Чудо света

Даппертутто почесал ладонью свою лысую голову и убежденно пришел к заключению:

– Что и говорить. Могущественный орден иезуитов усматривал прямую угрозу со стороны просвещенных женщин. К ним, конечно, было не такое отношение, как к проституткам и евреям, которых заставляли носить желтые покрывала, но многие из них были объявлены ведьмами, потому что так было легче избавиться от них, отправляя на костер. Известность Виктории Колонны, маркизы де Пескара, была столь велика, что после ее смерти над ней несколько раз устраивались процессы. И римский Папа Пий Пятый жаловался, что смерть унесла ее раньше, чем смогли ее сжечь заживо. Я думаю, что женщины имеют к нам свой особый счет. Не знаю, сможем ли мы, мужчины, когда-нибудь искупить перед ними нашу вину.

В эту минуту я вспомнил о разговоре с моей горной феей на дне глубокого ущелья и подумал, что подсознательно многие женщины носят в своем сердце недовольство мужчинами.

Другой раз мы встретились с доктором Даппертутто в городе, и он пригласил меня к себе в фотолабораторию, которая находилась в подвале одного офиса. Как только мы спустились в подвал, и Даппертутто включил свет, я словно попал в фантастический мир. Весь огромный подвал был заставлен хитроумными всевозможными машинами и приборами, о назначении которых я даже не мог догадаться. Кроме всего этого я увидел чисто профессиональную аппаратуру: фотоаппараты последних моделей, обсо, гигантские фотоувеличители, ванны для проявки, наполненные химическими растворами. Бутылки и банки с проявителями, закрепителями, фиксажами. Одним словом, здесь была представлена вся современная сложнейшая индустрия ретроспективной съемки с ее техникой, механикой и химией.

У входа стояли шкафы с фототекой и наваленными сверху ворохами каких-то немыслимых чертежей, графиков, таблиц и формул. Дальний угол занимал огромный агрегат, что-то среднее между паровозом и пылесосом, напоминающий еще атомный котел с проводами высокого напряжения. Я не ошибусь, если скажу, что этот подвал походил на лабораторию средневекового алхимика. Однако особую прелесть этому подвалу придавали фотографии симпатичных девушек, развешенные по стенам. Их было не меньше тысячи.

– Ну, как? – спросил меня Даппертутто.

– Потрясающе! – воскликнул я. – А чьи это фотографии?

– Фотографии незнакомок, которых я встречал повсюду.

– В нашем городе?

– Не только. Кое с кем из них мне удалось встретиться даже в космосе.

Даппертутто явно пытался меня разыграть, но я не стал реагировать на его шутку, а спросил:

– Ты их просто снимал, и у тебя ни с кем из них ничего не было?

Даппертутто кивнул головой и загадочно улыбнулся.

Он предложил мне сесть в кресло и потушил свет. Я словно опустился в другой мир. Да, это был мир космического хаоса. Вокруг меня слева и справа, снизу и сверху светились огоньки. Тысячи огоньков, как далекие звезды в безбрежном океане космоса.

– Что это? – ахнул я.

Даппертутто включил свет и, стоя у рубильника, улыбался. Космос с мириадами звезд исчез.

– Знаешь, – признался он, – вначале я намазал фосфором те места, на которые натыкался в темноте при проявке. А потом это мне понравилось, показалось интересным, и я наметил ориентиры и точки не только на близлежащих предметах, но и в самых дальних углах. Получилось нечто вроде космического звездного мрака. Такой же вид, который открывается из созвездия Кассиопеи.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Ну-ка, потуши еще раз свет.

Мы опять погрузились в космическую тишину и необъятность звездных просторов.

– Здорово! – опять воскликнул я. – Вот это картина, ни в одном планетарии такого не увидишь. Давай так посидим немного, не включая свет.

Где-то рядом Даппертутто опустился в кресло, и мы, как два бога во Вселенной, начали нашу космическую беседу. Вокруг нас горели только звезды.

– Какая красота! – восхищённо произнес я. – Отличное место для медитации.

– А я частенько сижу так, – признался Даппертутто, – воображаю, что это звезды, думаю о чем-нибудь своем. Всякое приходит в голову. А иногда, не поверишь, сидя так, вдруг делаю неожиданные открытия.

– Какие, например?

– Всякие разные. Вот, к примеру, изобретаю что-нибудь для своей машины, которая стоит в углу. Какое-нибудь усовершенствование.

– А что это за машина?

– Тут в двух словах не объяснишь.

– Тогда объясни в трех словах.

– Я хочу с ее помощью добиться проявления снимков вечности.

– Чего? Чего?

– Пока еще плохо получается, но кое-что уже есть. Даппертутто включил свет, порылся в шкафах и показал мне снимок.

Я ничего не понял из того, что там было изображено.

– Это снимок нашей Галактики со стороны созвездия Кассиопеи, – пояснил он мне.

На тёмном, почти черном снимке виднелась еле заметная полоска из бледных точек. Они как бы сливались в одну сплошную ленту и при определенной фантазии могли походить на Млечный путь. Отдельные белые точки были разбросаны по всей фотографии. Это отдаленно напоминало звездное небо. Но я не мог утверждать, что это не был снимок звездного неба, тем более, что не видел его со стороны созвездия Кассиопеи.

"Черт бы его побрал с этим созвездием, – подумал я, – с такой идеей-фикс можно, чего доброго, попасть в дурдом."

– Ну, как? – спросил меня Даппертутто. – Что ты об этом думаешь?

Я пожал плечами и ничего не ответил.

– Так вот, – вдруг воодушевился он, – я сконструировал машину потока, вернее, нечто подобное пушке лазера, при помощи которого можно эманировать себя в любую точку Галактики и вернуться назад.

"Совсем рехнулся, – подумал я, – или он ненормальный, или пытается опять разыграть меня на почве научной фантастики. Но не на того нарвался".

Я, сделав скучающую физиономию, демонстративно зевнул и предложил:

– Давай лучше потушим свет, тихо посидим и поговорим о женщинах.

Даппертутто сразу же согласился. По-видимому, эта тема его интересовала больше всего. Он потушил свет и мы, погрузившись в космическое пространство, повели разговор о женщинах.

– А ты знаешь, что мозг женщины более совершенен, чем мозг мужчины, – были его первыми словами в темноте.

– Очень сомневаюсь, – воскликнул я, – возможности мозга человека независимо от пола должны быть одинаковы.

– Вначале я тоже так думал, – заявил Даппертутто, – пока не побывал в космосе. Скажи, а вот с тобой такого не бывало, что в твоих мыслях всегда остается что-то недодуманное, а на словах недосказанное?

– Бывало, – согласился я.

– Как будто бы какая-то преграда мешает тебе выразить твою сокровенную мысль. Ты уже совсем близок к этому просветлению, и вдруг бац, и мысли побежали совсем в другую сторону. И что-то важное так и осталось за бортом в стороне от твоего сознания невысказанным и неясным, оно уносится от тебя прочь, и, может быть, ты уже никогда больше не вернешься к этому месту.

– Да, случалось со мной подобное, – согласился я, – но отчего это бывает? Почему так?

– От несовершенства нашего разума. Говорят, что с женщинами такое никогда не случается.

– Почему?