Упал – окончился налёт.
Но не был пост в бою оставлен,
Хоть кровь боец пролил свою,
И за отвагу был представлен,
Лишь к благодарности в полку.
Та благодарность – не награда,
Лишь похвала да на словах,
И на груди носить не надо,
И не начинка в пирогах.
Но благодарность много весит
Военных первых тяжких лет,
И орденов потянет десять,
Из пота, крови тот букет.
Так отогнали супостата,
От тех московских рубежей,
Обратно гнать подлюгу надо,
Прицелься в сердце и убей.
Прожектора ловили змея,
В тревожном небе под Москвой,
Пять хейнкелей свалила батарея,
Подбила снайперской стрельбой.
Святая радость – то награда,
Бойцам – солдатам за бои,
И самолёты супостата,
Дымились, сбиты у Москвы.
От парашюта в письме нитку,
Отец прислал на Новый год,
Хотел прислать ещё и плитку –
Им в плен попал фашист-пилот.
В пути до Ржева больше года,
В боях с расчётом прошагал,
В огне – пожаре нету брода,
Он снова раненый упал.
Те двести вёрст аж девять суток
Всё ехал поезд до Москвы,
Разрушены пути-маршруты,
И разворочены мосты.
Но тяжко было то раненье,
Да если б был пенициллин,
Тогда б дошло до них спасенье.
Но сиротой остался сын.
В могиле братской оказался,
В столице, раненой Москве,
И там навечно прописался,
Но приезжал ко мне во сне.
Как мерзко голодно и страшно
Зимой в морозы по ночам,
Но снился мне отец прекрасный,
Как рад был я его глазам.
Он говорил без слов – лучами: