Крушение надежд

Саше показалось, что Георгадзе смутился, ответил не сразу:

– Видите ли, Судоплатов находится на излечении в санатории.

– Что с ним? – наивно воскликнул Саша.

– Точно не могу вам ответить, кажется что-то психическое.

– Как жалко! Такой важный человек.

Георгадзе сказал:

– Вас хочет видеть министр обороны маршал Жуков, он назначил вам прием.

– Неужели сам маршал Жуков? – у Саши от удивления отвисла челюсть.

* * *

Перед маршалом Жуковым Саша вытянулся изо всех сил:

– Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза! – Здравствуйте, Александр Иванович, – улыбнулся Жуков. – Вольно. Садитесь.

Саша напряженно присел на край стула. Жуков посмотрел на него с улыбкой:

– Мне очень приятно видеть такого героя. Я рад, что справедливость восстановлена, вы на свободе и будете строить свою жизнь, как хотите. Что бы вы хотели делать?

– Учиться, товарищ маршал Советского Союза.

– Так. Хорошо. Чему учиться?

– Юридической науке, товарищ маршал Советского Союза. Я еще до войны хотел поступить на юридический факультет.

– Это хорошо, нам нужны юристы, чтобы лучше соблюдать законы. Вы ведь теперь демобилизованы, можете звать меня не по званию, а просто Георгий Константинович.

– Так точно, товарищ маршал Советского Союза.

– Ну вот, опять… Для учебы и жизни вам нужны будут деньги. Вам выдадут большую денежную компенсацию за потерянные годы службы – как в плену, так и в лагере.

– Благодарю, товарищ… – он осекся. – Георгий Константинович.

– Да, теперь обратились правильно. Раз уж вы хотите стать юристом, я объясню вам кое-что. В Англии и других странах есть закон: выплачивать бывшим военнопленным потерянную сумму. Я пытаюсь ввести у нас такое же правило. До сих пор все ведь было наоборот. Имелся у нас такой вредный человек Мехлис, начальник политуправления. По его указанию всех сдавшихся в плен признавали изменниками. Он, видите ли, считал, что, вместо того чтобы сдаваться противнику, все должны стреляться. Мехлис принес много вреда, очень глупый был еврей. Хотя Сталин евреев вообще не любил, но советы Мехлиса почему-то слушал. Это по его настоянию Сталин ввел в армии СМЕРШ, который вас несправедливо осудил. Но вы будете первым, получившим компенсацию за плен и за ссылку в лагерь[22 - Маршал Жуков действительно пытался ввести компенсации бывшим военнопленным.].

К Саше вернулось его обычное состояние, он повесил голову и сказал:

– Спасибо большое, Георгий Константинович, я от денег отвык за двенадцать лет, но они мне пригодятся. Я очень, очень, очень вам благодарен. Извините за беспокойство, но мне хотелось бы повидать генерала Судоплатова.

Жуков нахмурился:

– Невозможно, он арестован и осужден на пятнадцать лет заключения.

– Осужден?!.. На пятнадцать лет?!.. Начальник контрразведки… За что?!

Жуков заметил, как это потрясло Сашу:

– С ним поступили несправедливо, как и с вами. Он принес много пользы нашей стране.

Саша ушел от Жукова абсолютно обескураженный.

* * *

Для получения иностранных наград Сашу возили в посольства в сопровождении полковника из Генерального штаба. Полковник прекрасно говорил по-английски и по-французски. Саше вручили награды: английский орден «За выдающиеся заслуги» («The Distinguished Service Order»), высшую американскую награду Медаль почета («Medal of Honor») и французский орден Почетного легиона («Legion of Honor»).

Сотрудники посольств, конечно, задавали вопросы:

– Господин Фисатов, где же вы были так долго?

От слова «господин» Саша удивленно вздрагивал, но полковник сразу выступал вперед и отвечал за Сашу:

– Господин Фисатов находился на длительном лечении травм военного времени.

На церемониях награждения всегда присутствовали корреспонденты иностранных газет. Только теперь они узнали, какого героя и почему скрывали в гостинице «Москва». Некоторые говорили по-русски, обступали Сашу и пытались выудить больше сведений:

– Господин Фисатов, какие повреждения у вас были?

– Господин Фисатов, какое лечение вы проходили?

– Господин Фисатов, где вы лечились, кто были ваши врачи?

Саша застенчиво улыбался, но за него опять отвечал полковник:

– После многочисленных повреждений и увечий, нанесенных гестаповцами во время допросов и пыток, у господина Фисатова образовались серьезные физические и психические осложнения.

А Саша наклонял голову набок и молча улыбался.

В иностранных газетах появились статьи с его фотографией. В статьях выражалось недоумение: какая тайна задержала награждение героя? Мелькало даже: «Можно предположить, что господин Фисатов находился в России в длительном заключении». Но все же корреспондентам не удалось узнать, что Саша был в особом воркутинском лагере.

В «Вечерней Москве» тоже была напечатана короткая заметка, на третьей странице внизу, под заголовком: «Награда нашла героя». Правда, там не описывалось, какой подвиг совершил Саша, и не упоминались восемь лет, проведенных им в заключении.

Саша не знал о статьях в иностранных газетах, а заметку в «Вечерней Москве» вырезал и носил с собой в кармане. Исполняя свою мечту, которую лелеял еще с 1939 года, он подал заявление на юридический факультет Московского университета. Его приняли без экзаменов и дали комнату в общежитии на Моховой улице.

15. Важная тайна

Хотя Павел никогда раньше не встречал Сашу и даже не помнил его мать, теперь получалось, что в Москве они с Машей были единственными Сашиными близкими. Саша стал частым гостем в их доме. Всегда такой же застенчивый, он по-детски называл их «тетя Мария» и «дядя Павел» и очень скромно и неохотно рассказывал им детали своей жизни во время войны.

Но однажды Саша, сильно смущаясь, поведал большую тайну:

– Дядя Павел, тетя Мария, я должен рассказать вам что-то важное. Никакой я не Иванович и не Фисатов. Мне пришлось взять чужое имя, когда я был в плену. Как еврей, я бы не выжил под настоящим именем. В первые же дни войны немецкий автоматчик застрелил в упор моего друга Сашку Фисатова. И моя смерть была совсем рядом. Знаете, как мне жить хотелось! Я думал, что если сдамся в плен, то все-таки хоть немного еще проживу, а как еврея меня обязательно убьют. И не просто убьют, а заставят рыть себе могилу, будут издеваться и бить, бить прикладами до смерти. Как раз перед самой войной нам дали «смертные паспорта» – такие бумажки в целлофане, с указанием имени, возраста и национальности. Велели, чтобы мы зашили себе в карманы на случай опознания после гибели. И вот что случилось: не помню как, но я прополз три шага к мертвому моему другу и вырвал из его кармана «смертный паспорт» русского солдата, а свой собственный сунул ему. Немецкий автоматчик подошел и собирался размозжить мне голову ударом приклада. Я заговорил с ним по-немецки, попросил не убивать. Тогда он погнал меня к согнанной в кучу группе пленных[23 - Эпизод пленения Саши Липовского (реальная история) описан в романе «Чаша страдания» («Еврейская сага», книга 2).]…

Закончив грустный рассказ, он воскликнул: