Мозаика

Арканжелло ещё раз придирчиво провёл пальцем по кромке: столешница была безукоризненна, сам Рикардо Челли был бы очень доволен ею.

Оставив Арканжелло одного и приобняв Розалину за талию, Батисто проводил её в купальню, где с гордостью показал восхищённой любовнице флорентийскую мозаику, изображавшую трёх лебедей в круглой рамке оливковых и каштановых ветвей. Вся стена вкруг центрального панно повторяла строгую ритмическую последовательность близких по колориту узоров, удивительным образом играя и переливаясь в зависимости от яркости освещения и угла зрения.

– Это всё благодаря тебе, наша Эвтерпа, Талия и Мельпомена, – проговорил Батисто и крепко поцеловал Розалину в губы.

– Мои милые мальчики, как же я не хочу расставаться…

Подошедший сзади Арканжелло нежно обнял её и поцеловалв шею. Розалина на мгновение о чём-то задумалась, освободилась от объятий, вскочила на недоотёсанный куб травертина, чтобы её было видно обоим, хлопнула в ладоши и озорно проворковала:

– Как вы насчёт… – сделав паузу, она лукаво бросила искристый и многозначительный взгляд на свои волнительные формы. – А также овечьего сыра, вина, оливок и копчёной телятины, чтобы отпраздновать прощальный вечер со своей пылкой синьорой?

Восторженные возгласы и улюлюканье были ответом. Распростерев длани, Розалина закрыла глаза и всем телом наклонилась вперед, ни секунды не сомневаясь в счастливом завершении задуманного. Друзья бросились к ней, а красавица – с улыбкой на устах, всё более вертикально и ровно отклоняясь вперёд – пала, наконец, на сильные и заботливые руки молодых мужчин.

* * *

Мысль о скорой разлуке придавала их ласкам особую нежность.

Юноши как бы прощались с каждым пальчиком, с каждой ложбинкой на теле своей подруги. И Розалина благодарно отдавалась, ероша волосы на головах прильнувших к её груди любовников. Переплетение плоти будто продолжало узоры природы на только что законченной ониксовой столешнице. Медленные и плавные движения тел в паване истомы всё более являли страсть, которая, в свою очередь, накаляясь и ускоряясь, переходила в грубое и беспощадное овладевание ненасытной распалённой красавицей.

И вдруг!.. В самый разгар любви в спальне Розалины внезапно от сильного удара распахнулась дверь, и на пороге… о нет!.. На пороге встал сам синьор Бернардини. Сзади него угадывались испуганные слуги с факелами и плачущая служанка Анита.

Отблески света, льющиеся на пол белоснежные простыни, обнажённые тела, от ужаса застывшие в невероятных позах, гневный старик в мерцающих сполохах огня и гнева – словом, картина была чрезвычайно живописной и драматичной!

– Святая дева Мария, какой позор! – взревел хозяин, возведя глаза к потолку, видимо, пытаясь привлечь богоматерь в свидетели. – Пригреть змею и двух василисков! О, где ты, святой Себастьян! Скажи, где теперь бьётся в агонии поруганная честь жены моей и честь дома Бернардини?! – казалось, ещё миг, и синьор, дабы заодно обвинить в своей неосведомлённости несчастного святого, перейдёт на пафосный стихотворный размер. – Стоит мне заявить герцогу о ваших бесчинствах, и вас посадят в тюрьму!

Первой пришла в себя Розалина.

– Это только наша история, пусть слуги удалятся.

Сеньор Бернардини резким кивком головы отпустил слуг и нервно присел на краешек кресла, не спуская своих цепких глаз с Арканжелло и Батисто, ищущих чем бы прикрыть причинные места. Розалина нашла в себе мужество улыбнуться. После чего встала и закуталась в покрывало из кашемира. Её любовники поспешили сделать нечто подобное, но были остановлены жестом купца, чей голос подобрел и даже приобрёл некоторую странную вкрадчивость:

– Не спешите! Ваш грех слишком велик. Мои связи позволяют мне уничтожить вас, однако… – старик замолчал, завистливо оглядел их молодые тела. – Однако у вас есть возможность сменить мой гнев на милость… всякая мораль, как я уже говорил, есть порождение красоты и соразмерности… красоты и соразмерности, – старческий кадык, глотнув кулачком вверх, опустился. – Если не хотите сегодня же оказаться в тюрьме, то… вы должны переспать со мной, как до этого спали с моей жёнушкой-потаскушкой. И-и-и чтобы я остался доволен! Да-да, глупцы! Знали ли вы, голубучки, что здесь есть тайная лестница и прекрасный вид из укромного местечка? Мне были о-очень подозрительны твои отсутствия, красавица! – Бернардини повернулся к жене. – И мир пока ещё не без добрых людей и верных слуг!

– Это же… подло, синьор! Вы просто… – Батисто готов был выругаться.