Отпечатки

– Действительно… что-то я не подумал. У него, насколько я знаю, совсем никого не было, и я осмелился предположить, что, возможно, вы, хотя вы слишком взрослая, чтобы быть ему дочерью. Простите, не хотел вас оскорбить, но это скорее комплимент. Если бы у него были дети, они бы гордо произносили имя своего отца.

– Нет-нет, что вы, вы нисколечко меня не обидели.

– Да вы и не похожи на него. Он был совершенно другим, человек-загадка, толстая-толстая книга, которую мне так и не удалось прочесть до конца. Книга захлопнулась, так и не поведав миру всех своих тайн. Но все же я был удостоен чести оказаться в его окружении.

Оксана посмотрела на диктофон и, сообразив, что запись не идет, вдавила черную кнопку. Павел Борисович тут же прервался и надкусил печенюшку, запив сухомятку глотком чая. Оксана потянулась за сахаром и, отправив два кубика в чашку, принялась размешивать чай.

– Аппетит приходит во время еды, – подчеркнул старик, – не стоит стесняться. Здесь собираются скромные книголюбы, и если вы прислушаетесь, то обнаружите для себя, что за каждым столиком то и дело сёрбают чаем. Но это никак не оскорбляет дух этих стен.

– Дух? – не донеся пирожное до рта, переспросила Оксана.

– Да, дух! Здесь царит дух прочитанных страниц. Это особенное место, вы теперь попаданец в другие миры, – шутил старик.

– Что? – Оксана совсем ничего не понимала и застыла, удерживая пирожное на десертной ложке прямо перед ртом.

– Здесь и сейчас, прямо в этих стенах, рыцари сражаются на дуэлях за руку прекрасной принцессы, состоятся пиршества и шикарные размашистые балы, дети, пройдя сквозь волшебные двери, попадают в сказку, разговаривают с животными и с невиданными существами. Корабли скользят по бескрайним океанам, натыкаясь на пиратов, на индейцев и на аборигенов, уходят в горизонт, пытаясь прикоснуться к солнцу, и открывают новые земли. Астронавты в составе космических экспедиций заселяют все новые и новые планеты, налаживают контакт с инопланетными обитателями и изучают их культуру. Люди будущего наслаждаются всеми благами утопии, а по другую сторону идут восстания против мирового строя. Всюду царит магия и волшебство, эльфы, русалки, гномы, тролли – все что угодно, нескончаемое количество миров переплелось воедино, в этих стенах вмещается все, что можно вообразить. Здесь царит дух прочитанных страниц. Каждый, кто сидит в этом кафе, находится вовсе не здесь, он находится в мире, в который его затащил автор. Но стоит захлопнуть книгу, и ты тут же вернешься в реальный мир.

– Как интересно, но я хотела бы вернуться к разговору, ради которого мы здесь, – тон Оксаны указывал на то, что рассказ старика ее не зацепил, и она наконец попробовала тирамису, которым ее угостил Павел Борисович. – Очень вкусно.

– Ваша статья! Да, конечно! Прошу прощения за отнятое у вас время.

– Каким он был, привычки, характер, интересы – все, что знаете.

– Вначале он показался мне наглым, в момент нашей первой встречи. Мы познакомились совершенно случайно, это произошло здесь, за этим самым столиком. Хулиганистой внешности парень вошел в дверь, я видел его впервые, но судя по тому, что он сразу же направился к стойке и был знаком с местными правилами – вывод очевиден, он бывал ранее в этом кафе. Он прошел мимо и зацепил книгу, которая лежала на краю, я уже собирался уходить и отодвинул книгу, чтобы смахнуть крошки на поднос, книга бухнулась на пол, а он ее подобрал, вернул на место и пошел дальше, даже не извинился. Я хотел сделать ему замечание, но обнаружил для себя, что он был в наушниках. А потом он вернулся и подсел за мой столик, достал из кармана небольшой комочек бумаги, развернул и высыпал содержимое в кипяток, который взял на стойке. Он принес с собой чай, какой-то китайский.

– Видимо, пуэр.

– Да, боюсь ошибиться, но, по-моему, именно так он его называл, он пил его постоянно, всегда в барсетке либо же в кармане была припасена порция. … А потом он взял мою книгу. Представляете! Ну разве это не наглость?! «Айн Рэнд. Атлант расправил плечи», – внятно, немного гордо прочитал он с обложки и открыл книгу. А потом добавил: «Я читал, хорошая книга». И тогда я принялся его рассматривать, теперь он казался мне любопытным, и мне казалось, что именно любопытство привело его за мой столик. Но его хулиганистый вид… он был в просторной майке, в каких-то бесформенных штанах и в бейсболке. Хочу заметить, что в той самой бейсболке он ходил практически всегда. А после он прибег к рассуждениям о героях книги, достаточно красноречиво, грамотно, правильно подавал мысли и не злоупотреблял частицами и вводными, мне было приятно его слушать. Его мысли были поставлены. Слушать таких людей одно удовольствие, больше всего внимания он уделял Дагни Таггерт. Он так ярко, так страстно о ней высказывался, словно знал ее лично, подавал ее исключительно в лучшем свете, как если бы она была ему лучшим другом. И пока он философствовал о героях, я принялся примерять на него надуманные образы. Я примерил на него жилет и бабочку, потом примерил сюртук и шляпу, цилиндр либо даже дерби. Ему бы подошло, именно такой человек сидел напротив меня, но никак не хулиган. Его речь соответствовала джентльмену, образованному и манерному джентльмену. И тогда я предположил, что его место среди интеллигенции, он бы легко вписался в культурное манерное общество. Он мог бы рассуждать о политике с бокалом шампанского в руках, об основах мироздания и о насущных вопросах всего человечества. И я не ошибся с надуманным образом, он полностью соответствовал его пристрастию, позже я узнал, что он писатель. Это случилось в момент нашей следующей встречи. В библиотеке. Я зашел за книгами, и Иван тоже оказался там. Он изучал стеллажи, как если бы нуждался в особенной литературе, как если бы выбор был слишком сложным, он долго не мог определиться. А потом я узнал, что он действительно искал особенную книгу, ту, которую написал он, в итоге, не отыскав среди других нужного корешка, он уточнил у библиотекаря, и уже после этого он заметил меня. Мы разговорились, и он поведал мне, что он писатель и зашел узнать, появилось ли его творение в данной библиотеке, а потом протянул мне книгу его авторства которую принес библиотекарь. «Возможно, вам будет интересно», – сказал он. Тогда он показался мне грустным, каким-то поникшим, такие люди часто депрессуют и держатся подальше от людей. Они ужасно сильные и от этого не прячут свои слабости, свои недостатки, свои мечты, они настоящие, они открыты перед миром. Такие люди чаще всего разочаровываются в мире, в дружбе, в любви, во всем, и от этого остаются одинокими, их мир сужается, они обрастают шипами, для остальных просто не находится места в их хрупком мире. И они становятся еще сильнее, они больше не растрачивают себя, они находят себя целостными, а если видят прорехи в своем коконе, тут же латают дыры. А потом, окончательно окрепнув, находят своих таких же израненных, поникших и разочарованных. Они становятся более избирательными в общении, пара-тройка надежных людей. И моя наблюдательность в очередной раз меня не подвела. Он действительно был одиноким и ужасно сильным. Была Вероника, то ли любовница, то ли невеста, то ли муза, в общем, не столь важно, и мальчишка Сережа. Славный такой парень, целеустремленный и работящий. Судьба, конечно, у него была непростая, зато теперь он тот самый мусорный магнат. А Иван для него был кем-то вроде кумира, или даже героем. Сережа на него равнялся, даже писателем хотел стать, но что-то не сложилось, хотя стихи писал. Ну и я, естественно, попал в его компанию. Очень странный коллектив у нас получился, все разных поколений, у каждого свои истины, но все одинаковые, все израненные. А Иван нас объединил и вывел из чащи. Я мог бы сравнить его с Данко, в его глазах было так много света, что мы верили ему и шли за ним, и он вывел нас из тьмы. Он оставил какой-то отпечаток на каждом из нас, но больше всего он повлиял на Сережу. Мы сейчас как-то не общаемся, да и с Вероникой связь разорвана, Ивана не хватает за нашим столом. Жил он тихо, скромно и ушел так же. Сережа все организовал, больше было некому, но сам на похороны не явился, это была слишком большая потеря для него. Что еще рассказать, да толком и нечего, я его практически не знал, остается лишь рассуждать, а рассуждать можно бесконечно, особенно о таких людях, как он. Наверное, на этом все, и я понимаю, что это немного неучтиво, но мне кажется, что вам пора, а я хотел бы вернуться к своей книге.