Последний бастион

Последний бастион
Владимир Гурвич

Георгий Княгинин возглавляет оркестр «Возрождение». Ему сопутствует творческий успех, материальное благополучие, известность. Он доволен своей жизнью и ничего не желает в ней менять… Однажды его приглашают на радио поучаствовать в дискуссии на тему: «Музыка и деньги». Его оппонент Дина Наравлянская, проректор Музыкальной академии, известный искусствовед. Она обвиняет Княгинина в том, что он пользуется для личного обогащения творчеством великих композиторов, многие из которых жили в нищете. Но при этом плохо исполняет их произведения. Княгинин возмущен этими обвинениями, он полностью отвергает их. И не хочет иметь никаких дел с Наровлянской. Однако после передачи ее слова то и дело всплывают в памяти. У него возникает подспудное желание разобраться, насколько они соответствуют действительности. Он встречается с ней, не зная, что эта встреча перевернет всю его его жизнь.

Владимир Гурвич

Последний бастион

Посвящается Дине Кирнарской

Глава первая

1.

Как всегда после репетиции Княгинин чувствовал себя усталым и опустошенным. А сегодня это ощущение было особенно сильным. Хотя нагрузки были самые обычные, даже немного меньшие, чем всегда. Он закончил минут на пятнадцать раньше, чем удивил своих музыкантов. Его оркестранты привыкли к тому, что он все делает строго по расписанию. Если занятие должно длиться два часа, оно будет длиться ровно два часа. Ни минуты больше, ни минуты меньше. Такой порядок Княгинин завел вскоре после того, как возглавил коллектив. Он считал, что если существует во всем строгая дисциплина, то так легче управлять людьми. Музыканты же народ не самый дисциплинированный в мире, если произведение им нравится, репетировать они могут часами, но только тогда, когда им вздумается, когда есть настроение. Он хорошо это понимает, потому что по природе сам такой. Но они не могут себе позволить подобную расхлябанность, график выступлений и гастролей очень жесткий. Как и конкуренция. Слава богу, они в последнее время, как говорит Струмилин, на коне, приглашения выступить так и сыплются. И не только в своей стране, но почти со всего мира. Иногда у него даже возникает желание отказаться от некоторой их части. Во-первых, это не идет на пользу их игре, не всегда удается до конца отработать произведения, так как хотелось бы ему. А во-вторых, такой напряженный распорядок жизни все же несколько выматывает. Постоянные перелеты, переезды, смена городов, континентов, часовых поясов выдержать не так уж и просто. В какой-то момент он окончательно понял, что это не совсем для него, ему все хочется более размеренной, спокойной жизни. А тут надо постоянно куда-то спешить. Он даже перестал осматривать новые города, это занятие потеряло для него интерес. А ведь в молодости он был заядлый путешественник, до самозабвения любил знакомиться с достопримечательностями. Но, по-видимому, в какой-то момент пресытился и предпочитал после концертов оставаться в гостинице. Даже не всегда посещал банкеты, которые давали хозяева. По этой причине периодически ссорился со Струмилиным, который буквально тащил его на такие приемы. Чаще всего эти попытки ему удавались, но иногда Княгинин вдруг проявлял по выражению все того же финансового директора: «ослиное упрямство» и оставался в номере.

Княгинин и сам до конца не понимал, какая сила заставляла вести его таким образом. Вот уж кем он никогда не был, так это мизантропом. Хотя не был он и рубахой-парнем, душой кампании, скорей всего он одинаково любил и одиночество, и шумное общество. Идеальный вариант, когда они чередовались, как день и ночь. Правда, в последние годы это было уже практически недостижимым; Княгинин как-то незаметно сделался публичной персоной. Передачи на телевидение и радио, интервью средствам массовой информации, фотографии на обложках глянцевых и даже не глянцевых журналов стали нормой его жизни. Изредка Княгинин задавал себе вопрос: нравится ли ему такая популярность, такой ажиотаж вокруг своей особы?

Княгинин читал о себе статьи, в которых вполне маститые музыкальные критики провозглашали его великим артистом, создателем одного из лучших в мире камерных оркестров. И хотя он знал, что многие эти публикации проплачены все тем же Струмилиным, но незаметно все более верил им. Тем более, его директор вел себя умно, покупал лучшие перья, которые создавали вполне профессиональные материалы. В них не было примитивного восхваления, чего Княгинин терпеть не мог. Струмилин это прекрасно знал и заставлял отрабатывать получаемые деньги наемных писак по полной программе – писать профессионально, аргументировано.

Впрочем, Струмилин был слишком умным, чтобы рассказывать ему о всех своих деяниях. Поэтому Княгинин далеко не всегда знал, оплачена ли статья или критик написал ее добровольно, восхищенный игрой оркестра. В ответ на его расспросы Струмилин обычно отвечал туманно. А иногда откровенно предлагал не лезть ему «в его епархию, каждый должен заниматься своим делом». На это заявление Княгинин обычно не возражал, так как считал его абсолютно справедливым. Он по профессии и по призванию музыкант и должен заниматься музыкой. А вот Володя прирожденный коммерсант и продюсер. Надо отдать ему должное, не будь его еще неизвестно, как сложилась бы судьба коллектива. Как бы ни был он профессионален и талантлив, без денег ничего не добиться. Это все равно, что роскошный лимузин, пока его бак не зальешь бензином, он все равно не поедет.

Впрочем, сейчас у Княгинина была все же реальная причина для недовольства своим директором. Больше всего ему хотелось отправиться домой и просто полежать на диване, смотря телевизор или читая книгу. Такие минуты безмятежного отдыха выдаются у него редко; как раз сегодня он имеет такую счастливую возможность. И все сорвалось! Струмилин вдруг объявил ему, что звонили из радиостанции и попросили поучаствовать в посвященном музыке прямом эфире. Княгинин попытался отказаться, сославшись на усталость, но директор пригвоздил его словами: «ты с ума сошел, это наш один из лучших информационных спонсоров». Но он все же попытался еще посопротивляться, предложив послать вместо себя первую скрипку оркестра Валерия Горегляда, но Струмилин немедленно отверг эту идею: «хотят только тебя, никого другого. У тебя будет какой-то крутой оппонент, некая Дина Наровлянская, по слухам дамочка с острым языком. Ты случайно с ней не знаком?»

Княгинин напряг память: кажется, он где-то встречал эту фамилию. Но больше она ему ничего не подсказала. Впрочем, ему хорошо известен этот тип около музыкальных дамочек, которых немало вертится в этой сфере. Он много раз сталкивался с ними в различных дискуссиях, ток-шоу. И почти всегда ему становилось неприятно от этого типа людей; их невежество может сравниться разве только с их апломбом. Неужели ему предстоит очередная такая пустая беседа? От одной этой мысли становится муторно на душе. Если его предчувствие сбудется, он не простит Владимиру, что тот заставил вместо приятного отдыха участвовать в этих бессмысленных склоках. И надо же было именно сегодня радиостанцией проводить этот прямой эфир. Других дней что ли нет.

Княгинин взглянул на часы: пора было отправляться на радиостанцию, Струмилин просил прибыть туда хотя бы за полчаса до передачи. Княгинин вышел на улицу, подошел к стоящей на стоянке машине.

– Толя, на радиостанцию, – приказал он, удобно устраиваясь на заднем мягком, кожаном сиденье.

2.

На этой радиостанции Княгинин выступал уже неоднократно. И потому хорошо знал и главного редактора и ведущего, который обычно вел с ним передачи. С точки зрения Княгинина он нередко городил чушь, но чушь в пределах нормы, которую можно было еще как-то стерпеть и даже слегка подкорректировать. В отличие от многих его коллег с радио и телевидения, которых так и хотелось обложить крепким словцом по причине их полного, но почти всегда агрессивного невежества. По свой натуре Княгинин был подвержен вспышкам вспыльчивости, которая часто налетала на него, как ветер, внезапно. И ему не всегда удавалось их вовремя погасить. Особенно страдал он этими приступами в молодости. И многим доставалось от него. Но когда стал руководителем коллектива, то быстро понял, что если себя не обуздает, то оркестр просто распадется. Никто терпеть его необузданный характер не станет. Особенно это стало ясно после ухода одного из ведущих музыкантов; Княгинин прилюдно накричал на него. Хотя, по сути он был тогда прав, музыкант филонил на репетициях, но по форме это выглядело неприглядно. Человек оскорбился и в тот же день подал заявление об уходе. Княгинин пытался его удержать, даже извинился перед ним, но не помогло, обида оказалась сильней. Этот случай заставил его задуматься над своим поведением, как и над новым статусом руководителя. Так вести себя недопустимо, сделал он вывод, он должен раз и навсегда покончить с таким негативным проявлением своей натуры. Иначе погубит все дело. Да и вообще, порядочный, интеллигентный человек не может позволять себе подобных выходок. А он себя считает именно таковым. И поэтому как бы невежественны, как бы ни противны были ему ведущие, он ни разу не позволил себе по отношению к ним ни единого некорректного выпада. В глубине души он даже гордился этим своим достижением, хотя и отдавал себе отчет, что так должна вести себя любая нормальная личность. Впрочем, в современных условиях вести себя нормально и культурно уже считается большим достижением.

Княгинин поздоровался с ведущим. И только тут до него дошло, что он даже не знает о теме сегодняшней дискуссии. Струмилин не удосужился его об этом известить, по-видимому, считая этот вопрос, не заслуживающий внимания; для такой аудитории он, как у этой радиостанции, Княгинин, способен говорить обо всем. В принципе так оно и было, он ни раз приезжал на передачу без всякой предварительной подготовки, импровизирую по ее ходу. И до сих пор успешно справлялся с этой задачей, более того, согласно проводимым опросам у него даже образовался свой кружок почитателей, которые ждали его выступлений и комментариев на о музыкальной жизни. Княгинин немного гордился такой популярностью, по крайней мере, она была ему приятна.

– О чем будем сегодня дискутировать? – поинтересовался Княгинин.

– А вы разве не знаете? – искренне удивился ведущий.

Княгинин почувствовал некоторую неловкость, в самом деле, не знать тему дискуссии за десять минут до начала прямого эфира не слишком красиво. На месте своего собеседника он бы обиделся.

Княгинин терпеть не мог оправдываться, но сейчас просто не было иного выхода.

– Прошу извинения, но весь день был заполнен под завязку. Узнал, что надо ехать к вам в самый последний момент.

То, что Княгинин говорил не совсем правду, а точнее, просто неправду вызвало у него неприятное чувство. Докатился до лжи, а все из-за Струмилина, вечно тот заставляет его делать то, чего он не желает.

Кажется, ведущий что-то почувствовал, он не то с сочувствием, не то с сожалением взглянул на Княгинина.

– Ничего страшного, бывает и хуже. Такое у нас случается нередко. А тема такая: влияние денег на классическое искусство.

Почему-то тема сразу же не понравилась Княгинину, в таких дискуссиях он еще не участвовал. Знал бы о ней заранее, непременно бы отказался. Деньги – это как раз епархия Струмилина, ему самое место принимать участие в таком разговоре. А он не любит говорить о них, хотя прекрасно осознает их значение для искусства и конкретно для своей деятельности. Он хорошо помнит первый период существования оркестра, когда приходилось экономить буквально на всем. В какой-то момент даже зашла речь о расформировании коллектива по причине нехватки средств. Вот тогда и появился, как черт из табакерки, нынешний финансовый директор их коллектива. Он пообещал исправить ситуацию за полгода. Княгинин тогда не поверил ему, он посчитал это невозможным делом. Но к его изумлению все так и произошло, примерно через шесть месяцев финансовое положение заметно улучшилось. Княгинин не знал, как благодарить Струмилина, ведь тот снял с него тяжелейший крест. Теперь можно было вздохнуть свободно, с оптимизмом смотреть в будущее. А главное все силы посвятить музыке, а не материальным проблемам. А об этом дне столько мечтал и не верил, что он наступит. Но ведь наступил!

Эти мысли пронеслись в голове Княгинина буквально в один миг. Но почему-то они ему не слишком понравились, хотя причину этого явления он не представлял. Мысли, как мысли, тем более, все так и было. И ничего плохого в том, что с какого-то момента оркестр стал хорошо зарабатывать, все стали жить лучше, нет. Только хорошее. Они же не воруют, не мошенничают, а зарабатывают деньги своим ежедневным и упорным трудом. А это самое главное.

– А где же мой оппонент? – поинтересовался Княгинин.

Ведущий огляделся вокруг себя.

– Совсем недавно была тут, – ответил он. – Скорей всего, пошла в буфет выпить кофе. Она его очень любит и всегда пьет перед эфиром.

– То есть, она бывает у вас часто?

– Не очень, но периодически приглашаем. Ее эфиры вызывают большой резонанс, слушатели звонят, пишут, хотят, чтобы она выступала бы почаще. Но не всегда получается, она часто отказывается.

– Вот как! – Княгинин к своему изумлению почувствовал себя уязвленным. Это обстоятельство его удивило, ведь он даже никогда не видел раньше этого человека. Откуда же вынырнуло такое чувство? Прямо загадка. – И почему эта дама отказывается?

– Этого я не знаю, возможно, не хватает времени. Или это происки наших конкурентов, она же и на телевидении выступает.

– Что-то не припомню программ с ее участием.

– Есть, я сам видел, – уверил ведущий. – А вот и она.

Княгинин стремительно обернулся. К нему приближалась женщина средних лет, довольно высокая, с хорошей фигурой. Ее лицо нельзя было назвать красивым, но оно привлекало своей неповторимой индивидуальностью. Увидев его раз, запомнишь надолго, отметил про себя он.

Княгинин решил, что как мужчина он долен первым проявить инициативу знакомства. Он сделал в ее сторону шаг.

– Добрый вечер! – поздоровался он. Почему-то он вдруг пожалел о том, что одет в самый обычный рабочий костюм, даже без галстука. Он вообще не так много думает об одежде и подчас одевается не лучшим образом. Не случайно жена неоднократно указывала ему на этот его недостаток. – Рад с вами познакомиться. Княгинин Георгий Валентинович, руководитель оркестра: «Возрождение».

– Я прекрасно вас знаю, Георгий Валентинович, – улыбнулась женщина. – Меня зовут Дина Константиновна Наровлянская. Я проректор Музыкальной Академии. Может, вам известно наше учебное заведение?

– Прекрасно известно, – подтвердил Княгинин. – У нас в оркестре работает ваш выпускник, скрипач Виктор Буренин. Очень перспективный музыкант.

– Я хорошо помню его, читала, в том числе и ему лекции. Он отличался тем, что сильно интересовался историей и психологией музыки. Среди сегодняшних студентов такое встречается не часто. А очень жаль, без этих предметов сложно стать настоящим музыкантом, исполнителем.

– Вы действительно так считаете, – удивился Княгинин. – А я всегда был уверен, что главное – это талант.

– На самом деле никто не знает, что главное, – возразила Наровлянская. – Талант вовсе не гарантия того, что музыкант добьется высот. Многие талантливые люди не оправдывали надежд. А как вы думаете, почему?

Но ответить Княгинину не позволил ведущий.

– Господа! Через пять минут начало эфира. Пройдемте в студию.

Они вошли в знакомую Княгинину студию. А эта дамочка весьма самоуверенна, думал он, поглядывая на нее. Много о себе думает. Надо непременно узнать о ней побольше.

Княгинин вдруг поймал себя на том, что будет доволен, если в предстоящей дискуссии одержит вверх. Обычно он не обращал на этот аспект почти никакого внимания; какая разница, кто победит. Все надо доказывать на концертах, а разговоры можно вести бесконечно. Человек вообще излишне разговорчивый биологический вид. И есть прямая зависимость между тем, сколько он болтает и сколько делает. Обычно те, кто много работают языком, плохие или в лучшем случае недостаточно хорошие профессионалы. Это его личное наблюдение. Хотя, как это и положено, из общего правила всегда есть исключение, но они лишь подтверждают общую закономерность.

– Тридцатисекундная готовность, – провозгласил ведущий. Все замерли в ожидании, когда пролетят последние мгновения. – Начинаем. – Ведущий по очереди посмотрел на участников передачи. – Сегодня в нашей традиционной рубрике «Дискуссия о музыке» речь пойдет о весьма необычной теме. Мы ее назвали: деньги и классическая музыка. Почему именно классическая, думаю, понятно. В поп-музыке этот вопрос настолько очевиден, что вряд ли он стоит отдельного обсуждения. А вот как обстоит в святая святых, в нашей классике? Какую роль играет презренный металл там? Подчинили ли деньги себе всю эту сферу, как они сделали с другими сферами? Или там они играют иную роль, не обладают столь всеохватной властью? И как они влияют на само искусство? Вот примерно о чем мы будем говорить. Представляю участников нашей встречи…