Энтакриона

– Хорошо. А теперь отдыхай и набирайся отваги и сил перед завтрашним путешествием.

Когда главарь ушел, Мина застыла в позе глубокой задумчивости. Конечно, выбора у нее не было и естественно очень хотелось выжить любой ценой. То, что предложил «Храмовник», было несомненно лучше, чем стать наложницей главаря, а после и всей банды, но то, чем занимались эти люди, вызывало в ее душе смутную тревогу и беспокойство. Она соврала «Храмовнику», сказав, что ей не страшно. Проклятия прошлого пугали ее не хуже раскаленных песков пустыни. Только одна мысль утешала, что она не будет принимать непосредственного участия в их вылазках. Если бы Мина знала, как глубоко она заблуждается в своих мыслях…

* * *

Теплые губы нежно касались ее щек и губ, руки ласково гладили волосы и подобно легкому ветерку опускались на плечи, соскальзывая все ниже и ниже…

Энтакриона не хотела открывать глаза. Хотя давно уже пришла в себя. Она словно опять плыла на лодке по неторопливым водам Великого Нила, отдавшись во власть течению и свежему ветру. Реальность мира перестала существовать для нее. И нет уже Верховной жрицы храма Исиды, а есть обыкновенная земная женщина, которая жаждет, чтобы ее любили, которая со всей страстью и нежностью, имеющейся и нерастраченной в ней, хочет любить и наслаждаться этим чувством. Улыбка озаряет ее лицо, и она смыкает свои руки на шее Лакита, притягивая его тело к своему, желая ощутить его каждой частичкой…

Забыв обо все на свете, они не слышат, как с грохотом открывается дверь, ведущая в покои Энтакрионы, и в спальню входит фараон. Из-за его спины выглядывает фигура Верховного жреца Египта, а в хвосте этой мелькает лицо Митафии. Не надо быть особым провидцем, чтобы догадаться, как она в этот момент злорадствует. Это она, заподозрив свою госпожу, направила сюда фараона со свитой. Глаза Митафии горят алчностью: может теперь, когда она разоблачила бесстыдство Верховной жрицы и Начальника храмовой стражи, судьба вознесет ее на вершину власти, о которой она так долго мечтала.

Несчастных влюбленных стаскивают, с ложа избивая плетьми, кидают под ноги фараона. Приговор вызывает содрогание и ужас у всех находящихся в спальне: замуровать в недостроенной усыпальнице Верховной жрицы обоих заживо. На плиты наложить печати проклятия и забвения. За верность и усердие главную хранительницу храма Митафию, возвести в ранг Верховной жрицы храма Исиды. Вознести хвалу богам и принести обильные жертвоприношения, дабы смыть позор и оскорбления, причиненные им.

Через три часа все было кончено. Энтакриону, приковали тяжелыми цепями к постаменту, на который обычно ставили саркофаг с телам забальзамированных. Предварительно с нее сорвали все дорогие одежды, прикрыв тело грубым куском холста. Лишь золотой медальон в виде солнца с огненным агатом внутри был оставлен ей в качестве платы за перевозку в царство мертвых, когда проклятая душа вновь обретет покой.

Лакита, как цепного пса, приковали за шею, почти возле выхода из усыпальницы. Ему перебили руки и ноги, лишая возможности двигаться.

Вход в усыпальницу завалили огромной плитой, на которую, согласно воле фараона, были нанесены знаки и печати забвения и проклятия.

Любовь, вспыхнувшая ярким пламенем, так и не смогла разгореться, залитая потоками человеческой зависти и алчности.

И долго еще в абсолютной темноте неслось по переходам и нишам последнее:

– Прости любимая, прощай…

– Прости любимый…

* * *

Вычитывая сводки происшествий, Джейн напряженно размышляла. Разговор со старым осведомителем дал спасительную ниточку, которая как нить Ариадны могла вывести из лабиринта запутанных событий и преследовавших ее, в последнее время, неудач. До происходящих на данный момент событий, все складывалось как нельзя лучше. Джейн, окончившую полицейскую академию с отличием и как дочь знаменитого археолога, специалиста по древним захоронениям, знатока древней истории пирамид, а также одного из богатейших коллекционеров старины, была назначена в отдел по расследованию преступлений, связанных с расхищением культурных ценностей. Проводя, с детства, с отцом все свободное время на раскопках и других археологических экспедициях, она хорошо разбиралась в письменах Древнего Египта, истории и даже особенностях строительства пирамид и различного рода усыпальниц египетских вельмож. Пытливый ум девочки, а впоследствии девушки, наблюдательность и умение из незначительных фактов и предметов, обнаруженных при раскопках развивать цепь происходивших, когда то событий, вызывали уважение многих ученых и неописуемую гордость отца. Джейн пророчили великолепную карьеру ученого археолога, но трагические события, произошедшие в одной из археологических экспедиций, изменили ее решение стать исследователем древностей.

Это было последнее лето после завершения учебного года в колледже. Впереди еще один год учебы, а там поступление в университет на археологический факультете.

Как всегда, чтобы Джейн не скучала дома, отец предложил ей включиться в работу очередной экспедиции, исследовавшей усыпальницу одного из высокопоставленных вельмож, особо приближенных к фараону. Джейн с радостью согласилась, так как просто обожала часами, с великой осторожностью, миллиметр за миллиметром исследовать очередной кусочек истории. Погружаясь при этом в свои мысли, она, как наяву представляла себе всю картину прошлой и уже давно и безвозвратно ушедшей жизни.

Найденные, в ходе раскопок, артефакты поражали своей красотой, изяществом и богатством: золотые украшения, щедро пересыпанные камнями небывалой величины и огранки; серебряная и золотая посуда; курительницы благовоний и многое-многое другое, что было положено в усыпальницу для того, чтобы умерший ни в чем не нуждался в ином мире. Найденные предметы детально описывались и складывались в тяжелый сейф, специально взятый ее отцом для этих целей. Когда один из рабочих поинтересовался, сколько же все это стоит, хотя бы приблизительно, отец ответил, что нельзя деньгами оценить историю, она бесценна.

Лето было еще самом разгаре, но работа приближалась к концу. Экспедиция начала частичное сворачивание, развернутых объектов. Проделанный труд требовал тщательного осмысления в тиши рабочих кабинетов и лабораторий, анализа извлеченных из усыпальницы предметов и составления подробнейшего отчета.

В один из вечеров, когда Джейн с отцом плотно поужинали, он предложил ей небольшую прогулку по пустыне, в окрестностях развернутого лагеря, чтобы в спокойной обстановке продолжить разговор о том, где Джейн будет учиться: в Америке или все-таки выбор будет остановлен на университетах одной из стран Европы.

Ночная пустыня отдыхала от солнечного безумства прошедшего дня. Жизнь, замершая с восходом солнца, вновь начинала проявляться в шорохах и звуках.

Не спеша, прогуливаясь по вязкому песку и поглядывая на бархатное покрывало ночного неба, Джейн внимательно слушала длинный монолог отца о преимуществах того или иного университета. Ей не хотелось делать какие-либо замечания по этому поводу и вообще прерывать отца. Настроение было умиротворенное, перспектива начинающейся взрослой жизни только маячила на краешке горизонта, и, конечно же, она успеет еще раз подумать куда поехать и где учиться.

Полевой лагерь уже давно скрылся за барханами, а они пока и не думали возвращаться. Но вдруг отец остановился, будто бы натолкнулся на невидимое препятствие, прервал свой монолог и молча указал Джейн на высокий песчаный бархан, скрывший от их глаз лагерь экспедиции. На вершине этой природной песчаной пирамиды замерла группа всадников, закутанных в одежды бушметов, этих беспощадных воителей пустыни. На фоне ночного неба и начинающей свой восход на небосклон луны, явно просматривались перекинутые за спину силуэты винтовок. Группа насчитывала не менее десяти всадников. Один их них рассматривал бинокль их экспедиционную стоянку. Из лагеря эту группу было не возможно рассмотреть. Темное ночное покрывало надежно скрывало возвышающиеся на бархане силуэты. Сам же лагерь, освещаемый громадным диском луны, был как на ладони. Отец и Джейн могли их рассмотреть по причине того, что их местоположение относительно всадников, соответствовало положению всадников относительно лагеря.

Всадник, рассматривающий в бинокль раскинувшуюся внизу картину экспедиции, начал отдавать какие-то распоряжения, показывая руками в различных направлениях. Группа верховых бандитов, а в этом уже не приходилось сомневаться, по жесту своего главаря, рассыпаясь веером, рванулась вниз и скрылась из виду. встревоженная пустыня донесла до их слуха сухие щелчки выстрелов, и небосклон озарился кроваво-красными отблесками полыхающего пожара.

Не говоря друг другу ни слова, Джейн и ее отец бросились к лагерю. Быстро двигаться мешал вязкий песок и относительная темнота. Когда вконец измотанные бегом и подъемом на бархан они очутились на вершине этого исполинского песчаного гиганта, перед ними развернулась картина, разыгравшейся здесь молниеносной трагедии. Мирно спавший, в момент ухода Джейн и отца, лагерь был охвачен огнем. Горело все: палатки, оборудование, машины и даже одежда, на лежащих без движения людях. Спуск занял гораздо меньше времени. Они практически летели, не разбирая дороги, падая и вновь поднимаясь и снова падая от того, что ноги не успевали за далеко впереди несущимся разумом. Опасность быть убитыми или захваченными отодвинулась на второй план. Оставалось только стремление – найти живых, узнать, оказать помощь, расспросить… Спустя час, после метания между пылающими останками лагеря и чадящими пепелищами, они встретились в его центре. Вид их был ужасен: растрепанные волосы, блуждающий взгляд, закопченные руки и ноги, местами прожженная одежда. Но самое главное, что они поняли, посмотрев друг на друга, то что остались одни: полностью разрушенный лагерь, пропавшие сейф и драгоценности, врезанные до последнего человека члены экспедиции и рабочие, исчезнувшие дневники с наблюдениями, размышлениями и выводами – пустота…

С первыми лучами солнца на место происшествия прибыла полиция, отряд специального назначения, выделенный на поиски и уничтожение банды, врачи, репортеры. Но было очень поздно: поздно преследовать исчезнувшую еще ночью банду, поздно оказывать помощь, поздно искать похищенное. Объективы телекамер с холодной беспристрастностью фиксировали только дымящееся пепелище, укрытые большими кусками материи останки человеческих тел и поседевшего за одну ночь начальника экспедиции, обнимающего свою дочь. Оба пережили небывалый психологический шок и нуждались в длительном лечении под неусыпным оком врачей-психотерапевтов.

Оправившись от психологического шока, Джейн твердо решила, что должна посвятить свою жизнь борьбе с «историческими варварами», уничтожающими культуру ее страны. После окончания колледжа, несмотря на многочисленные уговоры отца, Джейн подала заявление в полицейскую академию. Но все это было в недалеком пошлом. А сейчас…

Кафе «Жажда пустыни» было очень удобным местом для сбора информации среди подвыпивших клиентов, а также местом встречи бандитов и подготовки очередного налета на пирамиды, сюда же можно было спрятать награбленные ценности, хотя бы временно.

– Нет, я должна познакомиться и поговорить с этой загадочной хозяйкой кафе, – твердо решила Джейн, – не может быть, чтобы интуиция подвела меня.

Быстро наступивший вечер принес с собой живительную прохладу и свежее дыхание реки. Переодевшись в светлый костюм, состоявшей из короткой юбки и легкой кофточки и критически оценив себя перед большим зеркалом в спальне, девушка стремительно сбежала вниз к машине, чтобы направиться в кафе «Жажда пустыни».

* * *

Бесстрашный главарь банды расхитителей гробниц и усыпальниц по прозвищу «Хамовник» обдумывал новый план. Очень мало осталось древних захоронений, в которых не побывали его люди, отчаянные искатели приключений, жаждущие денег, золота и беззаботной жизни. Все труднее становится работать. Полиция практически «насела на плечи» и «дышит в спину» не давая расслабиться даже на самое короткое время. Наверное, настал тот момент, когда необходимо сделать выбор: найти богатое захоронение, гробницу, или усыпальницу, вскрыть ее, забрав все ценности и раствориться, навсегда, поделив награбленное между сообщниками. А там каждый должен выбрать свой путь, которым он пойдет дальше.

Втайне от всех, Храмовник давно приобрел себе небольшой островок на одном из атоллов Тихого океана, вдали от основных транспортных морских путей. Оборудовал на нем дом, скорее похожий на крепость, чем на жилище отдыхающего и преуспевающего дельца. Построил причал, к которому, медленно покачиваясь на волнах лагуны, была пришвартована современная и быстроходная, оборудованная по последнему слову техники, роскошная яхта, отделанная дорогими породами дерева, металлом и пластиком. В его отсутствие остров охраняла нанятая им дюжина профессионалов. Так что любому, даже случайно попавшему на остров человеку, грозили большие неприятности в виде хитроумных охранных систем, натасканных на людей собак и увесистых кулаков парней, не привыкших долго рассуждать о морали и иных ценностях жизни. Но это там.

А здесь: невысокие стены, грозящие каждую минуту сложиться под тяжестью нависающих над ними песков, чалящие факелы и душная атмосфера. Сжигаемый огнем кислород, и редкие ночные выходы на свежий воздух, чтобы никто не знал, где спрятались самые удачливые за многие годы бандиты со своими сокровищами. Последние слухи, которые в большом количестве собирала хозяйка кафе «Жажда пустыни» – Мина, говорили о том, что есть усыпальница, не тронутая еще не одним грабителем. На ее тяжелой входной плите были начертаны знаки и печати проклятья и забвения, и страх, который все равно живет в каждом человеке, сдерживал отчаянных искателей приключений от соблазна взломать плиту и проникнуть внутрь загадочного сооружения. Еще никто не забыл легенд и рассказов о страшных проклятьях, которые ниспадут на того, кто посмеет нарушить покой того, чьи останки погребли под тяжестью этой плиты и души, выпущенные на свободу, будут преследовать нарушавшего покой, пока не погубят его.

Мысли были тяжелым и ворочались в голове будто бы огромные каменные глыбы, медленно сталкиваясь и вызывая при этом тупые приступы головной боли. Храмовнику предстоял разговор с его людьми. Сам он уже давно не испытывал никакого страха. Но его люди все еще верили в тайны проклятий. «Одному с этим делом не справиться, – справедливо рассуждал главарь, – но и людей будет очень трудно уговорить. В этом случае могут помочь только очень большие богатства, которые возможно лежат за этими страшными печатями». Продумав те слова, которые он скажет свои подельникам, все ответы на возможные вопросы, Храмовник тяжело встал и оправился в соседний зал, где его же нетерпеливо ожидали «флибустьеры песчаных морей». Тяжелый, часто прерываемый браню, разговор продолжался практически весь день. Но когда солнце готово было спрятаться за горизонт, вопрос был наконец-то решен. Путем уговоров, обещаний и посул о несметном богатстве, которое они найдут, главарь убедил своих людей в последний раз взяться за это опасное и попахивающее мистикой дело, чтобы потом, получив свою долю награбленного, зажить весело и беззаботно, не задумываясь о дне последующем.

Сборы и подготовка начались уже в деловом ритме. В этой команде каждый давно уже знал, чем должен заниматься и что взять с собой, чтобы не оказаться в нужный, а может даже и критический момент, без какой-либо мелочи, которая будет мешать выполнить свой кусочек работы. Порядки, заведенные при уходе на дело, были жестокими. За ошибки расплачивались только одним – жизнью. Именно поэтому они, совершив не один десяток удачных дел, были до си пор не пойманы.

Не по годам умудренный житейским опытом Храмовник прекрасно понимал, что это последнее дело будет самым рискованным. Неизвестно как поведут себя, его люди в этот раз. Не захочет ли каждый из них забрать себе все, избавившись от остальных. Поэтому он решил для подстраховки взять с собой Мину. «Пуст она будет где-то рядом, на всякий случай, – рассуждал про себя главарь, – если закрутиться какая-либо заварушка, нужно будет иметь запасной путь для отступления. А этим путем, как раз, и будет девушка с машиной». До конца обдумав все детали, Храмовник засобирался в город, предварительно выпустив почтового голубя с запиской о времени и месте встречи с Миной.

* * *

Мина задумчиво сидела у окна, выходящего во внутренний дворик кафе. Надоевшие бумаги с доходами, расходами, закупками, оплатой счетов, в беспорядке были разбросаны на небольшом столике ее уютного кабинета. Наступил вечер, и хотя в кафе было не очень много посетителей, до ее слуха доносились звуки музыки, шум разговоров, и грохотание посуды в пристройке, где готовилась пища. Через час-другой кафе будет переполнено, и начинающая только звучать какофония звуков усилится в несколько раз и ей, как хозяйке кафе, предстоит выйти в зал, чтобы приветливой улыбкой встречать завсегдатаев, знакомится с новыми людьми, случайно заглянувшими в ее заведение, обходя столики внимательно вслушиваться в разговоры подвыпивших компаний, чтобы потом, на следующее утро, подвергнуть все слышанное тщательному анализу, отбросить пьяный бред и остальную ненужную шелуху в разговорах клиентов и с верным помощником Абдуллой, являющемся еще и личным телохранителем, передать сведения Храмовнику.

С того памятного разговора под высокими сводами схрона прошло уже более полугода. Мина довольно быстро освоилась в роли хозяйки этого заведения. Страхи, которые в самом начале преследовали ее, улетучились, работа затягивала все больше и больше. Общение с посетителями отвлекало от грустных мыслей, мелькавших в ее голове. Свободная рабыня – так она шутливо называла сама себя. В самом деле, никто вроде бы не ограничивал ее действий, но и отправится куда-либо самостоятельно, она не могла, без своего телохранителя Абдуллы. Документы, сгоревшие в самолете, прочно связали с бандитами и Храмовником. Мина в тайне надеялась, что в один из вечеров познакомится с нужным человеком, который сделает ей документы и тогда она сможет, наконец-то, осуществить попытку тайного бегства.

Каждый раз, после утомительного вечера, засыпая в своей кровати, она вновь оказывалась на любимых Елисеевских полях, или возле Монмартра, или взлетала на лифте на смотровые площадки Эйфелевой башни… Да, Мина была француженкой. Поездка в Египет планировалась, как отдых после успешного окончания Сорбонны и предстоящей деятельности в одной из крупных компаний Парижа, занимающейся поставками пищевой продукции на Восток. Знания, полученные за годы обучения, умение общаться в большом коллективе, сейчас очень пригодились девушке на практике. Более всего удручало Мину то, что о ее пропаже никто не будет беспокоиться, так как к великому сожалению своих родителей она потеряла еще в раннем детстве в автокатастрофе и воспитывалась в одном из частных закрытых пансионатов…

В дверь аккуратно постучали:

– Да! Кто там?

– Это я, хозяйка, – Абдулла склонился в почтительном поклоне.

– Что-то случилось?

– Нет, все нормально. Только с Вами хочет поговорить одна молодая ханум. Мне кажется, она работает в полиции.

– С чего ты взял, Абдулла?

– У нее очень цепкий и изучающий взгляд. Такие взгляды бывают только у полицейских.

– Хорошо, Абдулла. Я буду осторожна. Зови ее.