Мозаика

Когда же раздавался характерный визг соприкоснувшихся поверхностей, необходимо было остановиться и внимательно отследить, не нарушена ли линия отреза. По схожему принципу работал и шлифовальный станок.

В полдень приехала повозка, гружёная наборами вальсов, резцов, киянок, разнозернистых абразивов и с большой, изрядно заржавевшей пилой. Заодно слуга хозяина привёз дневную и вечернюю трапезу из куриных яиц, молодого сыра, оливок и большого каравая с румяной коркой, разорванной жаром, и плотным мякишем.

Всё это было с восторгом принято и оприходовано.

Надо ли говорить, что работы у друзей было столько, что они валились с ног под вечер и засыпали рядом со столешницей, шлифовальными камнями, кадками с растворами, среди инструментов и холстин с набросками!

Молодость, сила и страстное желание творческой реализации быстр продвигали дело, но приходилось и сдерживать себя: из-за поспешности росло количество бракованных камней, что грозило отразиться на гонораре.

Так шли дни – до дня, когда друзья решили дать отдохновение натруженным мышцам и умам, оторваться от дел и побродить в окрестностях виллы.

Был досточтимый праздник святых Петра и Павла, и друзья, отстояв службу в деревенской церкви и исповедовавшись, направились к ближним перелескам, утопающим в аромате лип, платанов и терпкого самшита. День задался жарким, гудели шмели, мерно ворковали горлицы.

Юноши с удовольствием наплескались в мелкой деревенской речушке, затем распугали восторгом своим стада пасущихся коз, после, немного угомонившись и нарвав в заброшенных садах молодых слив, принялись передразнивать голос и манеры синьора Бернардини, повергая редких прохожих в глубокое недоумение.

Уже солнце прощалось с одинокими тополями и кипарисами, когда друзья вернулись обратно с прогулки в дом заказчика. Арканжелло поспешил в мастерскую, а Батисто в задумчивости забрёл в купальню, где справил малую нужду в пробитое в полу отверстие… и вдруг услышал плеск воды из угла, где стояла большая бочка, до ухода на прогулку пустая, а сейчас наполненная водой! Юноша оробел и замер в совершенно неподобающей позе, ибо из бочки лукаво смотрела на него намыленная голова молодой женщины. Мокрые вьющиеся пряди волос, сползая по плечам, волнительно уходили в пену, незнакомка была невероятно… нет, ослепительно красива!

– Так и будешь показывать мне его? Впрочем, хорошо, я его уже оценила: он у тебя ничего, дружок твой! – весело, без тени стеснения, проговорила женщина тёплым, грудным голосом.

– Вы знакомы с моим другом Арканжелло? – сконфузился Батисто, быстро зашнуровывая штаны.

– Ха-ха-ха! Ты его так называешь? – открыто рассмеялась она. – Ну не прячь свой арканжелло так быстро, иди сюда!..

Так Батиста, а вскоре и его друг, познакомились с женой синьора Бернардини, молодой красавицей Розалиной. Невысокая, со смуглой гладкой кожей, вьющимися волосами цвета спелой жимолости и с пунцовыми шелковыми нитями, вплетёнными в них, красавица сразу и окончательно околдовала молодых людей своей раскованностью, легкостью и шармом… Да еще бы! Глубокой хной очерченные черносливы очей, яркие коралловые уста с чуть видным шрамом над верхней губкой… было в этой женщине нечто от цыганки – непокорённой, свободолюбивой, прекрасной и щедрой во всём: и упругой грудью, и огромными распахнутыми глазами, и кошачьей походкой – властной, грациозной, выразительной. А какой игрой радовали взгляд её всевозможные «рельефы»!

Откуда только Господь черпал фантазию для создания такой прелестницы?!

Простота нрава и легкость бытия двадцатисемилетней женщины объяснялись, скорее всего, её сицилийским происхождением и детством, проведённым в доме отца-нотариуса, который баловал её невероятно. Девица, ни в чём не знавшая отказа, быстро превратилась в мечту всех мужчин родного городка. Казалось, она сама не замечала нескромной красоты своей! Как дитя природы, Розалина могла долго смотреть на собеседника невозмутимым изучающим взором и вдруг улыбнуться – ослепительно белозубо, открыто и благодарно за бог знает какой приятный вывод, произошедший в её очаровательной головке о персоне перед собой. Это невероятно подкупало любого мужчину, что уж говорить о наших героях!

Заливистый смех Розалины сразу же наполнил унылую недостроенную виллу романтическим очарованием. Казалось, синьора могла смеяться по любому поводу, чем, надо полагать, ужасно раздражала своего пожилого рассудительного супруга.

Как уже было сказано, красотка стремительно очаровала Арканжелло и вслед за ним Батисто. А когда опьяненные влюблённостью юноши начали смотреть друг на друга недобрым взглядом соперника, Розалина дала им понять, что у честной замужней женщины никому предпочтения нет и быть не может, а посему в один прекрасный вечер в её постели чудесным образом оказались сразу двое изголодавшихся по женской ласке молодых мужчин.

* * *

Пользуясь тем, что синьор не отягощал своим присутствием загородный дом (живя в городе, рядом со складами и торговой площадью, Бернардини находил более важным следить за своими сделками), работа на вилле очень скоро приостановилась, а юноши почти не вылезали из постели со своей синьорой, сначала отпуская её на день-другой к старику, а потом веселясь ночами напролёт.

Учитывая молодость, обилие еды, отличное вино и любовные утехи, можно сказать, что Арканжелло и Батисто были счастливы как никогда в жизни. Отзывчивая на ласки и любовь Розалина тоже наслаждалась молодыми красивыми любовниками и не только позволяла им всё что они могли желать, но и искусно учила их, как доставить женщине особенное наслаждение. Смех и стоны, поцелуи и жаркие вздохи наполняли виллу почтенного Бернардини с утра до вечера.

Старому сторожу Розалина приплачивала за молчание и закрывала глаза на его увлечение флягой. Что же до служанки, грузной и молчаливой женщины средних лет по имени Анита, то она прямо-таки обожала свою госпожу и недолюбливала господина, посему охотно взяла на себя роль посредницы между супругами. Прибывая в город, она сокрушенно сообщала синьору, что синьора Розалина просит-де передать хозяину жалобу на головную боль и усталость от несносной жары. Повидимому, это удовлетворяло любопытство старика, и служанка возвращалась обратно, везя еду и чистое белье своей госпоже.

Так прошла неделя, за ней ещё одна. И, верно, насытившись, Арканжелло, а за ним и Батисто остро ощутили необходимость излитьсвою радость и счастье в творчестве. К тому же, неумолимо приближался оговорённый срок окончание работ.

…Как-то утром синьор Бернардини, приехав на виллу в необычное для себя время, зашёл во внутренний дворик. По счастью, его сразу же заметил Батисто, который весьма кстати оказался в мастерской, а посему быстро вышел навстречу купцу и прослушал долгую проповедь по поводу малого объма сделанного.

Однако по осмотру столешницы стало очевидно, что даже то незавершённое, что успели сделать мастера, синьору весьма понравилось.

Щекотливость положения была в том, что Розалина в момент нежданного визита принимала у себя Арканжелло, и лишь по счастливой случайности супруг её, осмотрев работы, не поднялся сразу в опочивальню. Впрочем, это могло свершиться в любой момент, и Батисто бросился выручать друзей:

– Синьор Бернардини! Суровы, но справедливы слова ваши! Действительно, процесс не так быстр, как бы нам с вами хотелось, зато, хвала Мадонне, мы завершили самую длительную и тяжёлую его часть! – юноша почти кричал, дабы его услышали в спальне хозяйки. – Теперь всё пойдет гораздо быстрее, осталось подогнать готовые камни, но это и ребенок сделает! Что же до столешницы, то, клянусь Бернардином Сиенским, вашим покровителем, что вам позавидовал бы сам Лоренцо Великолепный[5 - Лоренцо Медичи – глава Флорентийской республики в годы её расцвета, покровитель искусств, поэт.]! – стрекотал юноша, уводя заказчика в мастерскую. – Ваши враги лопнут от зависти, когда увидят эту мозаику! Бедная моя мама – она, простая деревенская женщина, никогда бы не поверила, что её сын сделает такое! Только, пожалуйста, не присылайте больше чечевицу, а то, боюсь, окрестные жители могут принять мои утробные потуги за трубу страшного суда!

– Богопротивные слова слышу я. И не надо так орать, я всё прекрасно слышу. Кстати, где Розалина, вы не видели жену мою?

– Как можно, синьор?! Нам запрещено подниматься в жилые покои! – продолжал кричать художник. – Мы находимся под зорким оком вашего стража! – Батисто смиренно кивнул на хмурого сторожа в широкополой шляпе, стоявшего недалече.

– Молодой маэстро разговорчив… о-очень разговорчив. Я же вижу, что вы не сделали и половину заказа. Откуда такие восторги?

Вы отдаете себе отчёт, что дон Бернардини… терпеливый Бернардини не заплатит вам, пока всё не будет готово? – ворчал хозяин, по привычке поминая себя в третьем лице. – Розалина, да где же ты?!

– Она… она гуляет вон в тех благородных кущах! – кивнул на синеющий вдалеке перелесок Батисто. – Сколь смею судить, несчастная донна плохо себя чувствует и предпочитает дышать свежим лесным воздухом.

Было видно, что Бернардини не сильно поверил сказанному.

– Это правда, синьор! – поддержала юношу вышедшая во двор служанка Анита.

– Плохо себя чувствует… – проворчал старик, направляясь к карете. – А поесть будь здорова! И куда столько вмещается… Эй, как там тебя… Батисто!.. Передайте Розалине, что законный муж приезжал навестить её и рад, что, судя по аппетиту, она выздоравливает! Пусть выезжает ко мне завтра же!

Когда небольшая карета господина скрылась за поворотом и пыль стала развеиваться, Батисто бросил сторожу звонкую монету и, насвистывая весёлый напев, вбежал на верхний этаж к синьоре Бернардини. Там он отринул полог, скинул лёгкие льняные порты и, рассекая прыжком мягкий шёлк балдахина, оказался между спящих и ничего не подозревающих Арканжелло и Розалины.

– Ну вы и спите! Я чуть горло не сорвал, отваживая старика! Рассчитываю на благодарность! – и вот он уже, покрывая поцелуями дамское обнажённое плечико, пристроился к лону пробуждающейся женщины.

Звонкая оплеуха остановила его пыл.

– Козлиный мужик! А меня спросить забыл? Я, что, вам всем – базарная шлюха? – Розалина была оскорблена такой бесцеремонностью и, лишь услышав краткий рассказ о разговоре с её мужем, благодарно разрешила осуществить задуманное. Арканжелло на протяжении всего происходившего продолжал самозабвенно отдавать должное Морфею.

О благословенное небо Италии! Твоя бьющая лазурь – во фресках Мазаччо и в шедеврах Рафаэля! Твои облака и лёгкость их громад в творениях Микеланджело и Браманте! Твоё солнце в глазах красавиц и речах поэтов! Благодать твоя обрекает на любовь к жизни, к Богу, к телесному и духовному, и нет ни преград, ни удержу отделять одно от другого! Так, вкусивший бархатный рубин кьянти будет осушать бокал и не найдёт сил оторвать губ своих, как не оторвать уст от лобзаний любовных, всё подчиняющих и сообщающих смысл безрассудности, утоляющих жажду мимолётного бессмертия!

Вся и всё под этим небом: и оливковый мохер лесов, и извилистая молния реки, и деревенская колокольня, и стада овец, и колосящиеся поля, и аккуратная геометрия виноградников, и недостроенная вилла с терракотовой черепицей…

И широкополая шляпа на голове спешащего сторожа, срезающего путь через косогор навстречу отъезжающему хозяйскому экипажу.

* * *

Ну о чём ещё можно было мечтать! Будто сам Аполлон наполнял ветром паруса творчества!

И действительно, Арканжелло и Батисто, свободные и счастливые, творили легко, распевая песни, с шутками и сияющими глазами!

А какую красоту они создавали! Розалина, благоразумная и даже где-то по-женски мудрая, что редко случается с красавицами, оставляла их наедине с творчеством, понимая всю ответственность создавшегося положения.

– Я не ревную вас только к одной даме, её величеству Мозаике! – повторяла она, заливаясь звенящим смехом.

Так проходил день за днём, пока не закончился запас полудрагоценных камней. Подошёл к концу и обговорённый срок работ. Увы, полностью закончить в срок мастера не смогли, что, впрочем, было естественно, и потребовалась вся дипломатия Розалины, дабы уговорить мужа подождать ещё две недели, произведя дозакупки материалов. Синьор Бернардини ещё раз оглядел сделанное и, видимо, удовлетворённый, смиренно согласился подождать до сентября.

Необходимая для окончательной отделки яшма была доставлена, и труды стремительно продвинулись к завершению.

Когда же всё было закончено, Батисто с Арканжелло позвали Розалину посмотреть на столешницу.

Отполированный камень был гладок как щёчки нашей красавицы, некий фантастический пейзаж с причудливыми скалами, рекою и облаками захватывал дух.