деятельности, и его смысл заключен в том, что не существует ничего невозможного, все может произойти и измениться.

Казалось, долгое повествование о буднях отечественного морского торгового флота «Район плавания от Арктики до Антарктики» закончится с опубликованием девятой книги. Но не тут-то было: за ней потянулся длинный хвост, как у кометы Галлея, и обрывать его – все равно что оставить породистую лошадь без самого настоящего хвоста. Никакая благородная родословная не поможет – сочтут уродиной.

Потянулись наши знакомые знакомцы и примкнувшие к ним соратники по цеху, узнавшие себя в уже известных читателю воспоминаниях, да и они сами не прочь поделиться таковыми, вновь воскресшими из глубин ушедшего времени событиями, оставившими след в закоулках памяти. Однажды прорвавшийся поток остановить невозможно, да и стоит ли? Оставить без внимания столь редкостные золотинки, лишь на мгновение обнажившиеся, словно выплеснутые из земных недр, чтобы снова, на этот раз навсегда, уйти в бесконечность времени и пространства, сродни надругательству над частичкой всей человеческой цивилизации.

«Ба! Знакомые все лица!» – точнее грибоедовского Фамусова не скажешь. И блеснул солнечными бликами еще невидимый, едва наметившийся ручеек из до поры до времени затаившегося источника, чтобы превратиться в полноводную реку с чистой, незамутненной водой, прошедшей через годы забвения и неизвестности, норовя вновь уйти обратно, в бездну иных миров, если останется незамеченным.

«Остановись, мгновение!» – самопроизвольно возникает гетевская фраза из его «Фауста», будто угадывая одолевающие мысли. Но мгновения не остановить, они пролетают, словно те «пули у виска». Нужно успеть, у ветеранов есть еще чем поделиться, прежде чем распрощаться с нашими читателями.

Казалось, все уже давно рассказано и пересказано, но сами собой возникают все новые давние эпизоды, выглядевшие в пору их свершения обычными, повседневными, чисто рутинными, на которые и внимания не следовало обращать. Время же рассудило по-другому, и сегодня они усматриваются совершенно по-иному, словно поменяли окраску и выглядят как воплощенные замыслы искушенного сценариста, хотя являются самыми настоящими фактами, не успевшими обрасти небылицами, из жизни предыдущих поколений в их казавшейся тогда обыденной деятельности. В то время она не представлялась им чем-то исключительным – профессия не хуже других. Хотя как сказать…

Да и судьбы людей, распрощавшихся с морями, по-своему необычны, ибо привыкнуть к новой для них обстановке земного бытия не так-то просто, и безболезненно перешагнуть этот барьер никому не удавалось. Поэтому приходилось во многом начинать сначала, приноравливаясь к кардинально поменявшимся условиям жизни, не опасаясь скоротечного изменения окружающей обстановки, требующей мгновенных решений. На первый взгляд, будто гора с плеч свалилась, но «привычка – вторая натура» и изменить приобретенный условный рефлекс с разбега никому не удавалось, хотя он строго индивидуален у каждого. Но в их памяти навсегда остался тот, впервые увиденный маяк, у каждого свой, когда уходили в свой первый рейс, которым кончается и с которого начинается Родина!

Большая благодарность откликнувшимся участникам давних событий, вспомнивших прежние годы, всколыхнувших молодость и вновь вернувших на несколько десятков лет назад, когда они были молоды и «чушь прекрасную несли», по словам поэтессы Юнны Мориц: Сергею Викторовичу Кушнаренко, Владимиру Федоровичу Рогулину, Валентину Алексеевичу Цикунову, Сергею Леонидовичу Пермякову, Михаилу Филипповичу Ляхоцкому.

Читайте и продлите знакомство с героями прежних повествований, ибо утеря налаженных связей сродни физической и психологической боли от внезапной потери близкого человека. Не забывайте: новые друзья уже не появляются, а старых становится все меньше и меньше.

    С искренним уважением,
    Владимир Хардиков

По воспоминаниям Сергея Викторовича Кушнаренко, которые он посвящает своим детям и внукам

Паруса судьбы

«Вот этот дом, сто лет тому назад,

Был полон предками моими,

И было утро, солнце, зелень, сад,

Роса, цветы, а он глядел живыми,

Сплошь темными глазами…»

    И. А. Бунин

Сергей Кушнаренко хорошо знаком нам по предыдущей книге – «Через годы, страны и моря». Немало экстремальных невзгод выпало на его долю в начале трудовой деятельности, иные и вовсе могли привести к самым настоящим трагическим последствиям. Хотя тогда казалось, что перед ним открывается весь мир в своей многогранной непредсказуемой привлекательности, сравнимой разве что с состоянием пробудившегося ребенка, проснувшегося в летнюю пору от солнечного лучика, попавшего в глаза. Когда захлестывает всеобъемлющее чувство радости, ликования и счастья от кажущейся бесконечности жизни и непредсказуемо прекрасного будущего, а мысли улетают в заоблачные дали. Хотя такое состояние духовного подъема не бывает долгим и вскоре проходит, но заряжает энергией на весь летний погожий солнечный день.

О том, как становились мореходами и капитанами и что влекло молодежь в безграничные просторы Мирового океана, уже не раз рассказывалось в предыдущих повествованиях. Примеров достаточно, и, несмотря на внешнюю несхожесть, всех объединяли романтика и стремление вырваться из своего, казавшегося таким ограниченным мирка. Будто большая интересная жизнь где-то там далеко за синими далями. В юные годы захлестывают желания оказаться среди этой манящей неизвестности и потому еще более притягательной. Сегодня это воспринимается как что-то наивное, нарочитое или показное, ибо на первый план выходят чисто меркантильные соображения. Но так было на самом деле, без каких-либо прикрас и ссылок на большие деревья и зеленую траву – они остались такими же и поныне. А сегодня, как говаривал известный персонаж: «Романтизму не хватает!»

Как-то сами собой потянулись жизнеописания знакомых по предыдущим книгам лиц, хотя до Плутарха далеко! За двадцатью тремя его трудами не угнаться.

Самыми впечатляющими из тех уже далеких времен являются воспоминания капитана Цикунова, проходящие через всю его долгую жизнь. Сегодня, в свои 82 года, он такой же живчик, улыбающийся с фотографии в полной капитанской форме, надетой по такому случаю. Как будто и не было прошедших 70 лет, в которые уместилась его сознательная трудовая деятельность. Его трудное детство и школьные годы пришлись на самый тяжелый период в жизни страны, и он, что называется, вкусил по полной. Да и Камчатка с северной частью острова Сахалин – совсем не северное Причерноморье. Хотя, по правде сказать, легких периодов в нашей новейшей истории и вовсе не было, но смотря с чем сравнивать.

Вторым в этом коротком списке видится Владимир Рогулин, по сей день связанный с морским флотом: он первым встречает и последним провожает приходящие в порт Владивосток и уходящие в рейсы суда, работая лоцманом в свои 77 лет. Глядишь, и в Книгу рекордов Гиннесса попадет. Ему тоже пришлось несладко в годы учебы, когда он подрабатывал на стороне, чтобы содержать молодую семью. Не такой уж он молодчик, как в расхожей поговорке того времени: «Если ноги сильные и широкая грудь, то не академиком – грузчиком ты будь!»

Третьим, хотя это не тот случай и на троих уже не соображают – время ушло, да и заботы с проблемами иные, является 74-летний автор этих строк. В начале нескольких предыдущих книг его взгляд напоминает старые, давно забытые советские плакаты, с которых пронзительно-вопрошающе смотрят активисты-патриоты с самыми строгими, благообразными лицами, словно сошли с пародий Кукрыниксов: «А ты подписался на облигации трехпроцентного займа?» или «Ты записался добровольцем?..» – и так далее. Подобных агитплакатов самой разной направленности было множество, но все они, как однояйцевые близнецы, похожи друг на друга. Времена в чем-то повторяются, и сейчас некоторые вопросы, как это ни странно звучит, снова актуальны! Кстати, о Кукрыниксах: мало кто сейчас их помнит, и любопытные несведущие могут поискать в интернете – все тогда и станет на место.

Настал черед и четвертого персонажа, самого молодого на фоне остальных и активно бодрствующего в родном городе комсомольской мечты начиная с тридцатых годов уже прошлого столетия.

Школьные годы

Сергей родился и провел детские и школьные годы в Комсомольске-на-Амуре, который хотя и является сухопутным, но одна из величайших рек мира, Амур-батюшка, как его нередко называют, при двухкилометровой ширине во многом компенсировала этот недостаток. Река полноводная и рыбная, по берегам которой редкое население, в основном малочисленные народы, живущие по своим давним обычаям и промышляющие охотой, рыболовством, разводят и пасут олешек: нанайцы, ульчи, нивхи, эвены и другие. Тайга и река для них что дом родной: умеют не только «читать» звериные следы, но и разговаривают со зверьем как с равными, как-никак, а они все-таки истинные хозяева бескрайних краев. По всей вероятности, их предки появились намного раньше коренных двуногих обитателей. Стоит почитать арсеньевскую повесть «Дерсу Узала» в качестве доказательства.

Ныне с религией никто не пристает, и они по-прежнему беседуют со своими деревянными и вырезанными из кости божками. Язычники? Ну и что? «Хоть горшком назови, только в печь не ставь!» Время спаивающих миссионеров кануло в Лету, церковь неоднократно убеждалась в том, что, даже будучи окрещенными с использованием многочисленных хитростей и, конечно, «огненной воды», пришедшие в себя новоявленные христиане продолжали жить по своим прежним законам. Святость обряда крещения на них не производила никакого впечатления. Бывали случаи, что одного и того же человека крестили по несколько раз и новых имен у него было как у собаки репьев на хвосте. Сам обряд крещения они рассматривали лишь как возможность чем-то поживиться, не принимая всерьез таинства и веру. Много ранее неизвестного о взглядах «детей природы» рассказано в романах Салтыкова-Щедрина, как и об отношении к ним православных иерархов местного значения.

Хотя их мысли выглядят наивными, но недаром бытует афоризм «Гениальность – в простоте», восходящий к самому Леонардо да Винчи. Они никак не могли поверить в существование единого (пусть даже в трех образах) Бога, ибо он не дает каких-либо осязательных преимуществ, обещая лишь что-то непонятное в далеком будущем. А их многочисленные божки сулят удачную охоту и рыбалку, мягкую зиму, обилие грибов и т. д., то есть более приземленные вещи, и к тому же верят в переселение душ в соседствующих с ними зверей. Так жили их далекие предки, и они тоже не намерены менять устоявшийся веками жизненный уклад, только не мешайте, не пытайтесь переселить в современные многоквартирные дома. Спросите у них: хотят ли они сами этого? Ответ очевиден! Чукотский опыт многого стоит, первый писатель этого племени Юрий Рытхэу немало поведал о жизненном укладе своего народа, хотя все его творчество зиждется на преодолении отсталости земляков и тяге к новому по советскому образцу. Но даже он, подверженный современной болезни аборигенов, столь быстро захватившей в цепкие когти повального алкоголизма, порывался стать на путь настоящего, а не социалистического реализма, но поезд уже ушел.

А Тихон Семушкин все же написал и назвал одну из своих книг «Алитет уходит в горы». Хотя содержание и замаскировано, но суть ясна: герой книги поссорился с властями и угнал свои стада оленей в горы, где его никакие власти не найдут, даже если солдат соберут по всей Чукотке. Кстати, историю освоения Амура российскими подвижниками во всей полноте прекрасно раскрыл в романе «Амур-батюшка» Николай Задорнов – отец известного юмориста. Он к тому же является автором большой серии исторических романов об исследовании необъятных просторов Дальнего Востока. Некоторая предвзятость, обусловленная советской идеологией, присутствует, но историческая ценность его произведений несомненна.

Как и все пацаны того времени, Сергей мечтал стать летчиком или моряком, повального увлечения мужественными профессиями вряд ли кто избежал в то время. Всеобщий интерес к героическим профессиям объяснялся прочитанными книгами, если существовал интерес к чтению, патриотическими кинофильмами и общей обстановкой в стране, уверенно шагавшей в светлое будущее, к коммунизму, который «наш дорогой» Никита Сергеевич Хрущев обещал построить к 1980 году, а до него оставалось не так уж и далеко. Остается лишь удивляться тому, что в первые годы по пути к заветной цели люди искренне верили в такую фантасмагорию.

Жилищная проблема, как обещано, вкупе с продовольственной программой была еще не решена, впрочем, как и сегодня. Все руки не доходят – есть дела поважнее. Подавляющее большинство семей проживали в собственных, построенных еще их предками деревянных домах – слава богу, зеленое море тайги с хвойными породами в несколько обхватов казалось бесконечным и нетронутым. Да и разрешения властей на вырубку леса никто не спрашивал, как и архитектурный чертеж будущего дома. Таких мудреных слов никто в округе не знал и даже не слыхивал: руби пятистенок или обычный, с четырьмя углами, дом. Главным сооружением во вновь построенном жилище являлась печь с выведенным на крышу дымоходом, от тяги которого и зависело тепло в доме – климат-то не тропический. С дровами тоже проблем не было, сухостоя в тайге хватало – бери сколь душе заблагорассудится, не то что во времена «валежника». Только бы с медведем или рысью не повстречаться, они хоть и земляки, но каждое встреченное живое существо рассматривают как потенциальную добычу – от врожденных инстинктов никуда не денешься. О холодильниках даже речи не могло идти, длинная зима помогала сохранить скоропортящуюся снедь, как и долгого хранения провизию, да и погреба, вырытые под каждым домом, тоже выручали: заготовленные на зиму продукты хранились в них.

О водопроводах тоже не слыхивали, разве что узнавали из учебников по истории Древнего мира – они имелись еще в Римской империи. Воду носили на коромыслах из колодцев, подчас находящихся в паре сотнях метров от дома, а в зимнее время возили на салазках в бидонах или в каких-либо иных подходящих емкостях. Поэтому хочешь не хочешь, а приходилось закаляться, умываясь холодной водой, иногда подернутой корочкой льда. С раннего детства приходилось становиться самыми настоящими начинающими «моржами». Раз в неделю ходили в общественную баню за несколько километров от дома, а если возникала срочная необходимость в мытье, то пользовались тазиками, подогревая воду в печи.

Почти все семьи были многодетными, и пять-шесть детей никого не удивляли – обычное дело. Детворы набирались целые ватаги, и они не скучали, занимаясь привычными своими детскими и не совсем делами.

Сергей, будучи младшим в семье, имел двух братьев и двух сестер. Семейство проживало в поселке Парашютный, по соседству с рекой. Свое название на укороченном местном диалекте – «Парашютка» – он получил в конце тридцатых годов из-за расположенной рядом парашютной вышки, когда прозвучала знаменитая фраза «Комсомолец, на самолет!» и аэроклубы возникали по всей стране как грибы после дождя.

Сколь много ребят стали летчиками, возможно, знает одна лишь статистика военного ведомства, но не вызывает сомнения, что их было много, и в этом виделся залог быстрого развития отечественной авиации. Конечно, далеко не все становились асами, и большинство погибли в первые месяцы войны, не имея боевого опыта, в поединках с немецкими летчиками. Но из оставшихся в живых выковывались такие, как Кожедуб, Покрышкин, Сафонов, который, к сожалению, погиб, но стал первым летчиком – дважды Героем Советского Союза во время Второй мировой войны, и многие другие известные герои.

Во второй половине войны стали формироваться самые настоящие воздушные армии, авиационные соединения, которых не знала история. Первоначальной кузницей кадров гигантских соединений и являлись эти многочисленные аэроклубы.

Инициатором создания местного аэроклуба стал впоследствии знаменитый летчик-истребитель Алексей Маресьев. Будучи сбитым над территорией врага, он добрался до своих ползком, с ранеными ногами. В результате ему ампутировали ступни обеих ног, и после обретения протезов он вновь добился назначения в истребительный полк. Сбил десять вражеских самолетов, из которых семь – с протезами. Звание Героя Советского Союза стало признанием его мастерства, настойчивости и упорства. После написанной писателем Борисом Полевым книги «Повесть о настоящем человеке» Маресьев получил всесоюзную известность, и наряду с романом Николая Островского «Как закалялась сталь» книга стала настольным путеводителем по патриотическому воспитанию нескольких поколений.

Дорогу в большую авиацию Маресьев обрел в аэроклубе Комсомольска-на-Амуре, совершив первые прыжки с парашютом с этой самой вышки. Интересно, есть ли на ней сейчас мемориальная табличка? Впрочем, вряд ли вышка сохранилась до нашего времени, когда памятники Мандельштаму или Солженицыну сносят, устанавливая на их месте монументы вурдалакам типа Ивана Грозного, в результате царствования которого Московское царство едва не погибло.