Закоулки сокровенны.
Вопли тают у стены.
Сны
Привередливы, туманны.
Странно.
Растение.
Мычит иссохшими губами.
Вокруг – кокетливый газон.
Озноб не студит. Жалит пламя.
Зубов морзяночный музон
звенит в висках.
Душа
живая
забилась в тело словно гвоздь.
Как будто нет соблазна рая
и жизни этой не стряслось?
Да шла бы к лешему!
Покоя
поди давно уж заждалась.
Лежит растение. Живое.
Пока ещё не просто грязь.
Иуда. Евангелие от Владимира. Явления и толкователи.
Уже свершилось. Как же больно!
И липнет страх к душе. Откуда
для жизни силы взять? Довольно!
Петля спасет тебя, Иуда.
За что достались смрад проклятий
да слава самых бестолковых
ему – умевшему страдать и
быть верным истине и слову?
Двенадцать праведных сомнений
вокруг беспомощно метались,
а он – вершитель откровений,
помог привить живую завязь.
И что теперь? Ему дорога
во тьму невежественной склоки?
Иного не было у Бога.
Иными не были истоки.
Великой жертвой искупленья
рождён порыв, века творящий.
А жрец, замкнувший эти звенья,
был раб, слуга. Был настоящий.
Его судьба, как страшный жребий
слова скрутить в клубок событий.
А глас ничтожеств и отребий
Забыть и…
***
… любить и даже не хотеть
любить и плыть в тягучей каше
где жрёт судьба надежды наши